– Да, иди, конечно, – сказал он совершенно спокойно. – Могу ли я тем временем выпить чашечку кофе? На банкете я не успел этого сделать.
– Будь как дома, – предложила она, а затем бросилась в ванную комнату.
Мишель сорвала с себя одежду, опустилась в наполненную водой ванну и только тогда поняла свою ошибку. В спешке она забыла взять белье и одежду. Ванная комната не сообщалась с ее спальней и имела только один выход – в гостиную, где сейчас расположился Тайлер. Она могла выйти из ванной не иначе, как завернувшись в полотенце.
Она оглядела наполненную паром ванную в поисках какой-нибудь одежды и облегчению вздохнула, увидев махровый халат, висящий на крючке возле двери. Это был большой халат кремового цвета, пригодный разве что для гостиницы, который в свое время оставил здесь Кевин. Мишель постирала его, затем повесила на крючок, потому что ждала, что Кевин в один прекрасный день вернется.
Какая же она дура!
Однако халат был достаточно вместителен и полностью укрывал ее от нескромных взглядов, и в нем она безо всякой опаски могла появиться перед Тайлером.
Почувствовав облегчение, Мишель подставила лицо под теплую струю душа, смывая макияж, а заодно и разрушая свою сексуальную прическу. Через пятнадцать минут она посмотрела на себя в зеркало и окончательно успокоилась. Теперь она была такой, как все, обыкновенной горожанкой, о которой мог мечтать лишь обыкновенный мужчина, но никак не блестящий плейбой, к услугам которого всегда были самые роскошные женщины, каких только сотворил Господь.
Вот такой – с чисто вымытым лицом, ненакрашенной и с мокрыми, спадающими на плечи волосами, – Мишель чувствовала себя гораздо комфортнее.
Взяв еще одно сухое полотенце, она с самым беспечным видом вышла из ванной, старательно вытирая голову. Тайлер сидел в кресле у окна, в его руках была чашка с дымящимся и, без всякого сомнения, очень сладким кофе.
Он мельком взглянул на нее. На лице его было такое же беспечное выражение. Однако Тайлер, в отличие от нее, не притворялся. Он просто был самим самой, Полностью расслабленным. Абсолютно уверенным в себе. И совершенно равнодушным к ее внешнему виду.
– Ну что, чувствуешь себя лучше? – спросил он.
– Гораздо, – ответила Мишель, чуть стиснув зубы. Оказывается, его совершенно не волновало ее обнаженное тело под халатом. – Что крутят по телевизору?
– Не знаю. Собственно, я его и не смотрю. Я думаю.
– О чем?
– О том, чтобы поступить с тобой свойственным мне распутным образом, – сказал Тайлер. – Ты еще этого хочешь?
У нее перехватило дыхание, от изумления приоткрылся рот, а в груди бешено заколотилось сердце.
– О, – сказал он, кивнув головой. – Я вижу по выражению твоего лица, что ты достаточно протрезвела и не нуждаешься больше в моих услугах, если только не пожелаешь, чтобы я уложил тебя в постель или разделил ее с тобой. – Он поставил чашку, поднялся и усталым жестом откинул волосы со лба, оставив одну непослушную прядь. Он выглядел лучше, чем Великий Гэтсби, и она поневоле вспомнила тот день, когда он впервые появился в студенческой аудитории, невероятно обаятельный и распутный.
Мишель смотрела на него, не дыша.
– Я ожидал, что все так и будет, – продолжал Тайлер, глядя на нее насмешливыми глазами. – Возможно, это и хорошо, потому что если бы ты сказала «да», у меня не хватило бы сил сопротивляться. Поэтому мне лучше удалиться. Ты выглядишь так соблазнительно в этом халате, что я больше не могу оставаться невозмутимо-благородным, Спокойной ночи, Мишель. Я скоро позвоню тебе, и мы сходим куда-нибудь, пообедаем или поужинаем, если ты отважишься. Но я не приду сюда, чтобы поцеловать тебя на ночь. Поверь, я поступаю очень мудро, сохраняя между нами дистанцию.
Он повернулся и широкими шагами направился к двери – воплощение мужского совершенства.
И она позволяет ему уйти?! Через несколько секунд его здесь уже не будет, этого притягательного мужчины, который только что сказал, что она невероятно соблазнительна, словно не заметил влажных спутанных волос. Кевин в подобных же обстоятельствах непременно обозвал бы ее мокрой курицей.
– Подожди! – воскликнула она, и Тайлер замедлил шаг.
Мишель понадобилось сделать глубокий вдох, чтобы продолжить. Но все же ее голос был прерывистым и хриплым.
– Я… я не хочу, чтобы ты уходил. Останься.
Он повернулся к ней с отстраненным, непроницаемым лицом.
– Не понял.
– Я хочу, чтобы ты остался.
– На всю ночь?
В действительности она об этом не думала. Мысль мгновенно возникла в голове и перевернула все ее сознание.
– Да, – только и сумела вымолвить Мишель.
Его глаза сузились.
– Я надеюсь, ты, не считаешь, что я буду спать вон на той софе?
– Нет.
– Ты все еще пьяна?
– Нет!
– Тогда почему?
– Что значит – почему?
– Хорошо. Почему ты хочешь, чтобы я остался? Назови мне три веских причины. Но предупреждаю: если хотя бы одна из них будет связана с Кевином, я вылечу отсюда, как пуля.
– Это нечестно! Как я могу отделить то, что было сегодня вечером, от того, что происходит сейчас?
– Постарайся.
– Знаешь, я так же поражаюсь самой себе, как и ты, – пробормотала Мишель. – С тех пор, как ты поцеловал меня, я снова хочу почувствовать, как твои руки обнимают меня, и это единственное, что я могу сказать. Я хочу, чтобы ты снова поцеловал меня. И я хочу… если… если… – Румянец возбуждения залил ее щеки.
– Продолжай – настойчиво сказал он. – Скажи мне правду, и к черту стыд!
– Хорошо, – вспыхнула она. – Мне хотелось бы знать, так ли ты совершенен в сексе, как во всем остальном!
Она испуганно взглянула на Тайлера. Нет, ей это не показалось. В его глазах блеснул огонь, и впервые за всю жизнь он промолчал.
Мишель поспешила воспользоваться его безмолвием, для того чтобы удовлетворить свою внутреннюю потребность в справедливости.
– А теперь мне бы хотелось узнать, зачем ты хочешь провести со мною ночь, – задала она контрвопрос. – Ты никогда прежде не считал меня «невероятно соблазнительной». Назови три веских причины. И если хоть одна из них будет связана со свадьбой Кевина, ты определенно вылетишь отсюда пулей. Я выставлю тебя вон!..
Его смех свидетельствовал о том, что он благополучно переварил все, что она ему сейчас сказала. Но смеялся Тайлер как-то не слишком весело.
– Ты и впрямь платишь парням за эту привилегию, что ли? А чего ты ожидала, Мишель? Признания в любви?
– Не смеши меня. Я хочу знать правду, и не вздумай врать, презрительно сказала она.
– Отважусь заметить, что ты не права.
– Да? Неужели ты не можешь назвать никакой другой причины, кроме той, что ты приносишь себя в жертву бедной малышке Мишель, у которой разбито сердце?
Он расхохотался.
– Боже мой, милая, да ты заблуждаешься!
– Скажи тогда, почему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38