Молодая женщина не узнавала себя, она весело болтала о разной чепухе, рассказывала о своем впечатлении от фильма и душой отдыхала потому, что не надо было торопиться домой.
Все дела переделаны, Джиллиан уложена дедом в постель и давно уже сладко спит, а рядом с ней идет благодарный слушатель и время от времени поглядывает на нее темными, почти черными выразительными глазами.
Но почему он молчит? Наверное, не привык к женскому обществу, решила Флоренс. Миновав буковую аллею, они стали подниматься на холм, к освещенному ярким светом высоких фонарей зданию железнодорожного вокзала.
Неожиданно раздался шум подходящего к платформе поезда, зазвонил станционный колокол, три или четыре машины-такси подкатили к центральному входу.
– Иногда так хочется сесть на поезд и уехать из этого города куда глаза глядят! – с улыбкой проговорила Флоренс. – А вы, Гордон… вы никогда не испытывали такого желания?
– Нет, – коротко ответил мужчина и пристально посмотрел на нее. – Флоренс, разрешите задать вам вопрос. Заранее прощу прощения, если он покажется вам нелепым.
Молодая женщина остановилась, пристально посмотрела в темные глаза своего спутника.
Ах, до чего они выразительные! А какие глубокие, точно озера, наполненные ночным сумраком! И кажутся такими знакомыми! Наверное, Гордон очень одинокий и добрый человек. На душе ее неожиданно стало легко.
Удивительно приятный вечер выдался, подумала Флоренс.
– Задавайте ваш вопрос, Гордон, не стесняйтесь, – весело разрешала она. – С удовольствием вам отвечу.
– Вы не помните меня?.. Похороны Патрика, кладбище. Я долго разговаривал тогда с вашим отцом, – еле слышно произнес Гордон.
О Боже! Страшное прошлое настигло бедную Флоренс в самый неподходящий момент.
Казалось, померкли даже яркие фонари на высоких столбах, со стороны парка и озера повеяло могильным холодом. Приятель, к которому поздно вечером торопился пьяный Патрик, – Гордон?!
Флоренс не помнила, как добралась до дому, как выдержала очередной скандал, устроенный отцом. Оказалось, что дочь бодрствует – старик и не думал укладывать малышку спать. Джиллиан сидела на ковре посреди гостиной и увлеченно складывала мозаику, мурлыча под нос веселую песенку. Отец не удалился к себе в комнату молча, нет. Наоборот, дождавшись возвращения дочери, картинно выбросил по направлению к Джиллиан жилистую руку и почти прокричал:
– Ребенок до полуночи плачет, ищет свою мать, а она – вот, полюбуйтесь! – только-только изволила явиться домой с гулянки. Хороша, ничего не скажешь!
До утра проплакав, Флоренс решила никогда-никогда больше не тешить себя иллюзиями, не обращать внимания на романтических незнакомцев и не посещать городской кинотеатр. В конце концов телевизионные сериалы ничуть не хуже фильмов, идущих на большом экране…
Так вот и получилось, что до встречи с Константином в ее жизни не было никаких мужчин, кроме Патрика, и та их единственная близость в день похорон Александрины потрясла ее до глубины души. Впервые она почувствовала себя настоящей женщиной.
Константина просто невозможно было сравнить с полузабытым Патриком. Константин был нежен, опытен, заботлив. Он показал ей, что любовь, к которой Флоренс по опыту судорожных тисканий с Патриком относилась как к чему-то малоприятному, но необходимому, может стать верхом блаженства. Их близость была настолько прекрасной, что даже сейчас воспоминания о ней заставляли ее сердце биться чаще.
Тогда, два года назад, она поняла, что любит Константина, любит по-настоящему. Но он, овладев собой, холодно дал ей понять, что сожалеет о случившемся.
Вспомнив об этом, Флоренс гордо вскинула голову.
– Мне надо идти.
Константин прищурился и внимательно посмотрел на нее. Бледность, внезапно залившая ее лицо, обеспокоила его.
– Но мы, кажется, не закончили наш разговор… – протянул он.
Флоренс покачала головой.
– Я не готова сейчас продолжать его.
Лекарство, которое он заставил ее принять, сняло головную боль. Но боль в животе только усилилась.
Константин криво усмехнулся.
– И когда же ты будешь готова?
Совсем недавно, в спальне, это был совершенно другой человек. Там, наверху, он желал ее как женщину. Сейчас же он снова полностью владел собой, что несколько раздражало и обескураживало Флоренс.
– Нам нечего больше обсуждать, – отрывисто произнесла молодая женщина. – Я объясню Джиллиан, насколько абсурдна идея сыграть свадьбу в сентябре. А ты поговоришь Об этом же с Донадье…
– О да, у нас с ним будет серьезный разговор!
Флоренс его тон не понравился, и она нахмурилась.
– Донадье – твой сын…
– Вот именно! Я не послушался родителей, умолявших меня повременить с женитьбой. Думаю, и Донадье поступит так же.
Флоренс хотела возразить, что мнение отца много значит для юноши, но Константин отмахнулся от ее возможных слов и продолжил:
– С чисто финансовой точки зрения он вполне может содержать семью, даже если я перестану давать ему деньги. Моя мать выделила приличную сумму на его содержание. И кроме того, Флоренс… я совсем не против этого брака.
Она задохнулась от возмущения и нахмурилась.
– Что? Что ты сказал?
– Разве ты не обратила внимания, как прекрасно они смотрятся вместе, как им хорошо друг с другом?
Да, она тоже подумала об этом, но это только привело ее в уныние. В том, что их дети познакомились, Флоренс винила себя.
– Но они ведь так молоды, Константин!
– Конечно, они молоды, – снисходительно согласился он и нетерпеливо добавил:
– Я имею в виду, что одобряю их решение вступить в брак, но не сейчас. Потом, позже… А вообще, мне кажется, не в наших с тобой силах отговорить их, раз уж они приняли решение. Если мы наложим запрет, они поженятся и без нашего с тобой согласия. Они оба достаточно упрямы и своевольны, ведь так? Вот почему я не хочу разводиться с тобой, – внезапно заключил он.
Флоренс по-прежнему продолжала хмуриться.
– Но ты же противоречишь самому себе, Константин. Зачем откладывать наш развод, если это ничего не изменит в их отношениях и все равно закончится свадьбой?
Он дернул плечом.
– Чем сплоченнее мы станем, тем труднее нам будет проиграть. Вот, наверное, в чем моя идея.
Что-то вроде этого она и сама думала вчера вечером. Но…
– Ты никогда не проигрывал, Константин.
Он как-то странно посмотрел на нее.
– Разве? Развод – одно из проявлений поражения, – мягко, пожалуй, даже вкрадчиво произнес он.
– Какая нелепая мысль! – вспыхнула Флоренс. – Нам вообще не следовало жениться!
Константин мотнул головой.
– Не скажи. Делая тебе предложение, я прекрасно знал, чего хочу.
– Я тоже, – усмехнулась Флоренс. Конечно, он думал только о своей матери, а сам продолжал жить, как ему заблагорассудится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Все дела переделаны, Джиллиан уложена дедом в постель и давно уже сладко спит, а рядом с ней идет благодарный слушатель и время от времени поглядывает на нее темными, почти черными выразительными глазами.
Но почему он молчит? Наверное, не привык к женскому обществу, решила Флоренс. Миновав буковую аллею, они стали подниматься на холм, к освещенному ярким светом высоких фонарей зданию железнодорожного вокзала.
Неожиданно раздался шум подходящего к платформе поезда, зазвонил станционный колокол, три или четыре машины-такси подкатили к центральному входу.
– Иногда так хочется сесть на поезд и уехать из этого города куда глаза глядят! – с улыбкой проговорила Флоренс. – А вы, Гордон… вы никогда не испытывали такого желания?
– Нет, – коротко ответил мужчина и пристально посмотрел на нее. – Флоренс, разрешите задать вам вопрос. Заранее прощу прощения, если он покажется вам нелепым.
Молодая женщина остановилась, пристально посмотрела в темные глаза своего спутника.
Ах, до чего они выразительные! А какие глубокие, точно озера, наполненные ночным сумраком! И кажутся такими знакомыми! Наверное, Гордон очень одинокий и добрый человек. На душе ее неожиданно стало легко.
Удивительно приятный вечер выдался, подумала Флоренс.
– Задавайте ваш вопрос, Гордон, не стесняйтесь, – весело разрешала она. – С удовольствием вам отвечу.
– Вы не помните меня?.. Похороны Патрика, кладбище. Я долго разговаривал тогда с вашим отцом, – еле слышно произнес Гордон.
О Боже! Страшное прошлое настигло бедную Флоренс в самый неподходящий момент.
Казалось, померкли даже яркие фонари на высоких столбах, со стороны парка и озера повеяло могильным холодом. Приятель, к которому поздно вечером торопился пьяный Патрик, – Гордон?!
Флоренс не помнила, как добралась до дому, как выдержала очередной скандал, устроенный отцом. Оказалось, что дочь бодрствует – старик и не думал укладывать малышку спать. Джиллиан сидела на ковре посреди гостиной и увлеченно складывала мозаику, мурлыча под нос веселую песенку. Отец не удалился к себе в комнату молча, нет. Наоборот, дождавшись возвращения дочери, картинно выбросил по направлению к Джиллиан жилистую руку и почти прокричал:
– Ребенок до полуночи плачет, ищет свою мать, а она – вот, полюбуйтесь! – только-только изволила явиться домой с гулянки. Хороша, ничего не скажешь!
До утра проплакав, Флоренс решила никогда-никогда больше не тешить себя иллюзиями, не обращать внимания на романтических незнакомцев и не посещать городской кинотеатр. В конце концов телевизионные сериалы ничуть не хуже фильмов, идущих на большом экране…
Так вот и получилось, что до встречи с Константином в ее жизни не было никаких мужчин, кроме Патрика, и та их единственная близость в день похорон Александрины потрясла ее до глубины души. Впервые она почувствовала себя настоящей женщиной.
Константина просто невозможно было сравнить с полузабытым Патриком. Константин был нежен, опытен, заботлив. Он показал ей, что любовь, к которой Флоренс по опыту судорожных тисканий с Патриком относилась как к чему-то малоприятному, но необходимому, может стать верхом блаженства. Их близость была настолько прекрасной, что даже сейчас воспоминания о ней заставляли ее сердце биться чаще.
Тогда, два года назад, она поняла, что любит Константина, любит по-настоящему. Но он, овладев собой, холодно дал ей понять, что сожалеет о случившемся.
Вспомнив об этом, Флоренс гордо вскинула голову.
– Мне надо идти.
Константин прищурился и внимательно посмотрел на нее. Бледность, внезапно залившая ее лицо, обеспокоила его.
– Но мы, кажется, не закончили наш разговор… – протянул он.
Флоренс покачала головой.
– Я не готова сейчас продолжать его.
Лекарство, которое он заставил ее принять, сняло головную боль. Но боль в животе только усилилась.
Константин криво усмехнулся.
– И когда же ты будешь готова?
Совсем недавно, в спальне, это был совершенно другой человек. Там, наверху, он желал ее как женщину. Сейчас же он снова полностью владел собой, что несколько раздражало и обескураживало Флоренс.
– Нам нечего больше обсуждать, – отрывисто произнесла молодая женщина. – Я объясню Джиллиан, насколько абсурдна идея сыграть свадьбу в сентябре. А ты поговоришь Об этом же с Донадье…
– О да, у нас с ним будет серьезный разговор!
Флоренс его тон не понравился, и она нахмурилась.
– Донадье – твой сын…
– Вот именно! Я не послушался родителей, умолявших меня повременить с женитьбой. Думаю, и Донадье поступит так же.
Флоренс хотела возразить, что мнение отца много значит для юноши, но Константин отмахнулся от ее возможных слов и продолжил:
– С чисто финансовой точки зрения он вполне может содержать семью, даже если я перестану давать ему деньги. Моя мать выделила приличную сумму на его содержание. И кроме того, Флоренс… я совсем не против этого брака.
Она задохнулась от возмущения и нахмурилась.
– Что? Что ты сказал?
– Разве ты не обратила внимания, как прекрасно они смотрятся вместе, как им хорошо друг с другом?
Да, она тоже подумала об этом, но это только привело ее в уныние. В том, что их дети познакомились, Флоренс винила себя.
– Но они ведь так молоды, Константин!
– Конечно, они молоды, – снисходительно согласился он и нетерпеливо добавил:
– Я имею в виду, что одобряю их решение вступить в брак, но не сейчас. Потом, позже… А вообще, мне кажется, не в наших с тобой силах отговорить их, раз уж они приняли решение. Если мы наложим запрет, они поженятся и без нашего с тобой согласия. Они оба достаточно упрямы и своевольны, ведь так? Вот почему я не хочу разводиться с тобой, – внезапно заключил он.
Флоренс по-прежнему продолжала хмуриться.
– Но ты же противоречишь самому себе, Константин. Зачем откладывать наш развод, если это ничего не изменит в их отношениях и все равно закончится свадьбой?
Он дернул плечом.
– Чем сплоченнее мы станем, тем труднее нам будет проиграть. Вот, наверное, в чем моя идея.
Что-то вроде этого она и сама думала вчера вечером. Но…
– Ты никогда не проигрывал, Константин.
Он как-то странно посмотрел на нее.
– Разве? Развод – одно из проявлений поражения, – мягко, пожалуй, даже вкрадчиво произнес он.
– Какая нелепая мысль! – вспыхнула Флоренс. – Нам вообще не следовало жениться!
Константин мотнул головой.
– Не скажи. Делая тебе предложение, я прекрасно знал, чего хочу.
– Я тоже, – усмехнулась Флоренс. Конечно, он думал только о своей матери, а сам продолжал жить, как ему заблагорассудится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35