– Вот и захотел тебя увидеть.
С равнодушным видом Либби посмотрела ему прямо в глаза.
– Зачем?
– Ну, мы ведь были друзьями.
– Это так называется? – спросила Либби, теперь уже не пряча горечь.
На губах Алека появилась грустная улыбка.
– Как я вижу, ты не в восторге от нашей встречи.
– А ты ждал восторга и жарких поцелуев?
Он вздохнул и после недолгой паузы произнес:
– Нет. Но я был уверен, что мы с тобой встретимся – рано или поздно, но это непременно произойдет. Просто подумал, что сейчас самое подходящее время.
– Если бы ты держался на своей стороне острова, этого бы не произошло вовсе. Похоже, Алека удивила ее резкость.
– Я хотел этой встречи, – с нажимом сказал он.
– Хорошо, – отрезала она. – Ты меня увидел. Убирайся.
Алек покачал головой.
– И не подумаю.
– Алек… – Нам надо о многом поговорить.
Он продолжал стоять посреди комнаты, кажущейся от его присутствия еще меньше, и не сводил с нее глаз, заставляя трепетать от волнения.
В голове мелькнула странная мысль: если уж им суждено было встретиться, так лучше бы где-нибудь на причале или на пляже, подальше от дома, где Алек. Блэншард не занимал бы собой все существующее пространство.
– Говорить нам не о чем, – сказала Либби и со значением посмотрела на дверь. Алек не двинулся с места. Она вздохнула, понимая, что он не уйдет, пока не скажет того, ради чего пришел. Что ж, им обоим надо со всем покончить.
– Ладно, говори. Можешь сесть, если хочешь, – добавила она не слишком любезно и отошла к обеденному столу.
– Раньше ты была более гостеприимной.
– Все мы со временем меняемся.
Он бросил на нее сердитый взгляд и присел на кушетку, положив ногу на ногу. Ткань линялых брюк плотно обтянула крепкие мускулы бедер, силу и упругость которых Либби помнила до сих пор. Не желая того, она покраснела и в смятении отпрянула от стола.
– Может, тебе дать чаю со льдом? – спросила она, чувствуя, что ей самой необходимо залить вспыхнувший в груди огонь.
– Неплохая идея.
Она надеялась на короткую передышку на кухне, но Алек направился следом за ней, не сводя с нее глаз, горящих такой знакомой до боли жадностью, что Либби не знала, куда деться. Дрожащей рукой она открыла холодильник.
– Зачем ты пришел, Алек?
– Увидеть тебя. Наверстать упущенное. Ты ведь была тогда совсем еще ребенком.
– Ребенком? – В ее голосе звучало презрение, хотя его слова причинили ей боль.
– Красивое дитя.
Он произнес это так, что у Либби подкосились ноги.
– Чем ты и не преминул воспользоваться, – огрызнулась она.
Алек в усмешке скривил губы.
– Может быть.
Она крутанулась вокруг своей оси и вперила в него горящий взгляд.
– Только поэтому ты снова здесь? Тебе мало? Ни черта больше у тебя не выйдет!
Он усмехнулся.
– У котенка выросли коготки.
– Я не котенок. И никогда не была. Я женщина, Алек.
Она отвернулась и стала сосредоточенно бросать кубики льда в высокие стаканы.
– Я заметил, – сухо сказал Алек.
– Слава Богу!
Стараясь не касаться его руки, Либби подала ему стакан, затем направилась в гостиную и уселась в кресло с высокой спинкой, стоявшее у окна.
Долгое время они молчали. Затем Алек дружелюбно произнес:
– Говорят, ты проводишь на острове какие-то исследования.
Либби кивнула.
– Так и есть. Собираю исторические байки.
Алек улыбнулся, словно ее выбор развлек его, затем уселся на кушетку.
– И тебе нравится?
– Да.
– Именно этим ты и хотела заниматься?
– Да.
– Значит, тогда ты серьезно говорила о своих планах?
Теперь он смотрел на нее пристально, словно это имело для него серьезное значение.
Яркой картиной вспыхнули воспоминания. Восемь лет назад они лежали рядышком на пляже, касаясь друг друга телами, слившись в едином дыхании, мечтая о будущем. Алек рассказывал ей о своем первом фильме, где выступил в роли режиссера, о муках и радостях, которые испытывал, и о своих надеждах и мечтах об успешной режиссерской карьере, а Либби беззаботно делилась с ним надеждами, как станет первой в своей семье, кто поступит в колледж и получит самый настоящий диплом.
Все ее родные были счастливы, что она так решила. Может быть, для Алека это ломаного гроша не стоило, но для нее имело решающее значение.
«Я хочу, чтобы они мной гордились», – уверяла она с юношеским энтузиазмом.
«Дай тебе Бог, – ответил на это Алек, – ты добьешься своего».
Конечно, все произошло не совсем так, как она себе представляла. Путь оказался более долгим и трудным – из-за Сэма. Но в конце концов, преодолевая возникавшие препятствия, она достигла цели, которую перед собой поставила. И ее семья гордилась ею. Да что говорить, Либби и сама гордилась собой.
– В то время я не красовалась перед тобой, как видишь, – сказала она, в упор посмотрев на него. Сделав большой глоток чая, Алек кивнул.
– Вот и чудненько. Я рад. Ты на самом деле не вешала мне лапшу на уши, раз уж теперь, восемь лет спустя, полна решимости. Так ты сейчас работаешь над диссертацией?
– Над дипломом.
Он удивился. Брови вспорхнули вверх.
– Только и всего?
Либби передернула плечами.
– Некоторое время мне пришлось пропустить.
– Пропустить? Ты же была такой одержимой!
– У меня возникло более важное обязательство.
– Какое обязательство?
Алек нахмурился, словно удивившись препятствию, помешавшему ей получить вожделенную степень, на которую она так решительно была настроена.
С залива до Либби донесся гул моторной лодки. За калиткой слышался смех играющих детей. Прямо за окном стрекотали кузнечики и щебетали птички.
Она подняла лицо и посмотрела прямо ему в глаза. Пусть она и не поколеблет его самодовольства, но сейчас, сию минуту, скажет правду прямо в глаза.
– У меня от тебя сын.
Казалось, на целую вечность Алек застыл.
Либби не знала, понял ли он, что она сказала, только заметила, что краска схлынула с его лица.
Однако же! – подумала она. Оказывается, его можно хоть чем-то расшевелить. Но вместо удовлетворения в душе царила полная пустота.
Врать дальше не хотелось. Она никогда его не обманывала, не стоило начинать и теперь. Так будет лучше для них обоих. Правда, одна только правда.
Алек не спускал с нее глаз.
– Мой сын? У тебя от меня сын? Так ты тогда забеременела, Либ? – спросил он надтреснутым голосом. Лицо его побелело, как мякоть кокоса, которую Либби не раз помогала молоть Мэдди.
Не отвечая, Либби поднялась и, подойдя к окну, отдернула занавеску и выглянула на улицу.
– Вот он, твой сын, – сказала она, кивнув в ту сторону.
Алек с трудом поднялся с кушетки и подошел к ней. Она показала. Он пристально следил за движением ее руки.
На пыльной улице играли полдюжины ребятишек. Только один из шести был белокожим, непослушные темные волосы вихрами сползали на лоб, длинные худые ноги и грязные босые ступни загребали уличную грязь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
С равнодушным видом Либби посмотрела ему прямо в глаза.
– Зачем?
– Ну, мы ведь были друзьями.
– Это так называется? – спросила Либби, теперь уже не пряча горечь.
На губах Алека появилась грустная улыбка.
– Как я вижу, ты не в восторге от нашей встречи.
– А ты ждал восторга и жарких поцелуев?
Он вздохнул и после недолгой паузы произнес:
– Нет. Но я был уверен, что мы с тобой встретимся – рано или поздно, но это непременно произойдет. Просто подумал, что сейчас самое подходящее время.
– Если бы ты держался на своей стороне острова, этого бы не произошло вовсе. Похоже, Алека удивила ее резкость.
– Я хотел этой встречи, – с нажимом сказал он.
– Хорошо, – отрезала она. – Ты меня увидел. Убирайся.
Алек покачал головой.
– И не подумаю.
– Алек… – Нам надо о многом поговорить.
Он продолжал стоять посреди комнаты, кажущейся от его присутствия еще меньше, и не сводил с нее глаз, заставляя трепетать от волнения.
В голове мелькнула странная мысль: если уж им суждено было встретиться, так лучше бы где-нибудь на причале или на пляже, подальше от дома, где Алек. Блэншард не занимал бы собой все существующее пространство.
– Говорить нам не о чем, – сказала Либби и со значением посмотрела на дверь. Алек не двинулся с места. Она вздохнула, понимая, что он не уйдет, пока не скажет того, ради чего пришел. Что ж, им обоим надо со всем покончить.
– Ладно, говори. Можешь сесть, если хочешь, – добавила она не слишком любезно и отошла к обеденному столу.
– Раньше ты была более гостеприимной.
– Все мы со временем меняемся.
Он бросил на нее сердитый взгляд и присел на кушетку, положив ногу на ногу. Ткань линялых брюк плотно обтянула крепкие мускулы бедер, силу и упругость которых Либби помнила до сих пор. Не желая того, она покраснела и в смятении отпрянула от стола.
– Может, тебе дать чаю со льдом? – спросила она, чувствуя, что ей самой необходимо залить вспыхнувший в груди огонь.
– Неплохая идея.
Она надеялась на короткую передышку на кухне, но Алек направился следом за ней, не сводя с нее глаз, горящих такой знакомой до боли жадностью, что Либби не знала, куда деться. Дрожащей рукой она открыла холодильник.
– Зачем ты пришел, Алек?
– Увидеть тебя. Наверстать упущенное. Ты ведь была тогда совсем еще ребенком.
– Ребенком? – В ее голосе звучало презрение, хотя его слова причинили ей боль.
– Красивое дитя.
Он произнес это так, что у Либби подкосились ноги.
– Чем ты и не преминул воспользоваться, – огрызнулась она.
Алек в усмешке скривил губы.
– Может быть.
Она крутанулась вокруг своей оси и вперила в него горящий взгляд.
– Только поэтому ты снова здесь? Тебе мало? Ни черта больше у тебя не выйдет!
Он усмехнулся.
– У котенка выросли коготки.
– Я не котенок. И никогда не была. Я женщина, Алек.
Она отвернулась и стала сосредоточенно бросать кубики льда в высокие стаканы.
– Я заметил, – сухо сказал Алек.
– Слава Богу!
Стараясь не касаться его руки, Либби подала ему стакан, затем направилась в гостиную и уселась в кресло с высокой спинкой, стоявшее у окна.
Долгое время они молчали. Затем Алек дружелюбно произнес:
– Говорят, ты проводишь на острове какие-то исследования.
Либби кивнула.
– Так и есть. Собираю исторические байки.
Алек улыбнулся, словно ее выбор развлек его, затем уселся на кушетку.
– И тебе нравится?
– Да.
– Именно этим ты и хотела заниматься?
– Да.
– Значит, тогда ты серьезно говорила о своих планах?
Теперь он смотрел на нее пристально, словно это имело для него серьезное значение.
Яркой картиной вспыхнули воспоминания. Восемь лет назад они лежали рядышком на пляже, касаясь друг друга телами, слившись в едином дыхании, мечтая о будущем. Алек рассказывал ей о своем первом фильме, где выступил в роли режиссера, о муках и радостях, которые испытывал, и о своих надеждах и мечтах об успешной режиссерской карьере, а Либби беззаботно делилась с ним надеждами, как станет первой в своей семье, кто поступит в колледж и получит самый настоящий диплом.
Все ее родные были счастливы, что она так решила. Может быть, для Алека это ломаного гроша не стоило, но для нее имело решающее значение.
«Я хочу, чтобы они мной гордились», – уверяла она с юношеским энтузиазмом.
«Дай тебе Бог, – ответил на это Алек, – ты добьешься своего».
Конечно, все произошло не совсем так, как она себе представляла. Путь оказался более долгим и трудным – из-за Сэма. Но в конце концов, преодолевая возникавшие препятствия, она достигла цели, которую перед собой поставила. И ее семья гордилась ею. Да что говорить, Либби и сама гордилась собой.
– В то время я не красовалась перед тобой, как видишь, – сказала она, в упор посмотрев на него. Сделав большой глоток чая, Алек кивнул.
– Вот и чудненько. Я рад. Ты на самом деле не вешала мне лапшу на уши, раз уж теперь, восемь лет спустя, полна решимости. Так ты сейчас работаешь над диссертацией?
– Над дипломом.
Он удивился. Брови вспорхнули вверх.
– Только и всего?
Либби передернула плечами.
– Некоторое время мне пришлось пропустить.
– Пропустить? Ты же была такой одержимой!
– У меня возникло более важное обязательство.
– Какое обязательство?
Алек нахмурился, словно удивившись препятствию, помешавшему ей получить вожделенную степень, на которую она так решительно была настроена.
С залива до Либби донесся гул моторной лодки. За калиткой слышался смех играющих детей. Прямо за окном стрекотали кузнечики и щебетали птички.
Она подняла лицо и посмотрела прямо ему в глаза. Пусть она и не поколеблет его самодовольства, но сейчас, сию минуту, скажет правду прямо в глаза.
– У меня от тебя сын.
Казалось, на целую вечность Алек застыл.
Либби не знала, понял ли он, что она сказала, только заметила, что краска схлынула с его лица.
Однако же! – подумала она. Оказывается, его можно хоть чем-то расшевелить. Но вместо удовлетворения в душе царила полная пустота.
Врать дальше не хотелось. Она никогда его не обманывала, не стоило начинать и теперь. Так будет лучше для них обоих. Правда, одна только правда.
Алек не спускал с нее глаз.
– Мой сын? У тебя от меня сын? Так ты тогда забеременела, Либ? – спросил он надтреснутым голосом. Лицо его побелело, как мякоть кокоса, которую Либби не раз помогала молоть Мэдди.
Не отвечая, Либби поднялась и, подойдя к окну, отдернула занавеску и выглянула на улицу.
– Вот он, твой сын, – сказала она, кивнув в ту сторону.
Алек с трудом поднялся с кушетки и подошел к ней. Она показала. Он пристально следил за движением ее руки.
На пыльной улице играли полдюжины ребятишек. Только один из шести был белокожим, непослушные темные волосы вихрами сползали на лоб, длинные худые ноги и грязные босые ступни загребали уличную грязь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44