Но сначала надо лишить Жанну её жизненной силы, её семьи.
Из своего укрытия Асланбек видел небольшой аккуратненький домик, окружённый оливковыми и апельсиновыми деревьями. Только вот он не понял, почему с самого утра он не видит никого, кроме Жанны. Только она мелькала в окне, только она выходила на крыльцо и вешала бельё, только она сидела на балконе и пила кофе. А где же все остальные? Асланбек решился дождаться людей, с которыми она живёт. У неё есть дочь, также Тофик рассказал, что нашлась её мать, которая на самом деле не умерла. Ну и, конечно, у неё должен быть мужчина. Конечно же, Павел, проклятый Павел, из-за которого она потеряла всякий стыд. С каким бы удовольствием Асланбек размозжил ему голову!
Что-то капнуло ему на лицо, а потом ещё раз. Он поднял глаза, и удивился: на небе собирались тучи, хотя ещё совсем недавно там не было ни облачка. Ну и погода в этой Греции! Небо мгновенно потемнело, и Асланбек понял, что ливень лучше переждать в доме. Дождь накрапывал, набирая силу, и Цагароев короткими перебежками добрался до домика. Его сердце билось чуть быстрее, чем обычно. Он давно не видел Жанну, очень давно. Ему повезло, что пошёл такой дождь. Его шаги, и без того мягкие, будут полностью заглушены. Интересно, что она делает? Читает? Прилегла отдохнуть? Расслабляется в объятиях Павла? Асланбек разозлено подумал, что в таком случае он прикончит его самым первым. Ну, а если в доме никого нет, то он подождёт.
Он привычным движением нащупал рукоятку ножа, спрятанного на поясе, и вошёл в открытую дверь.
Жанна сидела в кресле, прямо напротив двери. Её пистолет был направлен в сердце Асланбека.
Мила вздрогнула. Этот кретин опять ущипнул её за задницу, чёрт бы его побрал. Она бы с большим удовольствием пристукнула его микрофоном по голове, но Пётр — её босс, к сожалению.
Кто бы мог подумать, что она, Мила Илиади, опустится до того, чтобы петь в третьесортном кабаке?
А что ей ещё оставалось, если она умеет только петь? Денег нет, хорошо хоть, квартира и шмотки остались! И всё-же Миле очень тяжело жить на пятьсот долларов в месяц. Правда, кормится она здесь же, в ресторане, однако что такое — пятьсот долларов? Да она раньше на косметику столько спускала в месяц!
Она настроила микрофон, готовясь к очередному вечеру. Музыканты заиграли «Кабриолет», и Мила, подхватив, хрипловато затянула:
— А я сяду в кабриолет, и уеду куда-нибудь…
И такая тоска прозвучала в её голосе, что ей аж самой захотелось плакать. С какой бы радостью она действительно куда-нибудь уехала. Но вот только куда? Она потеряла всё, что имела: мужа, богатых родственников, любимого человека, финансовую независимость, карьеру и блестящие перспективы. Она, Мила Илиади, один клип которой стоил как вся эта забегаловка, теперь поёт в этом вертепе! До чего же она скатилась…
Но худшее ещё ожидало её впереди. Мила пела, равнодушно глядя в зал, и вдруг, увидев знакомую рыжую голову, вздрогнула, и взяла фальшивую ноту. Кто-то громко засмеялся. Хорошо ещё, что народу маловато, и её не освистали. Мила продолжала петь, чувствуя, как по её щеке течёт слеза.
Джонни, сумасшедший ветеринар, сидел в зале, и смотрел на неё влюблёнными глазами.
Теперь, после отъезда Любови Андреевны, он работал в зоопарке, куда притащил и своих драгоценных коал. После того, как он дал ей деньги, Мила пообещала ему, что станет его женщиной. Именно так выразился Джонни. Но тогда Мила готова была ему пообещать всё, что угодно, лишь бы он спас её и ссудил эти деньги. Она даже написала ему такую же сумасшедшую расписку о том, что взяла в долг деньги, и обязуется стать его женщиной. Ну не смех ли?
Мила с отвращением смотрела на ветеринара, не сводящего с неё сияющих глаз, скрытых за отвратительными очками со сломанной дужкой. Господи, и с этим человеком ей надлежит переспать? Или что он там имел ввиду, обязуя её стать его женщиной? Не женой же!
Придётся, видно, как следует напиться, чтобы стерпеть прикосновения этого рыжего урода!
Впрочем, Мила тут же самодовольно подумала, что вряд ли кому —то давали пятьдесят тысяч долларов за одну ночь. Она — дорогая женщина! Но самое обидное, что вокруг неё, как ни странно, нет поклонников. Нет, конечно, существовали какие-то мужчины, которые целовали ей руки и совали деньги за исполнение той или иной песни, были даже те, которые писали ей записки с предложением провести вместе ночь. Но она ещё пока, слава богу, не опустилась до положения банальной шлюхи. Может быть, придёт время, и она встретит своего мужчину, а пока что придётся терпеть это унижение.
Мила запела песню на английском языке, которая обязательно входила в её ежедневный репертуар.
Хозяин ресторана, Пётр, с первого же её появления норовил затащить её в койку, но Мила упорно сопротивлялась. Этот толстяк с вечно блестящим от пота лицом, пошлый до отвращения, совсем её не прельщал. К тому же она чувствовала, что, если поддастся ему, вместо положения любовницы хозяина и повышения зарплаты он станет с ней обращаться гораздо хуже. Миле была знакома такая порода мужчин, которые вели счёт не на чувства, а на количество тел, побывавших в их постели.
Она закончила петь. Сейчас должен быть десятиминутный перерыв. Она как раз успеет покурить, и выпить кофе, а лучше — виски, если никто не увидит. Работникам запрещалось пить в рабочее время, но бармен, милый парень, всегда наливал всем желающим причаститься за счёт хозяина.
Она сошла со сцены и быстро скрылась в служебных помещениях заведения, чтобы Джонни не успел перехватить её. Она так надеялась, что он забудет про неё в своём этом зоопарке, или что его сожрёт какой-нибудь тигр или медведь, но, увы, вон он, живой и невредимый, сидит себе, вертит рыжей головой во все стороны, пытаясь понять, куда же она делась.
Разозлённая Мила прошла через кухню в женскую раздевалку. Пётр, снова чем-то недовольный, орал на поваров, и думать было нечего, чтобы улучить минуту и тяпнуть стаканчик виски. Но в раздевалке у Милы была спрятана фляжка, в которую она с утра налила водки. Если бы не спиртное, она не смогла бы здесь работать, и сидела бы дома, оплакивая свою так изменившуюся жизнь.
Знакомых, которые могли бы ей чем-то помочь, у неё не было. Она умудрилась со всеми перессориться или даже насолить, когда выходила замуж за Павлика. Кто же знал, что всё так обернётся? Кравчук уехал в турне с очередным любовником, и ей даже не с кем было поговорить. Мила всплакнула, полезла в карман кожаного пальто, и достала оттуда фляжку. Осень в этом году выдалась слишком холодной, уже в сентябре начались заморозки. Мила отвинтила крышечку фляжки, приложилась к ней губами и запрокинула голову, глотая тёплую водку. Сзади раздались тяжёлые шаги. Чьи-то ладони легли на её бёдра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Из своего укрытия Асланбек видел небольшой аккуратненький домик, окружённый оливковыми и апельсиновыми деревьями. Только вот он не понял, почему с самого утра он не видит никого, кроме Жанны. Только она мелькала в окне, только она выходила на крыльцо и вешала бельё, только она сидела на балконе и пила кофе. А где же все остальные? Асланбек решился дождаться людей, с которыми она живёт. У неё есть дочь, также Тофик рассказал, что нашлась её мать, которая на самом деле не умерла. Ну и, конечно, у неё должен быть мужчина. Конечно же, Павел, проклятый Павел, из-за которого она потеряла всякий стыд. С каким бы удовольствием Асланбек размозжил ему голову!
Что-то капнуло ему на лицо, а потом ещё раз. Он поднял глаза, и удивился: на небе собирались тучи, хотя ещё совсем недавно там не было ни облачка. Ну и погода в этой Греции! Небо мгновенно потемнело, и Асланбек понял, что ливень лучше переждать в доме. Дождь накрапывал, набирая силу, и Цагароев короткими перебежками добрался до домика. Его сердце билось чуть быстрее, чем обычно. Он давно не видел Жанну, очень давно. Ему повезло, что пошёл такой дождь. Его шаги, и без того мягкие, будут полностью заглушены. Интересно, что она делает? Читает? Прилегла отдохнуть? Расслабляется в объятиях Павла? Асланбек разозлено подумал, что в таком случае он прикончит его самым первым. Ну, а если в доме никого нет, то он подождёт.
Он привычным движением нащупал рукоятку ножа, спрятанного на поясе, и вошёл в открытую дверь.
Жанна сидела в кресле, прямо напротив двери. Её пистолет был направлен в сердце Асланбека.
Мила вздрогнула. Этот кретин опять ущипнул её за задницу, чёрт бы его побрал. Она бы с большим удовольствием пристукнула его микрофоном по голове, но Пётр — её босс, к сожалению.
Кто бы мог подумать, что она, Мила Илиади, опустится до того, чтобы петь в третьесортном кабаке?
А что ей ещё оставалось, если она умеет только петь? Денег нет, хорошо хоть, квартира и шмотки остались! И всё-же Миле очень тяжело жить на пятьсот долларов в месяц. Правда, кормится она здесь же, в ресторане, однако что такое — пятьсот долларов? Да она раньше на косметику столько спускала в месяц!
Она настроила микрофон, готовясь к очередному вечеру. Музыканты заиграли «Кабриолет», и Мила, подхватив, хрипловато затянула:
— А я сяду в кабриолет, и уеду куда-нибудь…
И такая тоска прозвучала в её голосе, что ей аж самой захотелось плакать. С какой бы радостью она действительно куда-нибудь уехала. Но вот только куда? Она потеряла всё, что имела: мужа, богатых родственников, любимого человека, финансовую независимость, карьеру и блестящие перспективы. Она, Мила Илиади, один клип которой стоил как вся эта забегаловка, теперь поёт в этом вертепе! До чего же она скатилась…
Но худшее ещё ожидало её впереди. Мила пела, равнодушно глядя в зал, и вдруг, увидев знакомую рыжую голову, вздрогнула, и взяла фальшивую ноту. Кто-то громко засмеялся. Хорошо ещё, что народу маловато, и её не освистали. Мила продолжала петь, чувствуя, как по её щеке течёт слеза.
Джонни, сумасшедший ветеринар, сидел в зале, и смотрел на неё влюблёнными глазами.
Теперь, после отъезда Любови Андреевны, он работал в зоопарке, куда притащил и своих драгоценных коал. После того, как он дал ей деньги, Мила пообещала ему, что станет его женщиной. Именно так выразился Джонни. Но тогда Мила готова была ему пообещать всё, что угодно, лишь бы он спас её и ссудил эти деньги. Она даже написала ему такую же сумасшедшую расписку о том, что взяла в долг деньги, и обязуется стать его женщиной. Ну не смех ли?
Мила с отвращением смотрела на ветеринара, не сводящего с неё сияющих глаз, скрытых за отвратительными очками со сломанной дужкой. Господи, и с этим человеком ей надлежит переспать? Или что он там имел ввиду, обязуя её стать его женщиной? Не женой же!
Придётся, видно, как следует напиться, чтобы стерпеть прикосновения этого рыжего урода!
Впрочем, Мила тут же самодовольно подумала, что вряд ли кому —то давали пятьдесят тысяч долларов за одну ночь. Она — дорогая женщина! Но самое обидное, что вокруг неё, как ни странно, нет поклонников. Нет, конечно, существовали какие-то мужчины, которые целовали ей руки и совали деньги за исполнение той или иной песни, были даже те, которые писали ей записки с предложением провести вместе ночь. Но она ещё пока, слава богу, не опустилась до положения банальной шлюхи. Может быть, придёт время, и она встретит своего мужчину, а пока что придётся терпеть это унижение.
Мила запела песню на английском языке, которая обязательно входила в её ежедневный репертуар.
Хозяин ресторана, Пётр, с первого же её появления норовил затащить её в койку, но Мила упорно сопротивлялась. Этот толстяк с вечно блестящим от пота лицом, пошлый до отвращения, совсем её не прельщал. К тому же она чувствовала, что, если поддастся ему, вместо положения любовницы хозяина и повышения зарплаты он станет с ней обращаться гораздо хуже. Миле была знакома такая порода мужчин, которые вели счёт не на чувства, а на количество тел, побывавших в их постели.
Она закончила петь. Сейчас должен быть десятиминутный перерыв. Она как раз успеет покурить, и выпить кофе, а лучше — виски, если никто не увидит. Работникам запрещалось пить в рабочее время, но бармен, милый парень, всегда наливал всем желающим причаститься за счёт хозяина.
Она сошла со сцены и быстро скрылась в служебных помещениях заведения, чтобы Джонни не успел перехватить её. Она так надеялась, что он забудет про неё в своём этом зоопарке, или что его сожрёт какой-нибудь тигр или медведь, но, увы, вон он, живой и невредимый, сидит себе, вертит рыжей головой во все стороны, пытаясь понять, куда же она делась.
Разозлённая Мила прошла через кухню в женскую раздевалку. Пётр, снова чем-то недовольный, орал на поваров, и думать было нечего, чтобы улучить минуту и тяпнуть стаканчик виски. Но в раздевалке у Милы была спрятана фляжка, в которую она с утра налила водки. Если бы не спиртное, она не смогла бы здесь работать, и сидела бы дома, оплакивая свою так изменившуюся жизнь.
Знакомых, которые могли бы ей чем-то помочь, у неё не было. Она умудрилась со всеми перессориться или даже насолить, когда выходила замуж за Павлика. Кто же знал, что всё так обернётся? Кравчук уехал в турне с очередным любовником, и ей даже не с кем было поговорить. Мила всплакнула, полезла в карман кожаного пальто, и достала оттуда фляжку. Осень в этом году выдалась слишком холодной, уже в сентябре начались заморозки. Мила отвинтила крышечку фляжки, приложилась к ней губами и запрокинула голову, глотая тёплую водку. Сзади раздались тяжёлые шаги. Чьи-то ладони легли на её бёдра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67