Дни она проводит обычно так: в десять — чуть раньше или чуть позже — уходит из отеля и возвращается лишь к полуночи. Судя по всему, друзей у нее здесь нет, поскольку к ней никто не заходит.
— Сможете проследить за ее почтой?
— Конечно, смогу!
— И распорядитесь, чтобы девушки из администрации и телефонистки держали ушки на макушке, если она с кем-нибудь будет говорить.
— Договорились!
— Она сейчас у себя?
— Нет, недавно ушла.
— Отлично! Мне очень хотелось бы заглянуть на минутку в ее номер и посмотреть, как она там устроилась.
Стейси хмуро взглянул на меня и, кашлянув, спросил:
— А что, это действительно так необходимо? Вы знаете, что я всегда иду вам навстречу, однако есть вещи, которые...
— Это очень важно, Стейси, — уверил я. — От этого зависит жизнь и благополучие еще одной женщины. И если мне удастся что-нибудь разнюхать...
— Ну, хорошо, — согласился он. — Только мне нужно предупредить портье, чтобы он дал знать, если вдруг она надумает вернуться.
В ее номере я обнаружил два небольших чемоданчика и один большой. Они не были заперты и не содержали ничего интересного — ни писем, ни каких-либо записей, ни других подозрительных предметов. Следовательно, она была уверена, что рано или поздно ее вещами заинтересуются.
Спустившись в холл отеля, я устроился в удобном кресле, откуда была видна доска с ключами, и стал ждать возвращения миссис Эстеп.
Она вернулась в четверть двенадцатого. Высокая, лет сорока пяти — пятидесяти, хорошо одетая. Волевые губы и подбородок ее отнюдь не уродовали. У нее был вид твердой и уверенной в себе женщины, которая умеет добиваться своего.
На следующее утро я вновь появился в отеле «Монтгомери», на этот раз ровно в восемь, и снова уселся в кресло, откуда виден лифт.
Миссис Эстеп вышла из отеля в половине одиннадцатого, и я на почтительном расстоянии последовал за ней. Поскольку она отрицала, что получила письмо от доктора Эстепа, а это никак не укладывалось в моей голове, я решил, что будет совсем неплохо последить за ней. У детективов есть такая привычка: во всех сомнительных случаях следить за подозреваемыми объектами.
Позавтракав в ресторанчике на Фаррел-стрит, миссис Эстеп направилась в деловой квартал города. Там она бесконечно долго кружила по улицам, заходя то в один, то в другой магазин, где было народу погуще, и выбирая самые оживленные улицы. Я на своих коротеньких ножках семенил за ней, как супруг, жена которого делает покупки, а он вынужден таскаться за ней и скучать. Дородные дамы толкали меня, тощих я толкал сам, а все остальные почему-то постоянно наступали мне на ноги.
Наконец, после того, как я, наверное, сбросил фунта два веса, миссис Эстеп покинула деловой квартал, так ничего и не купив, и не спеша, словно наслаждаясь свежим воздухом и хорошей погодой, пошла на Юнион-стрит.
Пройдя какое-то расстояние, она вдруг остановилась и неожиданно пошла назад, внимательно вглядываясь во встречных. Я в этот момент уже сидел на скамейке и читал оставленную кем-то газету.
Миссис Эстеп прошла по Пост-стрит до Кейни-стрит. Причем она останавливалась у витрин, рассматривая, — или делая вид, что рассматривает, — выставленные товары, а я фланировал неподалеку: то впереди, то сзади, а то совсем рядом.
Все было ясно. Она пыталась определить, следит ли кто-нибудь за ней или нет, но в этой части города, где жизнь бьет ключом, а на улицах много народу, меня это мало беспокоило. На менее оживленных улицах я, конечно, мог бы попасть в ее поле зрения, да и то совсем не обязательно.
При слежке за человеком существуют четыре основных правила: всегда держаться по возможности ближе к объекту слежки, никогда не пытаться спрятаться от него, вести себя совершенно естественно, что бы ни происходило, и никогда не смотреть ему в глаза. Если соблюдать все эти правила, то слежка — за исключением чрезвычайных случаев — самая легкая работа, которая выпадает на долю детектива.
Когда миссис Эстеп уверилась, что за ней никто не следит, она быстро вернулась на Пауэлл-стрит и на стоянке Сан-Френсис села в такси. Я отыскал невзрачную машину, сел и приказал ехать следом.
Мы приехали на Лагуна-стрит. Там такси остановилось, она вылезла и быстро поднялась по ступенькам одного из домов. Мое такси остановилось на противоположной стороне, у ближайшего перекрестка.
Когда такси, привезшее миссис Эстеп, исчезло за углом, она вышла из дома и направилась вверх по Лагуна-стрит.
— Обгоните эту женщину, — сказал я.
"Наша машина начала приближаться к шедшей по тротуару миссис Эстеп. Как раз в тот момент, когда мы проезжали мимо, она подошла к другому дому и на этот раз нажала звонок.
Это был четырехквартирный дом с отдельным входом в каждую квартиру. Она позвонила в ту, что на правой стороне второго этажа.
Осторожно поглядывая сквозь занавески такси, я не спускал глаз с дома, а шофер тем временем подыскивал подходящее место для стоянки.
В семнадцать пятнадцать миссис Эстеп вышла из дома, направилась к остановке на Саттер-стрит, вернулась в отель «Монтгомери» и исчезла в своем номере.
Я позвонил Старику, главе Континентального детективного агентства, и попросил выделить помощника. Надо выяснить, кто живет в доме на Лагуна-стрит, в который заходила миссис Эстеп.
Вечером моя подопечная ужинала в ресторане отеля, совершенно не интересуясь, наблюдают ли за ней. В начале одиннадцатого она вернулась в свой номер, и я решил, что на сегодня моя работа окончена.
На следующее утро я передал свою даму на попечение Дику Фоли и вернулся в агентство, чтобы поговорить с Бобом Филом, детективом, которому было поручено выяснить все о владельце квартиры на Лагуна-стрит. Боб появился в агентстве в одиннадцатом часу.
— В этой квартире окопался такой себе Джекоб Лендвич, — сказал он мне, — судя по всему, блатной, только не знаю, какого профиля. Водится с Хили-Макаронником — значит, наверняка, блатной. Раньше крутил по мелочам, а теперь шпарит с игровыми. Правда, и Пенни Грауту не очень-то можно верить: если он почует, что можно наварить на «стуке», то не постесняется и епископа выдать за взломщика...
— Ладно, давай о Лендвиче.
— Он выходит из дому только по вечерам; деньжата водятся. Вероятно, подпольные доходы. Есть у него и машина — «бьюик» под номером 642 — 221, который стоит в гараже неподалеку от его дома, но Лендвич, кажется, редко им пользуется.
— Как приблизительно он выглядит?
— Очень высокий, футов шесть, если не больше, да и весит, пожалуй, не менее 250 фунтов. Лицо у него какое-то странное — большое, широкое и грубое, а ротик маленький, как у девочки. Короче говоря, рот непропорционально мал... Молодым его не назовешь... Так, среднего возраста.
— Может, ты последишь за ним Пару деньков, Боб, и посмотришь, что он предпримет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
— Сможете проследить за ее почтой?
— Конечно, смогу!
— И распорядитесь, чтобы девушки из администрации и телефонистки держали ушки на макушке, если она с кем-нибудь будет говорить.
— Договорились!
— Она сейчас у себя?
— Нет, недавно ушла.
— Отлично! Мне очень хотелось бы заглянуть на минутку в ее номер и посмотреть, как она там устроилась.
Стейси хмуро взглянул на меня и, кашлянув, спросил:
— А что, это действительно так необходимо? Вы знаете, что я всегда иду вам навстречу, однако есть вещи, которые...
— Это очень важно, Стейси, — уверил я. — От этого зависит жизнь и благополучие еще одной женщины. И если мне удастся что-нибудь разнюхать...
— Ну, хорошо, — согласился он. — Только мне нужно предупредить портье, чтобы он дал знать, если вдруг она надумает вернуться.
В ее номере я обнаружил два небольших чемоданчика и один большой. Они не были заперты и не содержали ничего интересного — ни писем, ни каких-либо записей, ни других подозрительных предметов. Следовательно, она была уверена, что рано или поздно ее вещами заинтересуются.
Спустившись в холл отеля, я устроился в удобном кресле, откуда была видна доска с ключами, и стал ждать возвращения миссис Эстеп.
Она вернулась в четверть двенадцатого. Высокая, лет сорока пяти — пятидесяти, хорошо одетая. Волевые губы и подбородок ее отнюдь не уродовали. У нее был вид твердой и уверенной в себе женщины, которая умеет добиваться своего.
На следующее утро я вновь появился в отеле «Монтгомери», на этот раз ровно в восемь, и снова уселся в кресло, откуда виден лифт.
Миссис Эстеп вышла из отеля в половине одиннадцатого, и я на почтительном расстоянии последовал за ней. Поскольку она отрицала, что получила письмо от доктора Эстепа, а это никак не укладывалось в моей голове, я решил, что будет совсем неплохо последить за ней. У детективов есть такая привычка: во всех сомнительных случаях следить за подозреваемыми объектами.
Позавтракав в ресторанчике на Фаррел-стрит, миссис Эстеп направилась в деловой квартал города. Там она бесконечно долго кружила по улицам, заходя то в один, то в другой магазин, где было народу погуще, и выбирая самые оживленные улицы. Я на своих коротеньких ножках семенил за ней, как супруг, жена которого делает покупки, а он вынужден таскаться за ней и скучать. Дородные дамы толкали меня, тощих я толкал сам, а все остальные почему-то постоянно наступали мне на ноги.
Наконец, после того, как я, наверное, сбросил фунта два веса, миссис Эстеп покинула деловой квартал, так ничего и не купив, и не спеша, словно наслаждаясь свежим воздухом и хорошей погодой, пошла на Юнион-стрит.
Пройдя какое-то расстояние, она вдруг остановилась и неожиданно пошла назад, внимательно вглядываясь во встречных. Я в этот момент уже сидел на скамейке и читал оставленную кем-то газету.
Миссис Эстеп прошла по Пост-стрит до Кейни-стрит. Причем она останавливалась у витрин, рассматривая, — или делая вид, что рассматривает, — выставленные товары, а я фланировал неподалеку: то впереди, то сзади, а то совсем рядом.
Все было ясно. Она пыталась определить, следит ли кто-нибудь за ней или нет, но в этой части города, где жизнь бьет ключом, а на улицах много народу, меня это мало беспокоило. На менее оживленных улицах я, конечно, мог бы попасть в ее поле зрения, да и то совсем не обязательно.
При слежке за человеком существуют четыре основных правила: всегда держаться по возможности ближе к объекту слежки, никогда не пытаться спрятаться от него, вести себя совершенно естественно, что бы ни происходило, и никогда не смотреть ему в глаза. Если соблюдать все эти правила, то слежка — за исключением чрезвычайных случаев — самая легкая работа, которая выпадает на долю детектива.
Когда миссис Эстеп уверилась, что за ней никто не следит, она быстро вернулась на Пауэлл-стрит и на стоянке Сан-Френсис села в такси. Я отыскал невзрачную машину, сел и приказал ехать следом.
Мы приехали на Лагуна-стрит. Там такси остановилось, она вылезла и быстро поднялась по ступенькам одного из домов. Мое такси остановилось на противоположной стороне, у ближайшего перекрестка.
Когда такси, привезшее миссис Эстеп, исчезло за углом, она вышла из дома и направилась вверх по Лагуна-стрит.
— Обгоните эту женщину, — сказал я.
"Наша машина начала приближаться к шедшей по тротуару миссис Эстеп. Как раз в тот момент, когда мы проезжали мимо, она подошла к другому дому и на этот раз нажала звонок.
Это был четырехквартирный дом с отдельным входом в каждую квартиру. Она позвонила в ту, что на правой стороне второго этажа.
Осторожно поглядывая сквозь занавески такси, я не спускал глаз с дома, а шофер тем временем подыскивал подходящее место для стоянки.
В семнадцать пятнадцать миссис Эстеп вышла из дома, направилась к остановке на Саттер-стрит, вернулась в отель «Монтгомери» и исчезла в своем номере.
Я позвонил Старику, главе Континентального детективного агентства, и попросил выделить помощника. Надо выяснить, кто живет в доме на Лагуна-стрит, в который заходила миссис Эстеп.
Вечером моя подопечная ужинала в ресторане отеля, совершенно не интересуясь, наблюдают ли за ней. В начале одиннадцатого она вернулась в свой номер, и я решил, что на сегодня моя работа окончена.
На следующее утро я передал свою даму на попечение Дику Фоли и вернулся в агентство, чтобы поговорить с Бобом Филом, детективом, которому было поручено выяснить все о владельце квартиры на Лагуна-стрит. Боб появился в агентстве в одиннадцатом часу.
— В этой квартире окопался такой себе Джекоб Лендвич, — сказал он мне, — судя по всему, блатной, только не знаю, какого профиля. Водится с Хили-Макаронником — значит, наверняка, блатной. Раньше крутил по мелочам, а теперь шпарит с игровыми. Правда, и Пенни Грауту не очень-то можно верить: если он почует, что можно наварить на «стуке», то не постесняется и епископа выдать за взломщика...
— Ладно, давай о Лендвиче.
— Он выходит из дому только по вечерам; деньжата водятся. Вероятно, подпольные доходы. Есть у него и машина — «бьюик» под номером 642 — 221, который стоит в гараже неподалеку от его дома, но Лендвич, кажется, редко им пользуется.
— Как приблизительно он выглядит?
— Очень высокий, футов шесть, если не больше, да и весит, пожалуй, не менее 250 фунтов. Лицо у него какое-то странное — большое, широкое и грубое, а ротик маленький, как у девочки. Короче говоря, рот непропорционально мал... Молодым его не назовешь... Так, среднего возраста.
— Может, ты последишь за ним Пару деньков, Боб, и посмотришь, что он предпримет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12