У них в семье большая война
была из-за наследства, это был такой цорес, что ни Боже мой! Младший брат
приготовил отравленный фалшефиш, все кушали, он сам по ошибке тоже кушал,
сам умер, еще двое умерли. Зяма выжил, зарезал троих, сестру замуж выдал,
хорошо, удачно выдал, за раввина. Остальные члены семьи сами разбежались,
теперь он живет один, богатый, как Ротшильд. Брать с собой ему некому, так
ему обидно, и он ест за двоих, дай Бог здоровья благородному ребу.
Столпнер усадил Леву рядом с собой, лично следил, чтобы тарелки и
кубок его были полны, и все ему объяснял.
- А вот граф и графиня Рабиновичи, они вместе пришли. Держат свечную
лавочку и половину акций корчмы "У Додика". Их герб - синий лев на золотом
поле с семисвечником в правое передней лапе. Там, под столом, весь в маце
- это ученый раби, благородный реб Гольдин, знаток Талмуда. Его герб -
черные пейсы на голубом поле и белая полоса наискось. На него плохо
действует вино, но в молодости он сражался с сарацинами и честно заслужил
право носить серебряный лапсердак, который ему вручил еще царь Иосия
Пятый, да будет земля ему пухом. А вон тот высокий черноволосый муж с
самыми длинными пейсами и самым большим кубком - это благородный реб
Прудкин. Его герб - три куриных шейки с рисом и двумя красными полосами
крест-накрест. Свои подвиги он совершил в Британии, где одолел немало
нечестивых христиан и воткнул в камень какой-о меч, который они незадолго
до этого с большим трудом вытащили оттуда.
В это время реб Прудкин поднялся со своего стула, выпятил грудь и
провозгласил:
- А я предлагаю выпить за нашего славного хозяина, благородного
Рыцаря Желтого Могиндовида, да не оскудеет и не ослабнет его рука, да
будут всегда полны его кубок, тарелка, кошелек и постель! Лехаим!
Все закричали наперебой.
- Слава благородному ребу Мойше Столпнеру!
- Лехаим, Мойша! Живи еще сто лет!
- Нит гедайген, Мойша!
Когда все немного успокоились, а хозяин кончил раскланиваться,
чокаться и благодарить, он вернулся к разговору с Куперовским.
- Еще двоих я хочу представить тебе. Вон тот, унылый, с длинным
горбатым носом - это Абрам Лифшиц. Он совсем недавно посвящен в
благородные ребы. Он мишугинер, разъезжает по дорогам Франции и Испании и
ищет неприятностей на свою голову. Говорят, что под кольчугой все его тело
сплошь увешано филоктериями. Он дал зарок носить их до тех пор, пока они
сами не истлеют и не спадут. Но, на мой взгляд, их делают такими прочными,
что скорее истлеет кольчуга.
- А почему вы сказали про него "мишугинер"? - осторожно
поинтересовался Лева.
- Ну, у нас так, гм, называют странствующих рыцарей. Поодиночке
каждый из них - мишугинер, а все вместе они - мишугоэм. Вот, кстати, и еще
один мишугинер. Тот, с подстриженной бородой и без пейсов. Это Гай Луций
Пиццерий, он язычник, римлянин, имеет там какой-то хороший гешефт. Обещает
обрезаться, когда совершит свой подвиг, и потому принят в лучших домах.
Его подвиг - победить дракона и сделать из него столько фаршированных
шеек, на сколько хватит голов. Среди мишугоэм есть еще один неверный -
сарацин, реб Баламут, его сегодня здесь нет. Он обрежется, когда поймает
Фальшивую Рыбу.
Тут разговор прервался, потому что оркестр заиграл "семь-сорок", и у
благородных ребов ноги сами пошли в пляс. Потом они танцевали "фрейлахс",
а Лева не мог, потому что у него не было ни лапсердака, ни жилетки. После
этого возвратились к столу, но Столпнер был мокр, красен, ему никак не
удавалось отдышаться, а потому беседа не клеилась.
Вскоре гости начали расходиться. Реб Мойша подолгу обнимался с каждым
и - в особенности - с каждой. Животы и авоськи были полны. То и дело
слышалось:
- В будущем году в Иерусалиме, дорогие гости!
- В будущем году в Иерусалиме, реб Столпнер!
Наконец дверь хлопнула последний раз, и установилась тишина. Рыцарь
Желтого Могиндовида потянулся, зевнул и резюмировал:
- Суббота кончилась. С утра опять щит на ворота вешать.
Солнце зашло, и, несмотря на свечи и факелы, горящие по стенам, в
зале было темновато.
- Когда уже электрические лампочки изобретем? - досадливо поморщился
реб Столпнер. - Одно слово - мрачное средневековье, - он обернулся к Леве.
- А теперь я готов отвечать на вопросы, рассказывать, вообще что угодно,
если ты, конечно, в состоянии слушать.
Куперовский жестом дал понять, что вполне в состоянии, и хозяин повел
свой рассказ:
- Ну, поскольку ты издалека, выглядишь не простолюдином и ведешь себя
как и полагается порядочному иду, то поговорим об истории Великого
Израиля.
- Может, лучше не надо? - попросил Лева. - Я Библию читал и вообще...
- Что ты, что ты?! - замахал на него руками Столпнер. - Как можно?!
Отпустить странника, не подвергнув его ученой беседе о благородных
материях?! Да какой же я после этого благородный реб?!
Пригорюнившись, Куперовский обреченно вздохнул и приготовился
слушать.
- В оные времена Израиль был действительно великим, ему принадлежала
большая часть бывшей Римской империи, половина Аравии и южная Скифия.
Христиане, филистимляне, египтяне, дикие готы, сарацины - все бежали от
нас. В те годы каждый из нас гордо носил филоктерии, пейсы и нос с
горбинкой. Но Бог не любит слишком самодовольных и отвернулся от евреев.
Наше могущество начали крушить со всех сторон.
- Да, - стыдливо прошептал Куперовский, - там еще появился пророк,
который пытался руководить израильскими армиями. Он старался, но у него
ничего не вышло. Я знаю об этом.
- При чем тут пророк? - удивился Столпнер. - Пророков у нас было
много, слава Богу, все-таки мы - избранный Им народ, а не какие-то
пфендрики. Но кто бы им разрешил командовать войсками? Мы, хвала Яхве,
добрые евреи, а не сумасшедшие. Нет, там дело было в другом. Что-то такое
с идолами, которых наши предки то ли не там поставили, то ли не так за
ними ухаживали. Я подробностей не знаю. В общем, мы потеряли Францию,
Испанию, Италию с Римом, Египет, а также все южные и северные земли. Что и
говорить, потрепали нас крепко, но кое-что мы удержали. Главное - мы
сохранили веру и обычаи. Отважный рыцарский дух живет в груди лучших сынов
Израиля. По всем дорогам Европы странствуют наши мишугоэм и вершат великие
подвиги. Они освобождают девиц и дам, побеждают могучих великанов и
коварных карликов. Многие рыцари рыщут по лесам и пустыням, стремясь
обрести Священную Мацу, которую не доел когда-то праотец Авраам.
- А что это за штука такая? - удивился Лева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
была из-за наследства, это был такой цорес, что ни Боже мой! Младший брат
приготовил отравленный фалшефиш, все кушали, он сам по ошибке тоже кушал,
сам умер, еще двое умерли. Зяма выжил, зарезал троих, сестру замуж выдал,
хорошо, удачно выдал, за раввина. Остальные члены семьи сами разбежались,
теперь он живет один, богатый, как Ротшильд. Брать с собой ему некому, так
ему обидно, и он ест за двоих, дай Бог здоровья благородному ребу.
Столпнер усадил Леву рядом с собой, лично следил, чтобы тарелки и
кубок его были полны, и все ему объяснял.
- А вот граф и графиня Рабиновичи, они вместе пришли. Держат свечную
лавочку и половину акций корчмы "У Додика". Их герб - синий лев на золотом
поле с семисвечником в правое передней лапе. Там, под столом, весь в маце
- это ученый раби, благородный реб Гольдин, знаток Талмуда. Его герб -
черные пейсы на голубом поле и белая полоса наискось. На него плохо
действует вино, но в молодости он сражался с сарацинами и честно заслужил
право носить серебряный лапсердак, который ему вручил еще царь Иосия
Пятый, да будет земля ему пухом. А вон тот высокий черноволосый муж с
самыми длинными пейсами и самым большим кубком - это благородный реб
Прудкин. Его герб - три куриных шейки с рисом и двумя красными полосами
крест-накрест. Свои подвиги он совершил в Британии, где одолел немало
нечестивых христиан и воткнул в камень какой-о меч, который они незадолго
до этого с большим трудом вытащили оттуда.
В это время реб Прудкин поднялся со своего стула, выпятил грудь и
провозгласил:
- А я предлагаю выпить за нашего славного хозяина, благородного
Рыцаря Желтого Могиндовида, да не оскудеет и не ослабнет его рука, да
будут всегда полны его кубок, тарелка, кошелек и постель! Лехаим!
Все закричали наперебой.
- Слава благородному ребу Мойше Столпнеру!
- Лехаим, Мойша! Живи еще сто лет!
- Нит гедайген, Мойша!
Когда все немного успокоились, а хозяин кончил раскланиваться,
чокаться и благодарить, он вернулся к разговору с Куперовским.
- Еще двоих я хочу представить тебе. Вон тот, унылый, с длинным
горбатым носом - это Абрам Лифшиц. Он совсем недавно посвящен в
благородные ребы. Он мишугинер, разъезжает по дорогам Франции и Испании и
ищет неприятностей на свою голову. Говорят, что под кольчугой все его тело
сплошь увешано филоктериями. Он дал зарок носить их до тех пор, пока они
сами не истлеют и не спадут. Но, на мой взгляд, их делают такими прочными,
что скорее истлеет кольчуга.
- А почему вы сказали про него "мишугинер"? - осторожно
поинтересовался Лева.
- Ну, у нас так, гм, называют странствующих рыцарей. Поодиночке
каждый из них - мишугинер, а все вместе они - мишугоэм. Вот, кстати, и еще
один мишугинер. Тот, с подстриженной бородой и без пейсов. Это Гай Луций
Пиццерий, он язычник, римлянин, имеет там какой-то хороший гешефт. Обещает
обрезаться, когда совершит свой подвиг, и потому принят в лучших домах.
Его подвиг - победить дракона и сделать из него столько фаршированных
шеек, на сколько хватит голов. Среди мишугоэм есть еще один неверный -
сарацин, реб Баламут, его сегодня здесь нет. Он обрежется, когда поймает
Фальшивую Рыбу.
Тут разговор прервался, потому что оркестр заиграл "семь-сорок", и у
благородных ребов ноги сами пошли в пляс. Потом они танцевали "фрейлахс",
а Лева не мог, потому что у него не было ни лапсердака, ни жилетки. После
этого возвратились к столу, но Столпнер был мокр, красен, ему никак не
удавалось отдышаться, а потому беседа не клеилась.
Вскоре гости начали расходиться. Реб Мойша подолгу обнимался с каждым
и - в особенности - с каждой. Животы и авоськи были полны. То и дело
слышалось:
- В будущем году в Иерусалиме, дорогие гости!
- В будущем году в Иерусалиме, реб Столпнер!
Наконец дверь хлопнула последний раз, и установилась тишина. Рыцарь
Желтого Могиндовида потянулся, зевнул и резюмировал:
- Суббота кончилась. С утра опять щит на ворота вешать.
Солнце зашло, и, несмотря на свечи и факелы, горящие по стенам, в
зале было темновато.
- Когда уже электрические лампочки изобретем? - досадливо поморщился
реб Столпнер. - Одно слово - мрачное средневековье, - он обернулся к Леве.
- А теперь я готов отвечать на вопросы, рассказывать, вообще что угодно,
если ты, конечно, в состоянии слушать.
Куперовский жестом дал понять, что вполне в состоянии, и хозяин повел
свой рассказ:
- Ну, поскольку ты издалека, выглядишь не простолюдином и ведешь себя
как и полагается порядочному иду, то поговорим об истории Великого
Израиля.
- Может, лучше не надо? - попросил Лева. - Я Библию читал и вообще...
- Что ты, что ты?! - замахал на него руками Столпнер. - Как можно?!
Отпустить странника, не подвергнув его ученой беседе о благородных
материях?! Да какой же я после этого благородный реб?!
Пригорюнившись, Куперовский обреченно вздохнул и приготовился
слушать.
- В оные времена Израиль был действительно великим, ему принадлежала
большая часть бывшей Римской империи, половина Аравии и южная Скифия.
Христиане, филистимляне, египтяне, дикие готы, сарацины - все бежали от
нас. В те годы каждый из нас гордо носил филоктерии, пейсы и нос с
горбинкой. Но Бог не любит слишком самодовольных и отвернулся от евреев.
Наше могущество начали крушить со всех сторон.
- Да, - стыдливо прошептал Куперовский, - там еще появился пророк,
который пытался руководить израильскими армиями. Он старался, но у него
ничего не вышло. Я знаю об этом.
- При чем тут пророк? - удивился Столпнер. - Пророков у нас было
много, слава Богу, все-таки мы - избранный Им народ, а не какие-то
пфендрики. Но кто бы им разрешил командовать войсками? Мы, хвала Яхве,
добрые евреи, а не сумасшедшие. Нет, там дело было в другом. Что-то такое
с идолами, которых наши предки то ли не там поставили, то ли не так за
ними ухаживали. Я подробностей не знаю. В общем, мы потеряли Францию,
Испанию, Италию с Римом, Египет, а также все южные и северные земли. Что и
говорить, потрепали нас крепко, но кое-что мы удержали. Главное - мы
сохранили веру и обычаи. Отважный рыцарский дух живет в груди лучших сынов
Израиля. По всем дорогам Европы странствуют наши мишугоэм и вершат великие
подвиги. Они освобождают девиц и дам, побеждают могучих великанов и
коварных карликов. Многие рыцари рыщут по лесам и пустыням, стремясь
обрести Священную Мацу, которую не доел когда-то праотец Авраам.
- А что это за штука такая? - удивился Лева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16