А твой доклад, Поль, был просто великолепен. Я никак не могу понять, как ты умудрился подготовиться к нему всего за месяц.
– Но… – протянул Бухер, соображая, как бы поскорее коснуться в разговоре необходимой темы. – Но… я не уверен, что осуществление этого проекта надо начинать с ходу, без полной поддержки всей нашей верхушки.
– М-да, к тому же, насколько я понял, Билл Ахертон против проекта.
– Да, и я ему доверяю. Тебе тоже следует доверять Биллу. Он, конечно, не из этих скороспелых всезнаек, но дело свое знает. – Торн отхлебнул глоточек кофе. – Я бы советовал тебе наладить отношения с Биллом. Это подстегнуло бы твое продвижение в компании.
Бухер понимал, что его следующее заявление связано с определенным риском, но все же решился:
– Ричард, если Билл Ахертон не прекратит травить меня и моя карьера будет зависеть от каких-то реверансов в его сторону, то, может быть, лучше мне уволиться из компании?
– Чепуха, – возмутился Торн. Затем с улыбкой добавил: – Твое время еще придет.
Бухер, торжествуя в душе, удовлетворенно кивнул.
– Ладно, – согласился он, – отброшу пока эти мысли. – А про себя подумал: "Пока, до того момента, когда действительно придет мое время".
Закончив завтрак, мужчины спустились к автомобилю. Торн, несмотря на смерть тетушки Мэрион, вынужден был лететь в Вашингтон, где у него была назначена важная встреча. Водитель лимузина поджидал его, чтобы отвезти в аэропорт. Прощаясь, Торн обратился к Бухеру:
– Ты придешь на день рождения мальчиков в этот уик-энд? В домик на озере?
– Ни за что не упущу такую возможность, – подыграл Поль Торну в попытке загладить их отношения. Он с удовольствием принял необходимое условие этой джентльменской игры. – А озеро уже замерзло?
– Спрашиваешь! – Торн положил руку на плечо Бухеру. – Захвати с собой коньки.
Поль, улыбнувшись, помахал Ричарду рукой и заспешил на угол ловить такси. Внутренне он покатывался со смеху, представляя себе Билла Ахертона на коньках, в накинутых поверх тройки пальто и шарфе, спотыкающегося на льду озера. Вот будет потеха.
Взявшись за ручку автомобильной дверцы, распахнутой Мюрреем, Торн услышал за спиной женский голос, принадлежащий, очевидно, англичанке:
– Мистер Торн? О, мистер Торн!
Он оглянулся и увидел необычайно привлекательную женщину, которая неистово махала ему, бросившись наперерез. На ней было ярко-красное шерстяное пальто с пушистым меховым воротником такого же цвета, красные перчатки, черные кожаные сапоги на высоких каблуках. На плече висела большая кожаная черная сумка. Улыбка у незнакомки была совершенно обворожительная, но какая-то неуловимая натянутость скользнула в ней.
На секунду-другую Торн опешил. Что-то знакомое почудилось ему в облике этой сногсшибательной женщины, но он наверняка знал, что не встречал ее раньше. И тут Ричард наконец вспомнил, где он видел эту женщину: на одном из слайдов Уоррена она стояла подле фигуры Вавилонской блудницы.
Это была Джоан Харт, репортер. Приятное впечатление, вызванное видом этой красивой женщины, ищущей с ним встречи, тут же рассеялось. Она была всего-навсего репортером. И, как сообщал доктор Уоррен, намеревалась выцыганить у него интервью. Но Джоан Харт уже стояла рядом.
– Извините, что пришлось кричать, но я никак не могла упустить вас…
– Ничего, – холодно перебил ее Ричард. Он понимал, зачем она здесь, и не собирался отвечать на ее наверняка бестактные вопросы.
– Меня зовут Джоан Харт. Полагаю, Чарльз Уоррен рассказывал вам обо мне.
– Да, рассказывал. И я просил его передать вам…
– Он говорил, говорил, – нетерпеливо прервала Ричарда Джоан. Затем, сменив вдруг тему, почти жалобно продолжила: – Здесь жуткий холод. Не лучше ли нам посидеть в вашем автомобиле, пока вы мне объясните, почему отказались от интервью?
Торн нехотя улыбнулся.
– Из вас могла бы получиться настоящая леди. – Он указал Джоан на просторное заднее сиденье автомобиля.
Как только они уселись, Джоан залезла в свою сумку и принялась там копошиться. «В этой огромной сумке, – подумалось вдруг Ричарду, – могло бы уместиться обширное досье на Бугенгагена, от рождения и до смерти старика». Внезапно Джоан вытащила из сумки дорогой шелковый платок, который любая другая женщина с удовольствием носила бы на шее, и высморкалась в него.
– В холодную погоду я становлюсь жуткой развалиной.
– Мисс Харт, – начал Торн.
– Знаю, знаю. Вы на дух не переносите репортеров.
– И, кроме того, я очень спешу в аэропорт, – добавил он.
– Только несколько минут. Это все, о чем я вас прошу.
– Но я не могу опоздать на самолет. Может быть, мы встретимся в другое время?
– Мне всегда казалось, что самолет может подождать Ричарда Торна.
– Только не этот.
– Ну что ж, тогда я буду сопровождать вас в аэропорт. – Джоан неотразимо улыбнулась. – А куда вы летите?
Торн нажал кнопку переговорного устройства, позволяющего ему общаться с Мюрреем через толстое стекло, разделявшее их.
– Трогайте, Мюррей.
Затем, отключив связь, повернулся к Джоан:
– В Вашингтон.
Джоан опять улыбнулась.
– Никого не ждущий самолет номер один. А чем вы занимаетесь? Советуете президенту, как управлять страной?
– Нет, – ответил Торн, находя занимательным ее юмор. – Только госсекретарю. Ну, а чем я вам могу быть полезен?
Джоан Харт снова потянулась к своей сумке и вытащила маленькую записную книжку в кожаном переплете и золотой карандашик. Женщина тут же преобразилась, будто попавшие к ней в руки записная книжка и карандашик наделили ее особой силой. Она превратилась в бесстрастного профессионального репортера, подобно Бугенгагену, извлекавшему из-под земли свои реликвии, Джоан факт за фактом вытягивала сведения из своей очередной жертвы.
На полпути в аэропорт Торну порядком надоела эта игра в интервью.
– Мисс Харт, вы уже задали мне семь вопросов, и все они почему-то связаны с деньгами, – заявил он.
– Деньги заставляют крутиться весь мир, не так ли?
– Да, и не только мир, – вставил Торн.
Джоан заметила, что Ричарда начинает охватывать раздражение, но она никак не могла сказать ему самого главного. Еще не время. Чуть-чуть позже.
– М-м-м, ваш отец построил музей, – она взглянула в записную книжку, – в 1940 году. Во что это ему обошлось?
– Порядка десяти миллионов, или что-то около этого.
– Ну да, миллионом больше, миллионом меньше, – засмеялась Джоан. – Когда ваш отец впервые приехал в Чикаго, он устроился на биржу?
– Правильно.
– Скажите, а не заставлял ли он вас и вашего брата Роберта лезть в холодную ванну или спать на досках, дабы испытать на своей шкуре, что значит быть бедным?
Торн расхохотался.
– Кто же вам такое наплел о нас?
В этот момент лимузин резко затормозил. Они подъехали к разводному мосту около Мичиган-авеню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Но… – протянул Бухер, соображая, как бы поскорее коснуться в разговоре необходимой темы. – Но… я не уверен, что осуществление этого проекта надо начинать с ходу, без полной поддержки всей нашей верхушки.
– М-да, к тому же, насколько я понял, Билл Ахертон против проекта.
– Да, и я ему доверяю. Тебе тоже следует доверять Биллу. Он, конечно, не из этих скороспелых всезнаек, но дело свое знает. – Торн отхлебнул глоточек кофе. – Я бы советовал тебе наладить отношения с Биллом. Это подстегнуло бы твое продвижение в компании.
Бухер понимал, что его следующее заявление связано с определенным риском, но все же решился:
– Ричард, если Билл Ахертон не прекратит травить меня и моя карьера будет зависеть от каких-то реверансов в его сторону, то, может быть, лучше мне уволиться из компании?
– Чепуха, – возмутился Торн. Затем с улыбкой добавил: – Твое время еще придет.
Бухер, торжествуя в душе, удовлетворенно кивнул.
– Ладно, – согласился он, – отброшу пока эти мысли. – А про себя подумал: "Пока, до того момента, когда действительно придет мое время".
Закончив завтрак, мужчины спустились к автомобилю. Торн, несмотря на смерть тетушки Мэрион, вынужден был лететь в Вашингтон, где у него была назначена важная встреча. Водитель лимузина поджидал его, чтобы отвезти в аэропорт. Прощаясь, Торн обратился к Бухеру:
– Ты придешь на день рождения мальчиков в этот уик-энд? В домик на озере?
– Ни за что не упущу такую возможность, – подыграл Поль Торну в попытке загладить их отношения. Он с удовольствием принял необходимое условие этой джентльменской игры. – А озеро уже замерзло?
– Спрашиваешь! – Торн положил руку на плечо Бухеру. – Захвати с собой коньки.
Поль, улыбнувшись, помахал Ричарду рукой и заспешил на угол ловить такси. Внутренне он покатывался со смеху, представляя себе Билла Ахертона на коньках, в накинутых поверх тройки пальто и шарфе, спотыкающегося на льду озера. Вот будет потеха.
Взявшись за ручку автомобильной дверцы, распахнутой Мюрреем, Торн услышал за спиной женский голос, принадлежащий, очевидно, англичанке:
– Мистер Торн? О, мистер Торн!
Он оглянулся и увидел необычайно привлекательную женщину, которая неистово махала ему, бросившись наперерез. На ней было ярко-красное шерстяное пальто с пушистым меховым воротником такого же цвета, красные перчатки, черные кожаные сапоги на высоких каблуках. На плече висела большая кожаная черная сумка. Улыбка у незнакомки была совершенно обворожительная, но какая-то неуловимая натянутость скользнула в ней.
На секунду-другую Торн опешил. Что-то знакомое почудилось ему в облике этой сногсшибательной женщины, но он наверняка знал, что не встречал ее раньше. И тут Ричард наконец вспомнил, где он видел эту женщину: на одном из слайдов Уоррена она стояла подле фигуры Вавилонской блудницы.
Это была Джоан Харт, репортер. Приятное впечатление, вызванное видом этой красивой женщины, ищущей с ним встречи, тут же рассеялось. Она была всего-навсего репортером. И, как сообщал доктор Уоррен, намеревалась выцыганить у него интервью. Но Джоан Харт уже стояла рядом.
– Извините, что пришлось кричать, но я никак не могла упустить вас…
– Ничего, – холодно перебил ее Ричард. Он понимал, зачем она здесь, и не собирался отвечать на ее наверняка бестактные вопросы.
– Меня зовут Джоан Харт. Полагаю, Чарльз Уоррен рассказывал вам обо мне.
– Да, рассказывал. И я просил его передать вам…
– Он говорил, говорил, – нетерпеливо прервала Ричарда Джоан. Затем, сменив вдруг тему, почти жалобно продолжила: – Здесь жуткий холод. Не лучше ли нам посидеть в вашем автомобиле, пока вы мне объясните, почему отказались от интервью?
Торн нехотя улыбнулся.
– Из вас могла бы получиться настоящая леди. – Он указал Джоан на просторное заднее сиденье автомобиля.
Как только они уселись, Джоан залезла в свою сумку и принялась там копошиться. «В этой огромной сумке, – подумалось вдруг Ричарду, – могло бы уместиться обширное досье на Бугенгагена, от рождения и до смерти старика». Внезапно Джоан вытащила из сумки дорогой шелковый платок, который любая другая женщина с удовольствием носила бы на шее, и высморкалась в него.
– В холодную погоду я становлюсь жуткой развалиной.
– Мисс Харт, – начал Торн.
– Знаю, знаю. Вы на дух не переносите репортеров.
– И, кроме того, я очень спешу в аэропорт, – добавил он.
– Только несколько минут. Это все, о чем я вас прошу.
– Но я не могу опоздать на самолет. Может быть, мы встретимся в другое время?
– Мне всегда казалось, что самолет может подождать Ричарда Торна.
– Только не этот.
– Ну что ж, тогда я буду сопровождать вас в аэропорт. – Джоан неотразимо улыбнулась. – А куда вы летите?
Торн нажал кнопку переговорного устройства, позволяющего ему общаться с Мюрреем через толстое стекло, разделявшее их.
– Трогайте, Мюррей.
Затем, отключив связь, повернулся к Джоан:
– В Вашингтон.
Джоан опять улыбнулась.
– Никого не ждущий самолет номер один. А чем вы занимаетесь? Советуете президенту, как управлять страной?
– Нет, – ответил Торн, находя занимательным ее юмор. – Только госсекретарю. Ну, а чем я вам могу быть полезен?
Джоан Харт снова потянулась к своей сумке и вытащила маленькую записную книжку в кожаном переплете и золотой карандашик. Женщина тут же преобразилась, будто попавшие к ней в руки записная книжка и карандашик наделили ее особой силой. Она превратилась в бесстрастного профессионального репортера, подобно Бугенгагену, извлекавшему из-под земли свои реликвии, Джоан факт за фактом вытягивала сведения из своей очередной жертвы.
На полпути в аэропорт Торну порядком надоела эта игра в интервью.
– Мисс Харт, вы уже задали мне семь вопросов, и все они почему-то связаны с деньгами, – заявил он.
– Деньги заставляют крутиться весь мир, не так ли?
– Да, и не только мир, – вставил Торн.
Джоан заметила, что Ричарда начинает охватывать раздражение, но она никак не могла сказать ему самого главного. Еще не время. Чуть-чуть позже.
– М-м-м, ваш отец построил музей, – она взглянула в записную книжку, – в 1940 году. Во что это ему обошлось?
– Порядка десяти миллионов, или что-то около этого.
– Ну да, миллионом больше, миллионом меньше, – засмеялась Джоан. – Когда ваш отец впервые приехал в Чикаго, он устроился на биржу?
– Правильно.
– Скажите, а не заставлял ли он вас и вашего брата Роберта лезть в холодную ванну или спать на досках, дабы испытать на своей шкуре, что значит быть бедным?
Торн расхохотался.
– Кто же вам такое наплел о нас?
В этот момент лимузин резко затормозил. Они подъехали к разводному мосту около Мичиган-авеню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40