Настал мой черед. Так мы выпускали в него пулю за пулей. Это продолжалось и после того, как он перестал вскрикивать и дергаться. Некому было нас остановить, Никто нам не мешал. Мы вышли, спустились на лифте, пересекли холл. На улице по-прежнему было тихо и безлюдно; не выли сирены, и полицейские не набросились на нас с наручниками. Все как всегда. Мы сели в машину и уехали. Из окон за нами наверняка следило множество глаз, но не прозвучало ни слова. Окна, как я заметил, вообще говорить не умеют.
* * *
Салли промыла и перевязала мне рану на ноге. Ночь мы провели вместе и — почти без сна, держали друг друга в объятиях в плотной тьме моего кабинета, согреваясь теплом наших тел. Утром — Салли еще была у меня — позвонил Рэй и сообщил, что некий коллекционер оружия откуда-то с севера предлагает мне пятьдесят тысяч, если я соглашусь расстаться кое с чем из моих трофеев. Я ответил, что скоро прихромаю к нему в участок.
Половина нью-йоркских газет с ликованием оповестила о том, что кровавого маньяка постигло справедливое возмездие, а другая половина требовала крови тех, кто это возмездие свершил. Мы с Рэем выпили его жуткой смеси и поговорили.
Я рассказал ему об озарении Билли и о том, на чем мы сошлись: Шеф питает ненависть к женщинам, наделенным властью. Это довольно распространенное явление — издержки равноправия. Мы отработали единственную имеющуюся у нас версию. Рэй подтвердил: какое-то время назад Шеф работал в небольшом издательстве в подчинении у какой-то женщины, которая была на десять лет его моложе. Не каждый способен приноровиться к реальности.
Я забрал свои сорок тысяч и вышел — сам толком не зная, куда иду. Я думал про старика Фальконе и его Антонетту, про то, как им жить дальше. Не знаю, но, по крайней мере, нависавшую над ними тень я разогнал. Я думал и про Салли и про то, что скоро мы с нею увидимся. Я был уверен — скоро. Мало что так сближает, как совместная пальба по живой мишени, особенно если мишень этого заслуживает.
И еще я думал о том, что у Шефа наверняка найдутся последователи и продолжатели, — они будут менее изобретательны, но не менее опасны: они уже сейчас сидят и напряженно соображают, чем бы им заняться в свободное время. Впрочем, я постарался отогнать эти мысли. Изменить я все равно ничего не могу. Да и никто не может.
Итак, мысли эти я отогнал и направился к станции подземки, И вдруг замедлил шаги. Я почувствовал голод. Надо бы поесть где-нибудь, но — успеется. И я снова пошел, чувствуя, как омывает меня тепло солнечных лучей. Жара вдруг перестала меня мучить. Я шел, и шел, и думал: надоест идти — возьму такси. Денег хватит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
* * *
Салли промыла и перевязала мне рану на ноге. Ночь мы провели вместе и — почти без сна, держали друг друга в объятиях в плотной тьме моего кабинета, согреваясь теплом наших тел. Утром — Салли еще была у меня — позвонил Рэй и сообщил, что некий коллекционер оружия откуда-то с севера предлагает мне пятьдесят тысяч, если я соглашусь расстаться кое с чем из моих трофеев. Я ответил, что скоро прихромаю к нему в участок.
Половина нью-йоркских газет с ликованием оповестила о том, что кровавого маньяка постигло справедливое возмездие, а другая половина требовала крови тех, кто это возмездие свершил. Мы с Рэем выпили его жуткой смеси и поговорили.
Я рассказал ему об озарении Билли и о том, на чем мы сошлись: Шеф питает ненависть к женщинам, наделенным властью. Это довольно распространенное явление — издержки равноправия. Мы отработали единственную имеющуюся у нас версию. Рэй подтвердил: какое-то время назад Шеф работал в небольшом издательстве в подчинении у какой-то женщины, которая была на десять лет его моложе. Не каждый способен приноровиться к реальности.
Я забрал свои сорок тысяч и вышел — сам толком не зная, куда иду. Я думал про старика Фальконе и его Антонетту, про то, как им жить дальше. Не знаю, но, по крайней мере, нависавшую над ними тень я разогнал. Я думал и про Салли и про то, что скоро мы с нею увидимся. Я был уверен — скоро. Мало что так сближает, как совместная пальба по живой мишени, особенно если мишень этого заслуживает.
И еще я думал о том, что у Шефа наверняка найдутся последователи и продолжатели, — они будут менее изобретательны, но не менее опасны: они уже сейчас сидят и напряженно соображают, чем бы им заняться в свободное время. Впрочем, я постарался отогнать эти мысли. Изменить я все равно ничего не могу. Да и никто не может.
Итак, мысли эти я отогнал и направился к станции подземки, И вдруг замедлил шаги. Я почувствовал голод. Надо бы поесть где-нибудь, но — успеется. И я снова пошел, чувствуя, как омывает меня тепло солнечных лучей. Жара вдруг перестала меня мучить. Я шел, и шел, и думал: надоест идти — возьму такси. Денег хватит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13