– Теперь Джози взглянула на него пристально. – А вы были единственным ребенком?
– Ага, но всегда мечтал заиметь братьев и сестер. – Он выдал эти сведения не думая, но тут же себя одернул. Я же собирался допросить ее!
Льюк нажал на акселератор, и машина рванула вперед.
– Значит, вы были младшенькой в семье.
– Да. Не только была, но таковой и остаюсь для своих родных.
Недовольная нотка в ее голосе заставила Льюка взглянуть на нее:
– Вам это не очень нравится?
– Не очень.
– Правда? И почему же?
Отведя прядь волос с лица, Джози вздохнула.
– Всю жизнь мне говорили, что нужно делать и как поступать, – сказала она, – для этого хватало народу: кроме родителей, три сестрицы, любящие руководить. Пока я росла, у меня почти не было возможности принимать собственные решения. Ничего удивительного, что мне и сейчас не очень-то это удается.
– Почему вы так решили?
– Если послушать моих родных, то все мои самостоятельные шаги были ошибочными.
Возможно, разговор становился слишком уж личным, но Льюк не удержался и копнул поглубже:
– А какие решения, например?
– Ну, например, в моей семье все юристы, это традиция – с незапамятных времен все Рэндолы были адвокатами. Отец работал в адвокатской конторе деда, дед – в конторе прадеда, – ну вы знаете, как это бывает. Предполагалось, что я тоже буду служить в конторе, принадлежащей семье, или по крайней мере выйду замуж за адвоката. И поэтому, когда я пошла в колледж, где обучали гостиничному и ресторанному делу, родные были уверены, что я совершаю страшную глупость. А мой переезд из Талсы в Чикаго сочли еще большей глупостью.
Льюк вел машину через лес, уже слегка окрашенный в осенние тона. Он взглянул на девушку – на ее лицо падала тень от ветвей.
– При чем тут глупость? Вы же имеете право на личный выбор.
– В то время я тоже так думала. Но, потеряв работу в Чикаго и не найдя другой, я стала думать, что родные, пожалуй, правы. Вернувшись в Талсу побитым щенком, я решила смириться – поступить в семейную контору, выйти замуж за юриста и вести такую же жизнь, как мои старшие сестры. В конце концов, почему я, единственная, должна от всех отличаться? Да еще в дурную сторону. – Джози тяжело вздохнула. – Вот так и получилось, что право на следующий свой выбор я уступила родным…
– Насколько я понимаю, – перебил Льюк, – вы имеете в виду ваше замужество?
– Да, мои родные были уверены, что Роберт блестящая партия, – мрачно подтвердила Джози, глядя в окно на просторное пастбище. – Когда он сделал предложение, все пришли в такой восторг, так меня поздравляли и строили такие планы, что, видимо, меня потащила за собой эта «волна». Глупо с моей стороны, правда?
Мысли Льюка обратились в прошлое – пять лет назад он испытал нечто подобное. Вместо того чтобы призадуматься о прохладности своих чувств к невесте, он позволил вовлечь себя в предсвадебную суету и утерял способность судить здраво.
– Собственно говоря, ничего удивительного в этом нет, – услышал он свой собственный голос. – Перед свадьбой такая поднимается суматоха, что некогда дух перевести, кажется, будто мчишься на поезде, потерявшем управление, и не можешь ни остановить его, ни спрыгнуть.
– Вот именно!
Он поглядел на нее, а она ответила теплой улыбкой. Льюку показалось, что кабина вдруг уменьшилась, и они сидят гораздо ближе друг к другу, чем раньше. Он снова уставился на дорогу, но все же успел заметить любопытство, вспыхнувшее в глазах Джози.
– У вас, очевидно, тоже есть похожий неудачный опыт, – заметила она.
– К сожалению, да.
– А что случилось?
– Черил, моя жена, стремилась замуж не ради семейной жизни.
– А ради чего?
– У нее был сложный момент в жизни: парень изменил ей и она жаждала мести. Главной задачей ее было вызвать ревность, а как она будет жить дальше, ее не интересовало.
– О Льюк! Видимо, вам все это тяжело далось.
– Да уж, самолюбие мое страдало. – Он потер подбородок. – Чувствовал себя деревенским дурачком, которого объехали на кривой козе. Но, оглядываясь назад, я считаю, что она сделала мне величайшее одолжение тем, что ушла. Слишком разные у нас устремления, не хотел бы я бежать с ней в одной упряжке.
– До свадьбы вы были долго знакомы?
– И да, и нет. Мы вместе учились в последних классах школы. Потом она переехала в Даллас. Была эдакой красавицей, первой в городе, из тех, о которых мечтают все парни. Может, потому, что она казалась неприступной.
– Неприступной?
Уж больно я разболтался, подумал Льюк. Хорошо бы заткнуться прямо сейчас, но девица вперила в меня такой испытующий взгляд, что я, видимо, буду тарахтеть, как магнитофон, у которого отказала кнопка «стоп».
– Черил изображала из себя снежную королеву: не желала встречаться с местными парнями, говорила, что ей нравятся опытные, элегантные мужчины. В школе не отвечала мне даже на вопрос «который час?», а потом вообще уехала в Даллас. Я не видел ее семь лет, и вдруг – как гром среди ясного неба – она позвонила мне и сказала, что все это время меня помнила, что нам нужно встретиться. Ну, одно свиданье, потом другое, и вот, нежданно-негаданно, через пару месяцев свадьба. – Льюк криво усмехнулся. – Ну, ясное дело, еще два месяца – и мы разошлись.
– Боже, какой ужас! – воскликнула Джози.
– Через какое-то время, – продолжал Льюк, – я понял, что самолюбие мое страдало гораздо больше, чем сердце. Как бы там ни было, этот опыт напрочь отбил у меня охоту к семейной жизни. – Льюк тряхнул головой. – Я отслужил свой срок женатика и не намерен снова лезть в кандалы.
Странно, но разговор все время соскальзывает на брачную тему, удивился Льюк. Он растерянно провел рукой по волосам и снова нахмурился. Видимо, виной тому повышенный интерес барышни к чужим делам. Это вскружило мне голову: я рассказываю свою дурацкую жизнь, как волшебную сказку.
Эта мысль его разозлила, и он вертанул руль гораздо резче, чем было нужно, чтобы обогнуть рытвину. Джози подпрыгнула на своем месте, потом упала на него, и от прикосновения ее рук Льюка кинуло в жар.
Поднявшись на вершину холма, он увидел вдали стадо коров и вздохнул с облегчением: можно наконец прекратить рискованную беседу и вырваться из слишком тесной кабины.
– В этом стаде есть телочка, поранившая ногу, – сказал Льюк, – мне нужно ее осмотреть. – Он выключил зажигание и распахнул свою дверцу. – Я дам им сена, осмотрю теленка и вернусь. Это недолго.
– Я пойду с вами. – Джози выскочила из пикапа, прежде чем он успел возразить. С десяток бело-коричневых коров направились к ним, жалобно мыча. – Смотрите, как они рады вас видеть, – заметила Джози.
– Дело не в радости, – сказал Льюк, – я привез сено, это их ланч. – Забравшись в кузов, он скинул коровам одну охапку сена. Сгрудившись вокруг нее, коровы принялись с аппетитом жевать сено, равнодушно поглядывая на парня и девушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Ага, но всегда мечтал заиметь братьев и сестер. – Он выдал эти сведения не думая, но тут же себя одернул. Я же собирался допросить ее!
Льюк нажал на акселератор, и машина рванула вперед.
– Значит, вы были младшенькой в семье.
– Да. Не только была, но таковой и остаюсь для своих родных.
Недовольная нотка в ее голосе заставила Льюка взглянуть на нее:
– Вам это не очень нравится?
– Не очень.
– Правда? И почему же?
Отведя прядь волос с лица, Джози вздохнула.
– Всю жизнь мне говорили, что нужно делать и как поступать, – сказала она, – для этого хватало народу: кроме родителей, три сестрицы, любящие руководить. Пока я росла, у меня почти не было возможности принимать собственные решения. Ничего удивительного, что мне и сейчас не очень-то это удается.
– Почему вы так решили?
– Если послушать моих родных, то все мои самостоятельные шаги были ошибочными.
Возможно, разговор становился слишком уж личным, но Льюк не удержался и копнул поглубже:
– А какие решения, например?
– Ну, например, в моей семье все юристы, это традиция – с незапамятных времен все Рэндолы были адвокатами. Отец работал в адвокатской конторе деда, дед – в конторе прадеда, – ну вы знаете, как это бывает. Предполагалось, что я тоже буду служить в конторе, принадлежащей семье, или по крайней мере выйду замуж за адвоката. И поэтому, когда я пошла в колледж, где обучали гостиничному и ресторанному делу, родные были уверены, что я совершаю страшную глупость. А мой переезд из Талсы в Чикаго сочли еще большей глупостью.
Льюк вел машину через лес, уже слегка окрашенный в осенние тона. Он взглянул на девушку – на ее лицо падала тень от ветвей.
– При чем тут глупость? Вы же имеете право на личный выбор.
– В то время я тоже так думала. Но, потеряв работу в Чикаго и не найдя другой, я стала думать, что родные, пожалуй, правы. Вернувшись в Талсу побитым щенком, я решила смириться – поступить в семейную контору, выйти замуж за юриста и вести такую же жизнь, как мои старшие сестры. В конце концов, почему я, единственная, должна от всех отличаться? Да еще в дурную сторону. – Джози тяжело вздохнула. – Вот так и получилось, что право на следующий свой выбор я уступила родным…
– Насколько я понимаю, – перебил Льюк, – вы имеете в виду ваше замужество?
– Да, мои родные были уверены, что Роберт блестящая партия, – мрачно подтвердила Джози, глядя в окно на просторное пастбище. – Когда он сделал предложение, все пришли в такой восторг, так меня поздравляли и строили такие планы, что, видимо, меня потащила за собой эта «волна». Глупо с моей стороны, правда?
Мысли Льюка обратились в прошлое – пять лет назад он испытал нечто подобное. Вместо того чтобы призадуматься о прохладности своих чувств к невесте, он позволил вовлечь себя в предсвадебную суету и утерял способность судить здраво.
– Собственно говоря, ничего удивительного в этом нет, – услышал он свой собственный голос. – Перед свадьбой такая поднимается суматоха, что некогда дух перевести, кажется, будто мчишься на поезде, потерявшем управление, и не можешь ни остановить его, ни спрыгнуть.
– Вот именно!
Он поглядел на нее, а она ответила теплой улыбкой. Льюку показалось, что кабина вдруг уменьшилась, и они сидят гораздо ближе друг к другу, чем раньше. Он снова уставился на дорогу, но все же успел заметить любопытство, вспыхнувшее в глазах Джози.
– У вас, очевидно, тоже есть похожий неудачный опыт, – заметила она.
– К сожалению, да.
– А что случилось?
– Черил, моя жена, стремилась замуж не ради семейной жизни.
– А ради чего?
– У нее был сложный момент в жизни: парень изменил ей и она жаждала мести. Главной задачей ее было вызвать ревность, а как она будет жить дальше, ее не интересовало.
– О Льюк! Видимо, вам все это тяжело далось.
– Да уж, самолюбие мое страдало. – Он потер подбородок. – Чувствовал себя деревенским дурачком, которого объехали на кривой козе. Но, оглядываясь назад, я считаю, что она сделала мне величайшее одолжение тем, что ушла. Слишком разные у нас устремления, не хотел бы я бежать с ней в одной упряжке.
– До свадьбы вы были долго знакомы?
– И да, и нет. Мы вместе учились в последних классах школы. Потом она переехала в Даллас. Была эдакой красавицей, первой в городе, из тех, о которых мечтают все парни. Может, потому, что она казалась неприступной.
– Неприступной?
Уж больно я разболтался, подумал Льюк. Хорошо бы заткнуться прямо сейчас, но девица вперила в меня такой испытующий взгляд, что я, видимо, буду тарахтеть, как магнитофон, у которого отказала кнопка «стоп».
– Черил изображала из себя снежную королеву: не желала встречаться с местными парнями, говорила, что ей нравятся опытные, элегантные мужчины. В школе не отвечала мне даже на вопрос «который час?», а потом вообще уехала в Даллас. Я не видел ее семь лет, и вдруг – как гром среди ясного неба – она позвонила мне и сказала, что все это время меня помнила, что нам нужно встретиться. Ну, одно свиданье, потом другое, и вот, нежданно-негаданно, через пару месяцев свадьба. – Льюк криво усмехнулся. – Ну, ясное дело, еще два месяца – и мы разошлись.
– Боже, какой ужас! – воскликнула Джози.
– Через какое-то время, – продолжал Льюк, – я понял, что самолюбие мое страдало гораздо больше, чем сердце. Как бы там ни было, этот опыт напрочь отбил у меня охоту к семейной жизни. – Льюк тряхнул головой. – Я отслужил свой срок женатика и не намерен снова лезть в кандалы.
Странно, но разговор все время соскальзывает на брачную тему, удивился Льюк. Он растерянно провел рукой по волосам и снова нахмурился. Видимо, виной тому повышенный интерес барышни к чужим делам. Это вскружило мне голову: я рассказываю свою дурацкую жизнь, как волшебную сказку.
Эта мысль его разозлила, и он вертанул руль гораздо резче, чем было нужно, чтобы обогнуть рытвину. Джози подпрыгнула на своем месте, потом упала на него, и от прикосновения ее рук Льюка кинуло в жар.
Поднявшись на вершину холма, он увидел вдали стадо коров и вздохнул с облегчением: можно наконец прекратить рискованную беседу и вырваться из слишком тесной кабины.
– В этом стаде есть телочка, поранившая ногу, – сказал Льюк, – мне нужно ее осмотреть. – Он выключил зажигание и распахнул свою дверцу. – Я дам им сена, осмотрю теленка и вернусь. Это недолго.
– Я пойду с вами. – Джози выскочила из пикапа, прежде чем он успел возразить. С десяток бело-коричневых коров направились к ним, жалобно мыча. – Смотрите, как они рады вас видеть, – заметила Джози.
– Дело не в радости, – сказал Льюк, – я привез сено, это их ланч. – Забравшись в кузов, он скинул коровам одну охапку сена. Сгрудившись вокруг нее, коровы принялись с аппетитом жевать сено, равнодушно поглядывая на парня и девушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39