Интересно, поглотило ли оно уже Меркурий? Исчерпала ли свои ресурсы цепная водородная реакция, стала ли Венера расплавленным миром, скользящим по поверхности умирающего чудовища, заполнившего половину неба?
Меня интересовало многое. И ответ пришел сам собой.
Сама идея казалась довольно простой, но в ее осуществлении заключались кое-какие сложности.
Я активизировал некоторые сенсоры, встроенные в нервную систему, и пошел вдоль берега. Волны лениво накатывались и отступали; унылый шум прибоя, казалось, повествовал о том, что они делают это на протяжении многих миллиардов лет и что такое занятие им порядком надоело. Мне были понятны из чувства.
Место, которое я искал, находилось меньше чем в полумиле вдоль побережья. Пару секунд я подсчитывал, где окажется линия прилива, прежде чем вспомнил, что теперь ни о каких приливах не может быть и речи. Луна сначала удалилась на максимальное расстояние, превратившись в горошину на небе, а затем начала свое долгое падение на Землю. Миллионы лет назад она достигла предела Роше, и умиравшая Земля любовалась великолепными ночами, когда ее спутник взорвался и образовавшаяся пыль приняла форму кольца, мостом, протянувшегося от горизонта к горизонту.
Размышлять было некогда. Меня ждала работа.
Я нашел место и взял пробу. Следы обнаружились на глубине восемнадцати футов. Неплохо, учитывая, сколько прошло времени. Стекловидная корочка давным-давно снова стала песком, но оставалась слабая, трудноразличимая прерывистая линия, обозначавшая границы чаши.
Восемнадцать футов — четыре фута песка, четырнадцать — твердой почвы.
Мне предстояло всего лишь проделать в них дыру. В активе имелось две руки, сильная спина и неограниченное количество времени.
Я взялся за дело, выгребая песок пригоршнями.
35
Будь данная проблема посложнее, мне было бы гораздо легче решить ее. Я был готов преодолеть всевозможные технические препятствия; мог без опасения вступить в борьбу со сверхмозгом, отразить удар энергетического оружия; не боялся даже бронированных людоедов.
Выгребание песка относилось к совершенно другой категории.
Я очертил круг диаметром в десять футов прямо над целью. Двое суток ушло на освобождение его от песка. Правда, к концу этой работы из-за того, что песок ложился под малым углом, диаметр ямы увеличился до двадцати футов. Итак, я мог приступать к настоящей работе.
На то, чтобы сделать в скальных породах первую трещину, у меня ушло полтора дня. В трех милях дальше вдоль берега мне удалось найти камень, достаточно большой и в то же время не слишком тяжелый. Ширина его составляла четыре фута; нетрудно представить себе, сколько раз мне надо было приподнять, толкнуть, приподнять, толкнуть и снова приподнять, прежде чем установить его на насыпи, выросшей вдоль границы раскопок. Полчаса ушло на выгребание песка, осыпавшегося за время моего отсутствия. Затем, подняв свой двухсотфутовый орехокол, я сделал пару шагов вперед и бросил его вниз.
Потом еще раз.
И еще.
Наконец подошвы мои коснулись обнажившегося камня. Я снова поднял глыбу и бросил ее вниз острым концом. Высота падения составляла лишь три фута, однако в результате все же откололся тонкий слой песчаника. Я убрал его и проделал все еще раз.
При шестом ударе камень раскололся. Теперь я поднимал меньшую его часть и швырял ее с вершины песчаной насыпи высотой почти в восемь футов. Результаты были обнадеживающими.
К концу пятого дня я продолбил в центре песчаной ямы неровное круглое отверстие более фута глубиной.
К этому времени меня уже начал по-настоящему мучить голод. Морская вода темно-зеленого цвета, в которой не было ни водорослей, ни рыб, представляла собой насыщенный раствор всех элементов: специальным устройством, имплантированным мне как агенту Центра Некса, удалось извлечь из нее пользу. Особого удовольствия это не доставляло, однако как-то поддерживало силы.
По мере продвижения вглубь высота падения возрастала, и удары становились все эффективнее, но одновременно усложнялась проблема извлечения обломков и подъема валуна. Достигнув шестифутовой отметки, я начала прорубать в стене шахты ступеньки. Груда кусков песчаника росла, уровень опускался. Восемь футов, десять, двенадцать… Тут валун ударился о более твердый слой ракушечника. Работа пошла еле-еле. Под ракушечником начиналась смесь известняка с глиной, легкая для рытья, но очень влажная.
Всего четыре фута вязкой глины… Я набирал пригоршню, при помощи одной руки карабкался по отвесной стене высотой в десять футов, выбрасывая глину, снова спускался… Работа шла уже под футом воды, под двумя футами… Три фута воды. Жижа просачивалась со всех сторон, заполняя углубление почти с такой же скоростью, с какой мне удавалось ее выгребать. Но цель была близка. Я глубоко вдохнул и, пошарив руками в месиве глины и ракушек, нашел то, что искал, но не успел достать.
Это удалось сделать во время третьего нырка.
Только разжав кулак и посмотрев на добытый предмет, я осознал, насколько малой была вероятность найти его здесь и притом в целом виде.
Однажды, в другом времени, я прыгнул с темпоральной станции Берега Динозавров вдоль собственной линии жизни и оказался на палубе атакованного корабля как раз вовремя, чтобы помочь каргу застрелить своего двойника, выполнявшего задание. И использовал его аварийный запас, чтобы вернуться на Берег Динозавров, плюхнуться в заболоченную яму, отмечавшую место, где когда-то, за тысячу лет до того, находилась станция.
Туда же, конечно, плюхнулся и труп. Возбужденный, с полным ртом густой клейкой грязи, я не особенно задумывался тогда о судьбе своего мертвого альтер эго. А он погрузился в жижу и спокойно лежал, ожидая, пока геологические изменения не замуруют его намертво.
Так он оказался под четырнадцатью футами скальных пород и четырьмя — песка. От него, конечно, ничего не осталось — ни пряжи от пояса, ни гвоздя от ботинка.
Но то, что я держал сейчас в руке, сохранилось.
Это был дюймовый кубик из синтетического материала, известного под названием «этерниум», совершенно не подверженного хронодеградации, включавшей в себя кристалл настройки, энергоблок и миниатюрный генератор поля захвата — аварийный привод, находившийся во мне во время выполнения задания, память которую стерли после отчета, но она пробудилась при чрезвычайных обстоятельствах.
Я выкарабкался из шахты, взобрался на кучу камней и, стоя на холодном ветру, попытался свыкнуться с мыслью, что выиграл в этой безвыигрышной игре. Бросив последний взгляд на усталое старое солнце, пустой пляж, шахту, которую проделал с таким трудом, я почти пожалел, что должен покинуть это место так быстро.
Затем установил в сознании код нужной операции;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Меня интересовало многое. И ответ пришел сам собой.
Сама идея казалась довольно простой, но в ее осуществлении заключались кое-какие сложности.
Я активизировал некоторые сенсоры, встроенные в нервную систему, и пошел вдоль берега. Волны лениво накатывались и отступали; унылый шум прибоя, казалось, повествовал о том, что они делают это на протяжении многих миллиардов лет и что такое занятие им порядком надоело. Мне были понятны из чувства.
Место, которое я искал, находилось меньше чем в полумиле вдоль побережья. Пару секунд я подсчитывал, где окажется линия прилива, прежде чем вспомнил, что теперь ни о каких приливах не может быть и речи. Луна сначала удалилась на максимальное расстояние, превратившись в горошину на небе, а затем начала свое долгое падение на Землю. Миллионы лет назад она достигла предела Роше, и умиравшая Земля любовалась великолепными ночами, когда ее спутник взорвался и образовавшаяся пыль приняла форму кольца, мостом, протянувшегося от горизонта к горизонту.
Размышлять было некогда. Меня ждала работа.
Я нашел место и взял пробу. Следы обнаружились на глубине восемнадцати футов. Неплохо, учитывая, сколько прошло времени. Стекловидная корочка давным-давно снова стала песком, но оставалась слабая, трудноразличимая прерывистая линия, обозначавшая границы чаши.
Восемнадцать футов — четыре фута песка, четырнадцать — твердой почвы.
Мне предстояло всего лишь проделать в них дыру. В активе имелось две руки, сильная спина и неограниченное количество времени.
Я взялся за дело, выгребая песок пригоршнями.
35
Будь данная проблема посложнее, мне было бы гораздо легче решить ее. Я был готов преодолеть всевозможные технические препятствия; мог без опасения вступить в борьбу со сверхмозгом, отразить удар энергетического оружия; не боялся даже бронированных людоедов.
Выгребание песка относилось к совершенно другой категории.
Я очертил круг диаметром в десять футов прямо над целью. Двое суток ушло на освобождение его от песка. Правда, к концу этой работы из-за того, что песок ложился под малым углом, диаметр ямы увеличился до двадцати футов. Итак, я мог приступать к настоящей работе.
На то, чтобы сделать в скальных породах первую трещину, у меня ушло полтора дня. В трех милях дальше вдоль берега мне удалось найти камень, достаточно большой и в то же время не слишком тяжелый. Ширина его составляла четыре фута; нетрудно представить себе, сколько раз мне надо было приподнять, толкнуть, приподнять, толкнуть и снова приподнять, прежде чем установить его на насыпи, выросшей вдоль границы раскопок. Полчаса ушло на выгребание песка, осыпавшегося за время моего отсутствия. Затем, подняв свой двухсотфутовый орехокол, я сделал пару шагов вперед и бросил его вниз.
Потом еще раз.
И еще.
Наконец подошвы мои коснулись обнажившегося камня. Я снова поднял глыбу и бросил ее вниз острым концом. Высота падения составляла лишь три фута, однако в результате все же откололся тонкий слой песчаника. Я убрал его и проделал все еще раз.
При шестом ударе камень раскололся. Теперь я поднимал меньшую его часть и швырял ее с вершины песчаной насыпи высотой почти в восемь футов. Результаты были обнадеживающими.
К концу пятого дня я продолбил в центре песчаной ямы неровное круглое отверстие более фута глубиной.
К этому времени меня уже начал по-настоящему мучить голод. Морская вода темно-зеленого цвета, в которой не было ни водорослей, ни рыб, представляла собой насыщенный раствор всех элементов: специальным устройством, имплантированным мне как агенту Центра Некса, удалось извлечь из нее пользу. Особого удовольствия это не доставляло, однако как-то поддерживало силы.
По мере продвижения вглубь высота падения возрастала, и удары становились все эффективнее, но одновременно усложнялась проблема извлечения обломков и подъема валуна. Достигнув шестифутовой отметки, я начала прорубать в стене шахты ступеньки. Груда кусков песчаника росла, уровень опускался. Восемь футов, десять, двенадцать… Тут валун ударился о более твердый слой ракушечника. Работа пошла еле-еле. Под ракушечником начиналась смесь известняка с глиной, легкая для рытья, но очень влажная.
Всего четыре фута вязкой глины… Я набирал пригоршню, при помощи одной руки карабкался по отвесной стене высотой в десять футов, выбрасывая глину, снова спускался… Работа шла уже под футом воды, под двумя футами… Три фута воды. Жижа просачивалась со всех сторон, заполняя углубление почти с такой же скоростью, с какой мне удавалось ее выгребать. Но цель была близка. Я глубоко вдохнул и, пошарив руками в месиве глины и ракушек, нашел то, что искал, но не успел достать.
Это удалось сделать во время третьего нырка.
Только разжав кулак и посмотрев на добытый предмет, я осознал, насколько малой была вероятность найти его здесь и притом в целом виде.
Однажды, в другом времени, я прыгнул с темпоральной станции Берега Динозавров вдоль собственной линии жизни и оказался на палубе атакованного корабля как раз вовремя, чтобы помочь каргу застрелить своего двойника, выполнявшего задание. И использовал его аварийный запас, чтобы вернуться на Берег Динозавров, плюхнуться в заболоченную яму, отмечавшую место, где когда-то, за тысячу лет до того, находилась станция.
Туда же, конечно, плюхнулся и труп. Возбужденный, с полным ртом густой клейкой грязи, я не особенно задумывался тогда о судьбе своего мертвого альтер эго. А он погрузился в жижу и спокойно лежал, ожидая, пока геологические изменения не замуруют его намертво.
Так он оказался под четырнадцатью футами скальных пород и четырьмя — песка. От него, конечно, ничего не осталось — ни пряжи от пояса, ни гвоздя от ботинка.
Но то, что я держал сейчас в руке, сохранилось.
Это был дюймовый кубик из синтетического материала, известного под названием «этерниум», совершенно не подверженного хронодеградации, включавшей в себя кристалл настройки, энергоблок и миниатюрный генератор поля захвата — аварийный привод, находившийся во мне во время выполнения задания, память которую стерли после отчета, но она пробудилась при чрезвычайных обстоятельствах.
Я выкарабкался из шахты, взобрался на кучу камней и, стоя на холодном ветру, попытался свыкнуться с мыслью, что выиграл в этой безвыигрышной игре. Бросив последний взгляд на усталое старое солнце, пустой пляж, шахту, которую проделал с таким трудом, я почти пожалел, что должен покинуть это место так быстро.
Затем установил в сознании код нужной операции;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40