Она относилась к занятиям очень серьезно — конспектировала лекции, аккуратно выполняла домашние занятия, писала контрольные, сочинения.
И все-таки меня не покидала странная неуверенность и беспокойство. Особенно стала тревожить меня ее крепнущая дружба с дочкой хозяйки квартиры — Эллой — высокой, красивой блондинкой, двигающейся с замедленной грацией, с очень изящной фигурой, красивым бюстом, с «загадочными» меланхоличными темно-серыми глазами. Элла любила выпить, и я боялся, что она заразит Леру этой пагубной, опустошающей душу страстью. Однажды в минуты откровения ее мать под строжайшим секретом рассказала о страшной драме, которая несколько лет назад разыгралась в их доме.
— Чье-то проклятие довлеет над нами, — грустно сказала она, вытирая белым платочком глаза. — Мы уже никогда не будем счастливы.
Об этой печальной истории я коротко расскажу. Мне кажется, она должна была стать для меня самого знаком беды, предупреждением. Но не стала. Меня мучила бессонница, дурные предчувствия.
Их дружба началась с невинного, казалось бы, увлечения яркими заграничными журналами мод, которые во множестве приносила Элла — она работала где-то художником-модельером. Вначале меня даже радовала эта дружба. Элла производила впечатление вполне серьезной, добропорядочной женщины. Она была разведена — ее маленькая дочь жила у родителей бывшего мужа. Однажды, когда я пришел из института, я застал Эллу и Леру на кухне весело болтающих, с разгоряченными лицами и блестевшими глазами. На столе стояла бутылка вина, пустая сковородка, две тарелки с огрызками мяса и пепельница, полная окурков. А надо заметить — я органически не выношу табачного дыма. Я поморщился и довольно кисло поинтересовался, по какому поводу пиршество.
— По поводу царства божьего внутри нас, — рассмеявшись, сказала низким хрипловатым голосом Элла. Лера переводила взгляд с Эллы на меня.
— То есть? — поморщив лоб, спросил я.
— Я собрала в нашем сквере шампиньоны, — с вызовом сказала Лера. — Мы пожарили их и решили отметить событие. Чем ты не доволен?
— Я всем доволен, — сухо сказал я и направился в нашу комнату.
Спустя какое-то время туда пришла Лера. Вид у нее был решительный.
— Вот что, — сказала она, прохаживаясь по комнате. Глаза ее сузились, кулачки были сжаты. — Мне это до чертиков надоело. Давай расстанемся.
— Лера, что с тобой?! Успокойся!
— Хватит! С меня довольно! — выкрикнула она — Еще немного и ты будешь как тряпкой вытирать мной ноги. Не думай, что ты меня купил. Слишком дешево это тебе стоило. Я перестаю уважать себя.
Честное слово, я искренне считал, что она права, было жаль ее, и в то же время я безумно любил ее такую — независимую, дерзкую, грубую.
В конце концов у нее началась истерика. Я приписал все это действию алкоголя.
— Ты привез меня сюда, вырвал из моей среды, сделал послушной игрушкой, вернее своей постельной принадлежностью, удобно, дешево и сердито!
В этих словах я вдруг уловил интонации Сержа, вспылил, не смог сдержаться — с силой ударил ее по щеке. Она завизжала на весь дом, как будто ее резали. В комнату тотчас ворвалась Элла и закричала мне:
— Прекратите издеваться над ней, иначе я сейчас же вызову милицию.
Лера продолжала визжать. Ее высокий, резкий голос сверлил мне уши, был просто невыносим. Если бы в комнате не было Эллы — я бы заставил Леру замолчать — зажал бы ей рот ладонью или повалил на тахту и накрыл ее голову подушкой. К счастью, этого не пришлось делать. Я поспешил уйти.
Вернулся я спустя два или три часа с тонким золотым колечком с симпатичным голубым камешком. Лера по-царски небрежно приняла мою взятку и на короткое время успокоилась. На следующее утро она безо всякого повода рассмеялась, ее негромкий смех прошелестел, будто прочирикала стайка воробьев.
Они с Эллой все чаще стали устраивать «посиделки» то на кухне, то у нас в комнате, то у Эллы — режим работы у нее был свободный, и большую часть дня она находилась дома. Не обходилось, разумеется, и без бутылки, которую, как я заметил, при моем появлении они стали прятать. От Леры все чаще попахивало вином. Я понимал, что криком и угрозами ее не проймёшь. Нужен другой подход. Купил ее любимую крымскую мадеру, хорошей баранины, фруктов, овощей, устроил маленькую пирушку. Это Лера любила. Когда Лера вошла в настроение, я осторожно завел разговор о дружбе с Эллой.
— Что тебя все-таки в ней привлекает? — спросил я. — Мне казалось, что у вас разные интересы, разные взгляды на жизнь.
— А ты против? — в упор спросила Лера, нахмурившись. — Если против — купи для меня клетку.
— Нет, конечно, — поспешно сказал я. — Ради бога, дружи с ней. Твое право — выбирать друзей по вкусу.
— Она несчастна, — пожав плечами, сказала Лера — Этим мы с ней похожи.
— Она не производит впечатления несчастной женщины, — заметил я.
— О, да! Конечно! — с иронией согласилась Лера — Она улыбается, неплохо зарабатывает, имеет любовника Даже двоих, — выразительно глянув на меня, добавила она — Что же еще надо? Верно? Ты посмотри на ее голову — ей еще нет тридцати, а она уже почти вся седая. А загляни в ее душу — она сплошная рана, вся кровоточит. — На глазах Леры показались слезы. — Пожалуйста, ничего не говори о ней плохого. Как вы, мужчины, бесчувственны, как совершенно не понимаете нас, — Лера расплакалась. Вот тебе и душевный разговор за стопкой вина
Я сидел истукан истуканом и не знал, что говорить, что делать, боялся липшим словом и движением окончательно все испортить. Однако Лера быстро успокоилась — как небо после короткой летней грозы вновь становится солнечным и ясным. Она тоже поведала о драме, разыгравшейся несколько лет назад в этой квартире. История эта оказалась действительно трагической и, возможно, заслуживает отдельного подробного рассказа. Я же сейчас ограничусь лишь кратким изложением фактов.
Мать Эллы — Алина Петровна вышла замуж, когда ей не было и восемнадцати лет. Родилась Элла. Но брак вскоре распался. Алина Петровна пылко влюбилась в молодого конструктора — Валентина, который и стал ее вторым отцом. Эта была вполне счастливая семья. Эллочка с малых лет привыкла относится к дяде Вале, как к родному отцу. Она по-детски любила его, садилась ему на колени, обнимала, целовала Он баловал ее и в общем тоже относился к ней как к родной дочери. Но никогда не знаешь, с какой стороны подкараулит беда Сегодняшнее счастье завтра в один миг вдруг обернется несчастьем.
В 16 лет Элла была уже вполне сформировавшейся прелестной девушкой, красивой, брызжущей здоровьем. Но странное дело — ее не интересовали мальчики. Она ни с кем не хотела ни знакомиться, ни дружить. «Мне с ними просто не интересно», — объясняла она. Стоило ей показаться на улице, как тотчас же за ней увязывался «хвост».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
И все-таки меня не покидала странная неуверенность и беспокойство. Особенно стала тревожить меня ее крепнущая дружба с дочкой хозяйки квартиры — Эллой — высокой, красивой блондинкой, двигающейся с замедленной грацией, с очень изящной фигурой, красивым бюстом, с «загадочными» меланхоличными темно-серыми глазами. Элла любила выпить, и я боялся, что она заразит Леру этой пагубной, опустошающей душу страстью. Однажды в минуты откровения ее мать под строжайшим секретом рассказала о страшной драме, которая несколько лет назад разыгралась в их доме.
— Чье-то проклятие довлеет над нами, — грустно сказала она, вытирая белым платочком глаза. — Мы уже никогда не будем счастливы.
Об этой печальной истории я коротко расскажу. Мне кажется, она должна была стать для меня самого знаком беды, предупреждением. Но не стала. Меня мучила бессонница, дурные предчувствия.
Их дружба началась с невинного, казалось бы, увлечения яркими заграничными журналами мод, которые во множестве приносила Элла — она работала где-то художником-модельером. Вначале меня даже радовала эта дружба. Элла производила впечатление вполне серьезной, добропорядочной женщины. Она была разведена — ее маленькая дочь жила у родителей бывшего мужа. Однажды, когда я пришел из института, я застал Эллу и Леру на кухне весело болтающих, с разгоряченными лицами и блестевшими глазами. На столе стояла бутылка вина, пустая сковородка, две тарелки с огрызками мяса и пепельница, полная окурков. А надо заметить — я органически не выношу табачного дыма. Я поморщился и довольно кисло поинтересовался, по какому поводу пиршество.
— По поводу царства божьего внутри нас, — рассмеявшись, сказала низким хрипловатым голосом Элла. Лера переводила взгляд с Эллы на меня.
— То есть? — поморщив лоб, спросил я.
— Я собрала в нашем сквере шампиньоны, — с вызовом сказала Лера. — Мы пожарили их и решили отметить событие. Чем ты не доволен?
— Я всем доволен, — сухо сказал я и направился в нашу комнату.
Спустя какое-то время туда пришла Лера. Вид у нее был решительный.
— Вот что, — сказала она, прохаживаясь по комнате. Глаза ее сузились, кулачки были сжаты. — Мне это до чертиков надоело. Давай расстанемся.
— Лера, что с тобой?! Успокойся!
— Хватит! С меня довольно! — выкрикнула она — Еще немного и ты будешь как тряпкой вытирать мной ноги. Не думай, что ты меня купил. Слишком дешево это тебе стоило. Я перестаю уважать себя.
Честное слово, я искренне считал, что она права, было жаль ее, и в то же время я безумно любил ее такую — независимую, дерзкую, грубую.
В конце концов у нее началась истерика. Я приписал все это действию алкоголя.
— Ты привез меня сюда, вырвал из моей среды, сделал послушной игрушкой, вернее своей постельной принадлежностью, удобно, дешево и сердито!
В этих словах я вдруг уловил интонации Сержа, вспылил, не смог сдержаться — с силой ударил ее по щеке. Она завизжала на весь дом, как будто ее резали. В комнату тотчас ворвалась Элла и закричала мне:
— Прекратите издеваться над ней, иначе я сейчас же вызову милицию.
Лера продолжала визжать. Ее высокий, резкий голос сверлил мне уши, был просто невыносим. Если бы в комнате не было Эллы — я бы заставил Леру замолчать — зажал бы ей рот ладонью или повалил на тахту и накрыл ее голову подушкой. К счастью, этого не пришлось делать. Я поспешил уйти.
Вернулся я спустя два или три часа с тонким золотым колечком с симпатичным голубым камешком. Лера по-царски небрежно приняла мою взятку и на короткое время успокоилась. На следующее утро она безо всякого повода рассмеялась, ее негромкий смех прошелестел, будто прочирикала стайка воробьев.
Они с Эллой все чаще стали устраивать «посиделки» то на кухне, то у нас в комнате, то у Эллы — режим работы у нее был свободный, и большую часть дня она находилась дома. Не обходилось, разумеется, и без бутылки, которую, как я заметил, при моем появлении они стали прятать. От Леры все чаще попахивало вином. Я понимал, что криком и угрозами ее не проймёшь. Нужен другой подход. Купил ее любимую крымскую мадеру, хорошей баранины, фруктов, овощей, устроил маленькую пирушку. Это Лера любила. Когда Лера вошла в настроение, я осторожно завел разговор о дружбе с Эллой.
— Что тебя все-таки в ней привлекает? — спросил я. — Мне казалось, что у вас разные интересы, разные взгляды на жизнь.
— А ты против? — в упор спросила Лера, нахмурившись. — Если против — купи для меня клетку.
— Нет, конечно, — поспешно сказал я. — Ради бога, дружи с ней. Твое право — выбирать друзей по вкусу.
— Она несчастна, — пожав плечами, сказала Лера — Этим мы с ней похожи.
— Она не производит впечатления несчастной женщины, — заметил я.
— О, да! Конечно! — с иронией согласилась Лера — Она улыбается, неплохо зарабатывает, имеет любовника Даже двоих, — выразительно глянув на меня, добавила она — Что же еще надо? Верно? Ты посмотри на ее голову — ей еще нет тридцати, а она уже почти вся седая. А загляни в ее душу — она сплошная рана, вся кровоточит. — На глазах Леры показались слезы. — Пожалуйста, ничего не говори о ней плохого. Как вы, мужчины, бесчувственны, как совершенно не понимаете нас, — Лера расплакалась. Вот тебе и душевный разговор за стопкой вина
Я сидел истукан истуканом и не знал, что говорить, что делать, боялся липшим словом и движением окончательно все испортить. Однако Лера быстро успокоилась — как небо после короткой летней грозы вновь становится солнечным и ясным. Она тоже поведала о драме, разыгравшейся несколько лет назад в этой квартире. История эта оказалась действительно трагической и, возможно, заслуживает отдельного подробного рассказа. Я же сейчас ограничусь лишь кратким изложением фактов.
Мать Эллы — Алина Петровна вышла замуж, когда ей не было и восемнадцати лет. Родилась Элла. Но брак вскоре распался. Алина Петровна пылко влюбилась в молодого конструктора — Валентина, который и стал ее вторым отцом. Эта была вполне счастливая семья. Эллочка с малых лет привыкла относится к дяде Вале, как к родному отцу. Она по-детски любила его, садилась ему на колени, обнимала, целовала Он баловал ее и в общем тоже относился к ней как к родной дочери. Но никогда не знаешь, с какой стороны подкараулит беда Сегодняшнее счастье завтра в один миг вдруг обернется несчастьем.
В 16 лет Элла была уже вполне сформировавшейся прелестной девушкой, красивой, брызжущей здоровьем. Но странное дело — ее не интересовали мальчики. Она ни с кем не хотела ни знакомиться, ни дружить. «Мне с ними просто не интересно», — объясняла она. Стоило ей показаться на улице, как тотчас же за ней увязывался «хвост».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15