Она предоставит нам свою квартиру, а сама переночует у тетки.
– Хорошо, – согласился Майк и взглянул на часы. – Семь. Надо позвонить и сказать Маргарет, что я обойдусь без ее проклятого обеда. Будет ворчать, но ничего, пусть отдаст его Беннетту. Мы перекусим по дороге, затем, не торопясь, поедем на квартиру твоей подруги. А как быть с собакой?
– Она поедет с нами, – сказала Джикс и свистнула боксеру. Тот вскочил и бросился к ней.
В бар они вошли вместе. За выпивку заплатил Майк. Кое-кто из местных, пивших пиво, с любопытством проводил их взглядом.
В темноте Майк остановился и снова закурил. Он бросил спичку, отвернул ворот пальто и покосился на девушку, стоявшую рядом.
– Проклятая ночь… опять дождь!
– Ты можешь отвезти меня домой, если хочешь, – холодно проговорила Джикс.
На мгновение он заколебался. Она с замиранием сердца следила за ним. Майк открыл перед ней дверь такси и сказал:
– Садись и помалкивай.
Глава 10
Венеция играла на фортепиано в гостиной леди Селлингэм. В этой комнате, которую она так хорошо знала и любила, было тепло и уютно. Мать Джефри сидела на большом мягком диване, заканчивая вышивать накидку для скамеечки под ноги. Напротив сидела Мейбл, а Поппит разлегся на коврике у ее ног перед большим камином. Они только что отобедали. У Минни был свободный вечер. Чтобы доставить Мейбл удовольствие, ей разрешили приготовить омлет. Это блюдо составляло предмет ее гордости, и в этот вечер оно вышло неплохим. Мейбл также настояла на том, чтобы ей дали вымыть посуду.
Венеция, исполняя один из своих любимых ноктюрнов Шопена, бросила взгляд на дочь и с удовлетворением увидела, что та выглядит счастливой. Благодаря своей жизнерадостности и способности преодолевать депрессию, Мейбл снова стала сама собой. Ей также пошел на пользу отдых у бабушки, и Венеция тоже была рада, что и она может провести недельку в Ричмонде. Эти дни очень помогли ей вновь обрести чувство уравновешенности. Имя Майка здесь никто не упоминал. Они были втроем, как в старые добрые времена. Иногда их навещали друзья леди Селлингэм, Венеция с Мейбл ходили в кинотеатр и на балет на льду, который девочка очень хотела посмотреть.
Через минуту она перестала играть и отправила Мейбл в постель.
– Ах, мамочка! – вздохнула Мейбл. – Интересно, захочется ли мне самой когда-нибудь спать?
– Когда тебе будет столько же, сколько мне, то, непременно захочется, – сказала леди Селлингэм.
– Хорошо, бабушка, ты пойдешь спать, а я останусь, – рассмеялась Мейбл.
– Иди спать, маленькая негодница, отозвалась леди Селлингэм.
– Ты укроешь меня, ма? – обратилась Мейбл к матери.
– Да, дорогая.
Мейбл постояла неуверенности, затем вновь посмотрела на Венецию.
– Мамочка, а мы вернемся в Бернт-Эш до конца каникул?
Венеция отвернулась, чувствуя, что краснеет.
– Я еще не думала об этом.
– Ужасно хочется увидеть Жокея, – жалобно произнесла Мейбл.
– С ним все в порядке. Знаешь, сегодня утром я получила письмо от Маргарет. Она пишет, что, по словам Беннетта, он в хорошей форме.
– Не очень-то весело иметь пони, на котором нельзя ездить, – вздохнула Мейбл.
Венеция нагнулась и положила в огонь еще одно полено. Одно упоминание о возвращении в Бернт-Эш вызвало боль у нее в сердце. А Мейбл с детской бестактностью добавила:
– Мне бы очень хотелось, чтобы мы могли вернуться туда!
Леди Селлингэм кашлянула и резко воткнула иглу в шитье.
Тогда Венеция повернулась и посмотрела в лицо дочери.
– Дорогая, я понимаю твои чувства, но не так-то просто жить в доме, который тебе не принадлежит.
Теперь Мейбл, в свою очередь, смутилась и залилась краской.
– Я думала, что это и твой дом, мамочка.
– Я… – Венеция запнулась, беспомощно пожала плечами и поглядела на леди Селлингэм, словно, прося о помощи. Леди Селлингэм сказала тихим утешающим тоном:
– Мне кажется, тебе давно пора в постель, милая деточка, а мы с мамой поговорим о том, что можно предпринять. Может быть, мы даже привезем твоего пони сюда и поставим в здешнюю конюшню.
Когда Мейбл ушла, свистом позвав с собой Поппита, две женщины молча посмотрели друг на друга. Леди Селлингэм отложила свое вышивание. Со свойственной ей проницательностью она поняла, что творится в душе Венеции.
Трагедия брака Венеции с Майком Прайсом была и ее личной трагедией.
– Разумеется, – внезапно сказала она, – ты не должна позволять Мейбл снова общаться с Майком.
Венеция густо покраснела.
– Но мама, я не могу так жить дальше. Не могу! Это будет нечестно по отношению к Майку.
– Моя дорогая деточка, – воскликнула леди Селлингэм, – у тебя есть полное право развестись с ним!
– Я… не могу, – сказала Венеция глухим голосом.
Леди Селлингэм вздохнула.
– Ты все еще любишь его?
– Не так сильно, как раньше, – ответила Венеция. Она встала, облокотилась о каминную доску, и, положив голову на руки, уставилась в огонь. – Нет, не так, как раньше… но ведь вы знаете, что есть причина, почему я не могу согласиться на развод. Я не могу и не хочу втягивать Мейбл в это дело. Я все время надеюсь, что она забудет об этом или, по крайней мере, это отойдет у нее на задний план.
– Да поможет нам Бог, – со вздохом сказала старая леди и вновь взяла в руки вышивание. – Было бы ужасно, если бы у нее остались длительные впечатления, которые бы испортили ее романтическое предчувствие будущего.
– В том, что она видела, романтики было немного.
– О моя дорогая! – с болью в голосе произнесла леди Селлингэм.
Венеция протяжно вздохнула.
– И кроме того, мама, я не могу возненавидеть Майка… не могу.
– В отличие от него ты – преданная натура.
– Да, и я по-своему люблю Майка. Говорят, что всегда получаешь то, что заслуживаешь. Так и я, наверное, заслужила то, что он сделал по отношению ко мне.
– Абсолютная чушь, – отрезала леди Селлингэм. – Я не склонна к цинизму, но сомневаюсь в правильности этого закона. Слишком много злых людей процветает и слишком мало хороших и терпеливых получает вознаграждение.
Венеция повернулась и посмотрела на леди Селлингэм с легкой улыбкой.
– Это на вас непохоже, мамочка.
– Нет, конечно, но иногда именно так мне кажется. Извини меня, моя дорогая, но почему ты считаешь, что в этом есть хоть какая-то доля твоей вины? Майк ведет себя как глупый студентишка, а ведь ему уже тридцать четыре года.
Венеция прищурилась и опять стала смотреть невидящим взглядом в огонь.
– Странно, но теперь, когда я так долго с ним не виделась и имела возможность все как следует обдумать, я пришла к выводу, что мои чувства к Майку были скорее материнскими, чем какими-то другими. В нем много хорошего, но он совершенно безответственный человек, а я не та женщина, которая ему нужна. Он был вполне счастлив, пока я не вышла за него замуж;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Хорошо, – согласился Майк и взглянул на часы. – Семь. Надо позвонить и сказать Маргарет, что я обойдусь без ее проклятого обеда. Будет ворчать, но ничего, пусть отдаст его Беннетту. Мы перекусим по дороге, затем, не торопясь, поедем на квартиру твоей подруги. А как быть с собакой?
– Она поедет с нами, – сказала Джикс и свистнула боксеру. Тот вскочил и бросился к ней.
В бар они вошли вместе. За выпивку заплатил Майк. Кое-кто из местных, пивших пиво, с любопытством проводил их взглядом.
В темноте Майк остановился и снова закурил. Он бросил спичку, отвернул ворот пальто и покосился на девушку, стоявшую рядом.
– Проклятая ночь… опять дождь!
– Ты можешь отвезти меня домой, если хочешь, – холодно проговорила Джикс.
На мгновение он заколебался. Она с замиранием сердца следила за ним. Майк открыл перед ней дверь такси и сказал:
– Садись и помалкивай.
Глава 10
Венеция играла на фортепиано в гостиной леди Селлингэм. В этой комнате, которую она так хорошо знала и любила, было тепло и уютно. Мать Джефри сидела на большом мягком диване, заканчивая вышивать накидку для скамеечки под ноги. Напротив сидела Мейбл, а Поппит разлегся на коврике у ее ног перед большим камином. Они только что отобедали. У Минни был свободный вечер. Чтобы доставить Мейбл удовольствие, ей разрешили приготовить омлет. Это блюдо составляло предмет ее гордости, и в этот вечер оно вышло неплохим. Мейбл также настояла на том, чтобы ей дали вымыть посуду.
Венеция, исполняя один из своих любимых ноктюрнов Шопена, бросила взгляд на дочь и с удовлетворением увидела, что та выглядит счастливой. Благодаря своей жизнерадостности и способности преодолевать депрессию, Мейбл снова стала сама собой. Ей также пошел на пользу отдых у бабушки, и Венеция тоже была рада, что и она может провести недельку в Ричмонде. Эти дни очень помогли ей вновь обрести чувство уравновешенности. Имя Майка здесь никто не упоминал. Они были втроем, как в старые добрые времена. Иногда их навещали друзья леди Селлингэм, Венеция с Мейбл ходили в кинотеатр и на балет на льду, который девочка очень хотела посмотреть.
Через минуту она перестала играть и отправила Мейбл в постель.
– Ах, мамочка! – вздохнула Мейбл. – Интересно, захочется ли мне самой когда-нибудь спать?
– Когда тебе будет столько же, сколько мне, то, непременно захочется, – сказала леди Селлингэм.
– Хорошо, бабушка, ты пойдешь спать, а я останусь, – рассмеялась Мейбл.
– Иди спать, маленькая негодница, отозвалась леди Селлингэм.
– Ты укроешь меня, ма? – обратилась Мейбл к матери.
– Да, дорогая.
Мейбл постояла неуверенности, затем вновь посмотрела на Венецию.
– Мамочка, а мы вернемся в Бернт-Эш до конца каникул?
Венеция отвернулась, чувствуя, что краснеет.
– Я еще не думала об этом.
– Ужасно хочется увидеть Жокея, – жалобно произнесла Мейбл.
– С ним все в порядке. Знаешь, сегодня утром я получила письмо от Маргарет. Она пишет, что, по словам Беннетта, он в хорошей форме.
– Не очень-то весело иметь пони, на котором нельзя ездить, – вздохнула Мейбл.
Венеция нагнулась и положила в огонь еще одно полено. Одно упоминание о возвращении в Бернт-Эш вызвало боль у нее в сердце. А Мейбл с детской бестактностью добавила:
– Мне бы очень хотелось, чтобы мы могли вернуться туда!
Леди Селлингэм кашлянула и резко воткнула иглу в шитье.
Тогда Венеция повернулась и посмотрела в лицо дочери.
– Дорогая, я понимаю твои чувства, но не так-то просто жить в доме, который тебе не принадлежит.
Теперь Мейбл, в свою очередь, смутилась и залилась краской.
– Я думала, что это и твой дом, мамочка.
– Я… – Венеция запнулась, беспомощно пожала плечами и поглядела на леди Селлингэм, словно, прося о помощи. Леди Селлингэм сказала тихим утешающим тоном:
– Мне кажется, тебе давно пора в постель, милая деточка, а мы с мамой поговорим о том, что можно предпринять. Может быть, мы даже привезем твоего пони сюда и поставим в здешнюю конюшню.
Когда Мейбл ушла, свистом позвав с собой Поппита, две женщины молча посмотрели друг на друга. Леди Селлингэм отложила свое вышивание. Со свойственной ей проницательностью она поняла, что творится в душе Венеции.
Трагедия брака Венеции с Майком Прайсом была и ее личной трагедией.
– Разумеется, – внезапно сказала она, – ты не должна позволять Мейбл снова общаться с Майком.
Венеция густо покраснела.
– Но мама, я не могу так жить дальше. Не могу! Это будет нечестно по отношению к Майку.
– Моя дорогая деточка, – воскликнула леди Селлингэм, – у тебя есть полное право развестись с ним!
– Я… не могу, – сказала Венеция глухим голосом.
Леди Селлингэм вздохнула.
– Ты все еще любишь его?
– Не так сильно, как раньше, – ответила Венеция. Она встала, облокотилась о каминную доску, и, положив голову на руки, уставилась в огонь. – Нет, не так, как раньше… но ведь вы знаете, что есть причина, почему я не могу согласиться на развод. Я не могу и не хочу втягивать Мейбл в это дело. Я все время надеюсь, что она забудет об этом или, по крайней мере, это отойдет у нее на задний план.
– Да поможет нам Бог, – со вздохом сказала старая леди и вновь взяла в руки вышивание. – Было бы ужасно, если бы у нее остались длительные впечатления, которые бы испортили ее романтическое предчувствие будущего.
– В том, что она видела, романтики было немного.
– О моя дорогая! – с болью в голосе произнесла леди Селлингэм.
Венеция протяжно вздохнула.
– И кроме того, мама, я не могу возненавидеть Майка… не могу.
– В отличие от него ты – преданная натура.
– Да, и я по-своему люблю Майка. Говорят, что всегда получаешь то, что заслуживаешь. Так и я, наверное, заслужила то, что он сделал по отношению ко мне.
– Абсолютная чушь, – отрезала леди Селлингэм. – Я не склонна к цинизму, но сомневаюсь в правильности этого закона. Слишком много злых людей процветает и слишком мало хороших и терпеливых получает вознаграждение.
Венеция повернулась и посмотрела на леди Селлингэм с легкой улыбкой.
– Это на вас непохоже, мамочка.
– Нет, конечно, но иногда именно так мне кажется. Извини меня, моя дорогая, но почему ты считаешь, что в этом есть хоть какая-то доля твоей вины? Майк ведет себя как глупый студентишка, а ведь ему уже тридцать четыре года.
Венеция прищурилась и опять стала смотреть невидящим взглядом в огонь.
– Странно, но теперь, когда я так долго с ним не виделась и имела возможность все как следует обдумать, я пришла к выводу, что мои чувства к Майку были скорее материнскими, чем какими-то другими. В нем много хорошего, но он совершенно безответственный человек, а я не та женщина, которая ему нужна. Он был вполне счастлив, пока я не вышла за него замуж;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44