Ну хорошо! Понятно, почему ты уничтожил отца, понятно, почему уничтожил Киру, но почему мать?.. Ведь ты же любил ее? Почему?
– Почему, почему и еще раз почему, – усмехнулся Наставник. – Все очень просто. Я-то уж было подумал, что ты догадался.
– Нет, не догадался!
– Тогда я задам тебе такой вопрос: сидел бы ты сейчас с автоматом на изготовку и целился в меня, если бы погибли только эта девчонка и папаша? А?..
– Не знаю, – сцепив зубы от злости, ответил Кирилл.
– Вот видишь. А я должен был быть уверен наверняка. Ненависть твоя должна перебороть страх. И она это сделала.
– Но ведь ты же чудовище. Просто маньяк какой-то! – закричал Кирилл. – Уничтожать всех самых близких людей, не оставляя после себя ничего, кроме зла! Неужели тебе не страшно перед смертью? Неужели ты даже на миг не задумываешься, а что там потом, после? Вдруг там нет тех мелких людишек, которыми можно управлять, как марионетками, вдруг действительно есть ад и рай? Неужели ты никогда не думал об этом?!
– Ну почему же не думал? Думал, конечно. Но для меня лично намного страшнее другое. Вдруг после смерти нет никакого будущего, в чем я, в принципе, нисколько не сомневаюсь… Вдруг, кроме двухметровой глубины, досок и червей, нет больше ничего? Вот что по-настоящему страшно. Вот отчего мурашки по коже. «Оставить след на земле, вырастить сына, посадить дерево, построить дом» – какая чушь! Это придумали людишки, не смеющие даже думать о том, что можно жить по-другому. Да, я – воплощенное зло: маньяк, убийца, потрошитель – как угодно. Но этим я возвысился над всеми. Я делал то, что хотел, я вершил судьбами, перекраивал их, как хотелось мне. Где он, ваш Бог? Что же он не уничтожил меня? А вот нет его. И получается то, что прав я и мне подобные. Живи, как хочется, управляй людишками, тогда сам уподобишься Богу. Бред сумасшедшего, подумаешь ты. А мне плевать. На всех плевать. Я прожил жизнь интересную, такую, какую сам себе выбрал, и теперь можно умереть. Умереть не по воле какого-то там еврея из Назарета, умереть по собственной воле, пригласив свою смерть в точно назначенное время. Теперь ты понял меня! Понял?..
Кирилл вместо ответа взглянул в прицел.
– А ведь ты все равно боишься! – произнес в трубку Кирилл и выбросил потухшую сигарету в открытое окно. Это была последняя, двенадцатая. Пора нажимать на курок. Но он медлил это сделать. – Знаешь, – сказал Кирилл, – у меня возникла одна идея… Твой последний эксперимент включает в себя мой выстрел. Ты рассчитывал на то, что я тебя застрелю, восхищаясь твоей отвагой и предусмотрительностью. Тебе не хочется медленной смерти. Не хочется лежать на кровати, как труп, чтобы под тебя подкладывали судно. Ты мечтаешь умереть красиво, докурив последнюю сигарету и глядя в звездное небо. Но я не стану убивать тебя, нет, не стану…
Отпрянув от окуляра, Кирилл швырнул телефонную трубку и направился к ванной. Выпустив своих пленниц, сказал:
– Заприте за мной дверь.
– Вы забыли свой дипломат, – сказала ему женщина.
– Он мне больше не нужен, – ответил Кирилл.
…Голос из рации: «Наставник, мы засекли его. Он вышел из третьего подъезда в доме напротив, идет по тротуару. В руках – ничего. Что нам делать?»
«Все! Последний эксперимент рухнул, – подумал Наставник, – провалился, взорвался, погиб! Провалился первый раз в жизни!» Он подошел к стенному шкафу. Отворив дверцу, достал темную картонную коробочку. Открыл ее. Холодная сталь внутри сверкала, радуясь тому, что наконец-то кому-то понадобилась. «А ведь я никогда в жизни никого не убил лично, – пронеслась в мозгу странная мысль. – Сейчас будет первый раз…»
Голос из рации не умолкал: «Наставник, он направляется к восемнадцатому отделу милиции… Ждем указаний. Что делать? Он сейчас войдет! Наставник!..»
– Отпустите его, – послышалось в ответ.
– Что?!
– Я сказал – отпустить. Пусть идет куда хочет!..
– Но…
– Никаких «но». Это сказал я, Наставник. Значит, так тому и быть…
Затем в рации раздался какой-то хлопок, и как ни пытался Геннадий Синицин услышать что-нибудь еще, ничего больше не услышал.
Последний эксперимент был завершен.
Хамелеон
Едва открыв входную дверь в кафе, я почувствовал, что внутри что-то не так. Осмотрев как следует зал, сразу же понял, в чем заключается дисгармония: практически все посетители находились возле барной стойки. «Может, какой-нибудь чудак угощает всех бесплатно пивом?» – возникло предположение. Однако его развеял голос одного из выходящих:
– Иди скорее к бару, глянь, что там за чудовище!
Я подошел к указанному месту и тут же услышал голос бармена:
– Тихо, тихо, чего вы расгоготались, не видите, он боится!
– Он вообще ничего не слышит, – ответил кто-то.
– Как бы не так, не слышит! – не согласился бармен. – Вон как покраснел. Это с ним происходит, когда он чем-то сильно недоволен. А недоволен он вашим ржанием.
– Может, он есть хочет? – предположил голос из толпы.
– Или в туалет? – добавил следующий.
– В туалет он ходит без всякого на то указания, – ответил бармен. – Где и когда захочет. А вот насчет еды – это очень даже может быть.
– А чем он питается? – спросил кто-то.
– Ест он всяких насекомых: мух, тараканов, сверч-ков, жуков и так далее, – пояснил бармен.
– Полезное животное! – констатировали присутствующие.
Любопытство взяло свое, и уже через несколько секунд я стоял возле барной стойки и смотрел на какую-то пучеглазую рептилию, похожую то ли на саламандру, то ли на ящерицу.
– Кто это? – удивился я.
– Хамелеон, – ответил бармен. – Мне его внук оставил до вечера. Он у меня в кружок юных натуралистов ходит и постоянно в дом всякую гадость приносит – то змей, то жаб, то крыс, а теперь вот этого красавца притащил. Сам он сегодня на какой-то там «рейв» умчался, а мне это чудище отдал на сохранение.
– Ну и как себя ведет это чудище?
– Отвратительно, – покачал головой бармен. – Я его уже три раза терял. Цвета меняет, как хочет, паразит! Под любой окружающий фон может замаскироваться. Я его чуть не раздавил пять минут назад, когда он забрался на стул, принял черный окрас под цвет обивки и затаился. Представляешь?
– Ой, смотрите, смотрите! – заверещала одна из стоявших возле барной стойки девушек. – Он меняет окраску.
– Сейчас будет коричневым, – по-юннатски компетентно заявил временный хозяин хамелеона. – Будет маскироваться под цвет древесного шпона, на котором сидит.
Буквально пять-шесть секунд понадобилось животному, чтобы перекраситься из пятнисто-красного в светло-коричневый цвет.
– Вот так и некоторые люди, – обобщил бармен. – В какие угодно цвета готовы обрядиться, лишь бы приспособиться к окружающей среде. – Сказав это, автор теории естественного отбора в среде гомо сапиенс подмигнул мне. Данный жест я истолковал как знак того, что немного позже предстоит услышать еще одну историю в подтверждение данной теории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Почему, почему и еще раз почему, – усмехнулся Наставник. – Все очень просто. Я-то уж было подумал, что ты догадался.
– Нет, не догадался!
– Тогда я задам тебе такой вопрос: сидел бы ты сейчас с автоматом на изготовку и целился в меня, если бы погибли только эта девчонка и папаша? А?..
– Не знаю, – сцепив зубы от злости, ответил Кирилл.
– Вот видишь. А я должен был быть уверен наверняка. Ненависть твоя должна перебороть страх. И она это сделала.
– Но ведь ты же чудовище. Просто маньяк какой-то! – закричал Кирилл. – Уничтожать всех самых близких людей, не оставляя после себя ничего, кроме зла! Неужели тебе не страшно перед смертью? Неужели ты даже на миг не задумываешься, а что там потом, после? Вдруг там нет тех мелких людишек, которыми можно управлять, как марионетками, вдруг действительно есть ад и рай? Неужели ты никогда не думал об этом?!
– Ну почему же не думал? Думал, конечно. Но для меня лично намного страшнее другое. Вдруг после смерти нет никакого будущего, в чем я, в принципе, нисколько не сомневаюсь… Вдруг, кроме двухметровой глубины, досок и червей, нет больше ничего? Вот что по-настоящему страшно. Вот отчего мурашки по коже. «Оставить след на земле, вырастить сына, посадить дерево, построить дом» – какая чушь! Это придумали людишки, не смеющие даже думать о том, что можно жить по-другому. Да, я – воплощенное зло: маньяк, убийца, потрошитель – как угодно. Но этим я возвысился над всеми. Я делал то, что хотел, я вершил судьбами, перекраивал их, как хотелось мне. Где он, ваш Бог? Что же он не уничтожил меня? А вот нет его. И получается то, что прав я и мне подобные. Живи, как хочется, управляй людишками, тогда сам уподобишься Богу. Бред сумасшедшего, подумаешь ты. А мне плевать. На всех плевать. Я прожил жизнь интересную, такую, какую сам себе выбрал, и теперь можно умереть. Умереть не по воле какого-то там еврея из Назарета, умереть по собственной воле, пригласив свою смерть в точно назначенное время. Теперь ты понял меня! Понял?..
Кирилл вместо ответа взглянул в прицел.
– А ведь ты все равно боишься! – произнес в трубку Кирилл и выбросил потухшую сигарету в открытое окно. Это была последняя, двенадцатая. Пора нажимать на курок. Но он медлил это сделать. – Знаешь, – сказал Кирилл, – у меня возникла одна идея… Твой последний эксперимент включает в себя мой выстрел. Ты рассчитывал на то, что я тебя застрелю, восхищаясь твоей отвагой и предусмотрительностью. Тебе не хочется медленной смерти. Не хочется лежать на кровати, как труп, чтобы под тебя подкладывали судно. Ты мечтаешь умереть красиво, докурив последнюю сигарету и глядя в звездное небо. Но я не стану убивать тебя, нет, не стану…
Отпрянув от окуляра, Кирилл швырнул телефонную трубку и направился к ванной. Выпустив своих пленниц, сказал:
– Заприте за мной дверь.
– Вы забыли свой дипломат, – сказала ему женщина.
– Он мне больше не нужен, – ответил Кирилл.
…Голос из рации: «Наставник, мы засекли его. Он вышел из третьего подъезда в доме напротив, идет по тротуару. В руках – ничего. Что нам делать?»
«Все! Последний эксперимент рухнул, – подумал Наставник, – провалился, взорвался, погиб! Провалился первый раз в жизни!» Он подошел к стенному шкафу. Отворив дверцу, достал темную картонную коробочку. Открыл ее. Холодная сталь внутри сверкала, радуясь тому, что наконец-то кому-то понадобилась. «А ведь я никогда в жизни никого не убил лично, – пронеслась в мозгу странная мысль. – Сейчас будет первый раз…»
Голос из рации не умолкал: «Наставник, он направляется к восемнадцатому отделу милиции… Ждем указаний. Что делать? Он сейчас войдет! Наставник!..»
– Отпустите его, – послышалось в ответ.
– Что?!
– Я сказал – отпустить. Пусть идет куда хочет!..
– Но…
– Никаких «но». Это сказал я, Наставник. Значит, так тому и быть…
Затем в рации раздался какой-то хлопок, и как ни пытался Геннадий Синицин услышать что-нибудь еще, ничего больше не услышал.
Последний эксперимент был завершен.
Хамелеон
Едва открыв входную дверь в кафе, я почувствовал, что внутри что-то не так. Осмотрев как следует зал, сразу же понял, в чем заключается дисгармония: практически все посетители находились возле барной стойки. «Может, какой-нибудь чудак угощает всех бесплатно пивом?» – возникло предположение. Однако его развеял голос одного из выходящих:
– Иди скорее к бару, глянь, что там за чудовище!
Я подошел к указанному месту и тут же услышал голос бармена:
– Тихо, тихо, чего вы расгоготались, не видите, он боится!
– Он вообще ничего не слышит, – ответил кто-то.
– Как бы не так, не слышит! – не согласился бармен. – Вон как покраснел. Это с ним происходит, когда он чем-то сильно недоволен. А недоволен он вашим ржанием.
– Может, он есть хочет? – предположил голос из толпы.
– Или в туалет? – добавил следующий.
– В туалет он ходит без всякого на то указания, – ответил бармен. – Где и когда захочет. А вот насчет еды – это очень даже может быть.
– А чем он питается? – спросил кто-то.
– Ест он всяких насекомых: мух, тараканов, сверч-ков, жуков и так далее, – пояснил бармен.
– Полезное животное! – констатировали присутствующие.
Любопытство взяло свое, и уже через несколько секунд я стоял возле барной стойки и смотрел на какую-то пучеглазую рептилию, похожую то ли на саламандру, то ли на ящерицу.
– Кто это? – удивился я.
– Хамелеон, – ответил бармен. – Мне его внук оставил до вечера. Он у меня в кружок юных натуралистов ходит и постоянно в дом всякую гадость приносит – то змей, то жаб, то крыс, а теперь вот этого красавца притащил. Сам он сегодня на какой-то там «рейв» умчался, а мне это чудище отдал на сохранение.
– Ну и как себя ведет это чудище?
– Отвратительно, – покачал головой бармен. – Я его уже три раза терял. Цвета меняет, как хочет, паразит! Под любой окружающий фон может замаскироваться. Я его чуть не раздавил пять минут назад, когда он забрался на стул, принял черный окрас под цвет обивки и затаился. Представляешь?
– Ой, смотрите, смотрите! – заверещала одна из стоявших возле барной стойки девушек. – Он меняет окраску.
– Сейчас будет коричневым, – по-юннатски компетентно заявил временный хозяин хамелеона. – Будет маскироваться под цвет древесного шпона, на котором сидит.
Буквально пять-шесть секунд понадобилось животному, чтобы перекраситься из пятнисто-красного в светло-коричневый цвет.
– Вот так и некоторые люди, – обобщил бармен. – В какие угодно цвета готовы обрядиться, лишь бы приспособиться к окружающей среде. – Сказав это, автор теории естественного отбора в среде гомо сапиенс подмигнул мне. Данный жест я истолковал как знак того, что немного позже предстоит услышать еще одну историю в подтверждение данной теории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79