! И чтобы хоть несколько утешиться, Корнилов с еще большим нетерпением ждал той страницы и строчки, на которой то ли Боря, то ли Толя поскользнутся, вдарятся носом о землю!
Не дождался.
Не дождавшись, окончательно рассердился, рассердившись, перешел с ними вроде бы на «ты», стал обращаться к ним фамильярно —«Боря», «Толя», да как бы еще и не фамильярнее.
— Значит, вот какое дело! — обратился он к ним.— Там у вас — у вас! — на берегах Темзы и Сены — пейзаж известно какой: дом выдержанной архитектуры — к другому дому выдержанной архитектуры, один отель — к другому отелю, один офис к другому офису, и вот вам стиль улицы, стиль города, да как бы и не всех городов.
И парки с подстриженными газонами.
И леди, м-ме с собачками на поводках.
А Темза и Сена в одинаковых гранитных берегах и переполнены всякого рода плавучими средствами и мостами самых разных конструкций и названий, преимущественно исторических.
Одним словом, всюду стиль, всюду он... В том числе и в собственных ваших высокохудожественных произведениях, само собою разумеется. Ну, а теперь представьте себе, что стиля вокруг вас нет?! Никакого, а есть Та и эта Стороны?! На этой Стороне — деревянные домишки, но не в улицу, потому что то тут, то там они прерываются желтыми песками, из которых торчат черные, как антрацит, и, кажется, все еще горячие головешки — следы страшного пожара, учиненного, к вашему — к вашему! — сведению, главным брандмейстером города.
Газонов тоже нет, неизвестно жителям, что это такое, так же едва ли известно и что такое собачьи поводки, какой это предмет, какого назначения...
Кобели и суки предаются здесь утехам где придется, гуляя где вздумается, особенно густо — на Базарной площади между торговыми рядами, здесь они поглядывают, где бы чего бы стянуть, сожрать, затем вовремя убежать, оставшись целыми, а если повезет, то и невредимыми.
Если же кобели находятся при доме своего хозяина, так они непременно на цепях, середины здесь нет — либо полная свобода, либо — железная цепь, и когда случится, что черный или пестрый, чаще все-таки черный кобель, сорвется вместе с цепью на волю и ударится, поднимая ею пыль и звон, со двора во двор, из переулка в переулок, из квартала в квартал, то всякий живой спасается тогда, как может Такой пейзаж.
Пейзаж этой Стороны.
Что касается Стороны Той, то я бы сказал вам, Боря и Толя, что пейзажа там нет, а есть только пространство, есть Та Сторона, больше ничего.
Иногда пространство туманно, иногда бескрасочно и даже как будто безвоздушно, иногда покрыто водами, иногда — снегами, иногда сизой зеленью тальников и облепихи.
Это — как придется, в зависимости от времени года, когда вздумается прийти весне и осени, а приходят они сюда по собственному разумению то на месяц раньше срока, то на два позже.
Такой здесь Земной шар, такая Европа в Азии, такая Азия в Европе.
И вот бы, вот бы поглядеть на вас, Боря и Толя, какой бы вы стиль избрали здесь, на границе Той и этой Стороны? Ведь все на свете писатели, даже такие независимые, как вы, Боря и Толя, обязательно вписываются в окружающий мир, а во что вписались бы вы здесь? В Ту или в эту Сторону? Какую бы вы придали здесь интонацию своим произведениям? Какое применили бы остроумие? Изящество? Изыск — какой?
Пространства включили бы в свои произведения — какие?
Время — какое?
Время здесь, Боря и Толя, тоже беспредельное социализм двадцатого века с новейшими его учреждениями — и средневековые Веревочные заимки, Верхняя и Нижняя, выбирайте что хоти те, отрабатывайте принципы выбора.
Отработали, выбрали? Окончательно? Между тем и другим?
Ну, а после того, как выбрали,— нэпа не хотите ли? То то. Вот какой кукиш.
Кроме того, Корнилов не удержался, спросил известно ли Боре и Толе такое имя — Достоевский?
Боря и Толя, разумеется, обиделись, Корнилов, чтобы сгладить неловкость, пустился в рассуждения, что, мол, не где нибудь, а именно в этих приблизительно краях были написаны «Записки из Мертвого дома» и что, по его мнению, не будь у автора воз можности написать «Записки», не написал бы он ни «Преступле ния и наказания», ни «Бесов», ни многого другого
Результат превзошел все ожидания Боря и Толя смутились, даже стали оправдываться «Ну конечно, конечно, мы вполне в курсе дела»
Надо же.
— Боря и Толя — сказал тогда Корнилов — Не знаю, право, почему, по какой причине я так охотно общаюсь с вами? Или как ваш антипод, как, извините, ваш ненавистник, или же из чувства удивительной близости к вам? Вы, наверное, заметили, что меня ведь тоже хлебом не корми, а дай потешиться, поиграть в какую нибудь мысль, хотя бы в мыслишку, дай пожить ею Других игр, другой жизни у меня, может, и нет Конечно, вас со вниманием слушает мир, меня — никто, кроме самого себя, но в принципе разве это меняет дело? В принципе? Я вот подозреваю, что вы тоже не столько живете, сколько пишете книгу чьей то жизни, так ведь и я, не будучи писателем, все равно ушел от вас не далеко.
Если по душам, Боря и Толя, если по душам, тогда не много ли вас развелось по белу свету?
Поди, и в Японии уже свои Бори Толи имеются, энергич ная страна, быстро отделывается от средневековья, еще быстрее приобщается к Прогрессу, богатой нынче сделалась, легко, просто и удачно поучаствовала в недавней мировой войне и разбога тела, ей без Борей Толей никак нельзя. Неприлично.
Северо Американским Соединенным Штатам нельзя тем более
Как же вы — необходимый атрибут Прогресса, а все, что са мое себя надлежащим образом уважает, не может существовать без атрибутов Вот и Прогресс Борю Толю уважает, уважая, басом представляет себя широкой публике «Во какой я умный, какой изысканный! Кто там запаздывает с аплодисментами? Леди и джентльмены! По-хорошему предупреждаю, кто будет запаздывать. По-хорошему...»
Ну, правда, что касается России, Советской России, тут дело обстоит по-другому. Тут все и давно уже по-другому, с тех самых пор, когда Природа пожадничала, занялась строгой экономией пигментирующих материалов и создала бело-, черно-, желто-и краснокожих людей — только. А ведь куда разумнее было бы если уж не полностью воспроизвести весь спектр, так хотя бы не пожалеть еще одной краски — синенькой или оранжевой — да и потратить ее на людей русских... Во многих вопросах истории и современности было бы тогда проще разобраться, яснее обстояло бы дело, а при настоящем положении дел Корнилов не берется судить о том, нужны ли России Бори с Толями? Могут и должны ли они здесь существовать? Нужны или не нужны, но пожаловаться, рассказать им кое-что о себе Корнилов, само собою, имел право.
Тут недавно, допрашивая Корнилова, Уполномоченный Уголовного Розыска как бы между прочим сказал ему: «Для вас, товарищ Корнилов, истина — призвание одиночки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
Не дождался.
Не дождавшись, окончательно рассердился, рассердившись, перешел с ними вроде бы на «ты», стал обращаться к ним фамильярно —«Боря», «Толя», да как бы еще и не фамильярнее.
— Значит, вот какое дело! — обратился он к ним.— Там у вас — у вас! — на берегах Темзы и Сены — пейзаж известно какой: дом выдержанной архитектуры — к другому дому выдержанной архитектуры, один отель — к другому отелю, один офис к другому офису, и вот вам стиль улицы, стиль города, да как бы и не всех городов.
И парки с подстриженными газонами.
И леди, м-ме с собачками на поводках.
А Темза и Сена в одинаковых гранитных берегах и переполнены всякого рода плавучими средствами и мостами самых разных конструкций и названий, преимущественно исторических.
Одним словом, всюду стиль, всюду он... В том числе и в собственных ваших высокохудожественных произведениях, само собою разумеется. Ну, а теперь представьте себе, что стиля вокруг вас нет?! Никакого, а есть Та и эта Стороны?! На этой Стороне — деревянные домишки, но не в улицу, потому что то тут, то там они прерываются желтыми песками, из которых торчат черные, как антрацит, и, кажется, все еще горячие головешки — следы страшного пожара, учиненного, к вашему — к вашему! — сведению, главным брандмейстером города.
Газонов тоже нет, неизвестно жителям, что это такое, так же едва ли известно и что такое собачьи поводки, какой это предмет, какого назначения...
Кобели и суки предаются здесь утехам где придется, гуляя где вздумается, особенно густо — на Базарной площади между торговыми рядами, здесь они поглядывают, где бы чего бы стянуть, сожрать, затем вовремя убежать, оставшись целыми, а если повезет, то и невредимыми.
Если же кобели находятся при доме своего хозяина, так они непременно на цепях, середины здесь нет — либо полная свобода, либо — железная цепь, и когда случится, что черный или пестрый, чаще все-таки черный кобель, сорвется вместе с цепью на волю и ударится, поднимая ею пыль и звон, со двора во двор, из переулка в переулок, из квартала в квартал, то всякий живой спасается тогда, как может Такой пейзаж.
Пейзаж этой Стороны.
Что касается Стороны Той, то я бы сказал вам, Боря и Толя, что пейзажа там нет, а есть только пространство, есть Та Сторона, больше ничего.
Иногда пространство туманно, иногда бескрасочно и даже как будто безвоздушно, иногда покрыто водами, иногда — снегами, иногда сизой зеленью тальников и облепихи.
Это — как придется, в зависимости от времени года, когда вздумается прийти весне и осени, а приходят они сюда по собственному разумению то на месяц раньше срока, то на два позже.
Такой здесь Земной шар, такая Европа в Азии, такая Азия в Европе.
И вот бы, вот бы поглядеть на вас, Боря и Толя, какой бы вы стиль избрали здесь, на границе Той и этой Стороны? Ведь все на свете писатели, даже такие независимые, как вы, Боря и Толя, обязательно вписываются в окружающий мир, а во что вписались бы вы здесь? В Ту или в эту Сторону? Какую бы вы придали здесь интонацию своим произведениям? Какое применили бы остроумие? Изящество? Изыск — какой?
Пространства включили бы в свои произведения — какие?
Время — какое?
Время здесь, Боря и Толя, тоже беспредельное социализм двадцатого века с новейшими его учреждениями — и средневековые Веревочные заимки, Верхняя и Нижняя, выбирайте что хоти те, отрабатывайте принципы выбора.
Отработали, выбрали? Окончательно? Между тем и другим?
Ну, а после того, как выбрали,— нэпа не хотите ли? То то. Вот какой кукиш.
Кроме того, Корнилов не удержался, спросил известно ли Боре и Толе такое имя — Достоевский?
Боря и Толя, разумеется, обиделись, Корнилов, чтобы сгладить неловкость, пустился в рассуждения, что, мол, не где нибудь, а именно в этих приблизительно краях были написаны «Записки из Мертвого дома» и что, по его мнению, не будь у автора воз можности написать «Записки», не написал бы он ни «Преступле ния и наказания», ни «Бесов», ни многого другого
Результат превзошел все ожидания Боря и Толя смутились, даже стали оправдываться «Ну конечно, конечно, мы вполне в курсе дела»
Надо же.
— Боря и Толя — сказал тогда Корнилов — Не знаю, право, почему, по какой причине я так охотно общаюсь с вами? Или как ваш антипод, как, извините, ваш ненавистник, или же из чувства удивительной близости к вам? Вы, наверное, заметили, что меня ведь тоже хлебом не корми, а дай потешиться, поиграть в какую нибудь мысль, хотя бы в мыслишку, дай пожить ею Других игр, другой жизни у меня, может, и нет Конечно, вас со вниманием слушает мир, меня — никто, кроме самого себя, но в принципе разве это меняет дело? В принципе? Я вот подозреваю, что вы тоже не столько живете, сколько пишете книгу чьей то жизни, так ведь и я, не будучи писателем, все равно ушел от вас не далеко.
Если по душам, Боря и Толя, если по душам, тогда не много ли вас развелось по белу свету?
Поди, и в Японии уже свои Бори Толи имеются, энергич ная страна, быстро отделывается от средневековья, еще быстрее приобщается к Прогрессу, богатой нынче сделалась, легко, просто и удачно поучаствовала в недавней мировой войне и разбога тела, ей без Борей Толей никак нельзя. Неприлично.
Северо Американским Соединенным Штатам нельзя тем более
Как же вы — необходимый атрибут Прогресса, а все, что са мое себя надлежащим образом уважает, не может существовать без атрибутов Вот и Прогресс Борю Толю уважает, уважая, басом представляет себя широкой публике «Во какой я умный, какой изысканный! Кто там запаздывает с аплодисментами? Леди и джентльмены! По-хорошему предупреждаю, кто будет запаздывать. По-хорошему...»
Ну, правда, что касается России, Советской России, тут дело обстоит по-другому. Тут все и давно уже по-другому, с тех самых пор, когда Природа пожадничала, занялась строгой экономией пигментирующих материалов и создала бело-, черно-, желто-и краснокожих людей — только. А ведь куда разумнее было бы если уж не полностью воспроизвести весь спектр, так хотя бы не пожалеть еще одной краски — синенькой или оранжевой — да и потратить ее на людей русских... Во многих вопросах истории и современности было бы тогда проще разобраться, яснее обстояло бы дело, а при настоящем положении дел Корнилов не берется судить о том, нужны ли России Бори с Толями? Могут и должны ли они здесь существовать? Нужны или не нужны, но пожаловаться, рассказать им кое-что о себе Корнилов, само собою, имел право.
Тут недавно, допрашивая Корнилова, Уполномоченный Уголовного Розыска как бы между прочим сказал ему: «Для вас, товарищ Корнилов, истина — призвание одиночки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133