Этого парня звали Барлоу, он — безработный плотник, и, насколько нам удалось установить, подстрелил его какой-то черномазый с целью ограбления. Барлоу пока еще нельзя много говорить.
— А не мог его подстрелить некто, сделавший ту же ошибку, что и Аллентаунская полиция? — спросил я.
— Вы имеете в виду, некто, полагавший, что он — Уайнант? Думаю, подобное могло случиться — если вам это чем-то может помочь. Может?
Я сказал, что не знаю.
— Маколэй рассказал вам о письме, которое он получил от Уайнанта?
— Он не сообщил мне, о чем шла речь в письме.
Я рассказал. Я рассказал ему также все, что знал о Розуотере.
— А вот это интересно, — сказал он.
Я рассказал ему о письме, которое Уайнант отправил своей сестре.
Он спросил:
— Вам не кажется, что он переписывается со многими людьми?
— Я думал об этом. — Я сказал ему, что описание Виктора Розуотера с незначительными изменениями вполне подошло бы Кристиану Йоргенсену.
Он произнес:
— Такого человека как вы послушать не грех. Не думайте, будто я собираюсь вас прерывать.
Я сказал, что выложил ему все известные мне факты.
Он откинулся на спинку стула и скосил на потолок свои бледно-серые глаза. — В этой связи нужно кое-что предпринять, — наконец сказал он.
— Этого парня из Аллентауна подстрелили, случаем, не из пистолета тридцать второго калибра? — спросил я.
С минуту Гилд смотрел на меня с любопытством, затем покачал головой.
— Сорок четвертого. У вас есть какие-то соображения?
— Нет. Просто прокручиваю в голове известные факты.
Он сказал:
— Очень хорошо вас понимаю, — и опять откинулся на спинку стула, глядя в потолок. Когда он вновь заговорил, то думал, по всей видимости, о чем-то другом. — Алиби Маколэя, о котором вы спрашивали, в полном порядке. Мы знаем наверняка, что он тогда опаздывал на встречу и находился в конторе одного человека по имени Херманн на Пятьдесят седьмой улице с пяти до двадцати минут четвертого, то есть в то время, которое нас интересует.
— Что там вы сказали насчет пяти минут четвертого?
— Ах да, вы ведь об этом еще не знаете. В общем, мы нашли парня по имени Каресс, который содержит на Первой авеню прачечную и красильню; он звонил ей в пять минут четвертого и спрашивал, не будет ли у нее для него работы, она сказала «нет» и сообщила, что, вероятно, скоро уедет. Таким образом, интересующее нас время сводится к промежутку между пятью и двадцатью минутами четвертого. Вы ведь не всерьез подозреваете Маколэя?
— Я подозреваю всех, — сказал я. — Где вы были пятью и двадцатью минутами четвертого?
Он рассмеялся.
— Между прочим, — сказал он, — я, пожалуй, единственный из всей компании, у кого нет алиби. Я был в кино.
— А у всех остальных алиби есть?
Он покивал головой сверху вниз.
— Йоргенсен вышел из дома вместе с миссис Йоргенсен примерно без пяти минут три и тайком отправился на Семьдесят третью восточную улицу к девушке по имени Ольга Фентон — мы обещали не говорить об этом жене, — где оставался примерно до пяти. Чем занималась миссис Йоргенсен, мы знаем. Когда они вышли из дома, их дочь одевалась; пятнадцать минут спустя она взяла такси и поехала прямо в магазин «Бергдорф-Гудмэн». Сын весь день находился в библиотеке. — Бог ты мой, ну и книжки он читает! Морелли торчал в одном заведении в районе Сороковых улиц. — Гилд засмеялся. — А где были вы?
— Свое алиби я приберегу до тех пор, пока оно действительно мне не понадобится. Ни одна из этих историй не представляется надежной на все сто процентов, однако настоящие алиби редко бывают таковыми. А как насчет Нанхейма?
Гилд, похоже, удивился.
— Почему вы о нем вспомнили?
— Я слышал, будто он был неравнодушен к секретарше.
— Где вы об этом слышали?
— Так, слышал.
Он нахмурился.
— Полагаете, источник вполне надежный?
— Да.
— Что ж, — медленно произнес Гилд, — его-то мы всегда можем проверить. Но скажите-ка, какое вам дело до всех этих людей? Разве вы не думаете, что убил Уайнант?
Я высказал то же предположение, которое высказывал в разговоре со Стадси.
— Можете поставить два против одного, что это сделал не он.
Нахмурившись, он довольно долго молча смотрел на меня, а затем сказал:
— В любом случае, это мысль. И кто же ваш кандидат?
— До этого я пока еще не дошел. Поймите, я ничего не знаю и не хочу сказать, будто Уайнант не убивал. Я лишь хочу сказать, что не все факты свидетельствуют против него.
— Причем, говоря так, вы ставите два против одного. Что именно против него не свидетельствует?
— Можете назвать это интуицией, если хотите, — сказал я, — однако...
— Я никак не хочу это называть, — сказал он. — По-моему, вы — проницательный сыщик, и я хочу выслушать то, что вы имеете сказать.
— В основном я имею массу вопросов. Например, сколько, времени прошло с тех пор, как лифтер высадил миссис Йоргенсен на этаже Джулии Вулф, до того момента, когда она позвонила ему и сказала, что слышала стоны?
Гилд поджал губы и вновь разомкнул их, чтобы спросить:
— Вы думаете, она могла?.. — Остальная часть вопроса повисла в воздухе.
— Я думаю, она могла. Мне хотелось бы знать, где был Нанхейм. Мне хотелось бы знать ответы на вопросы, поставленные в письме Уайнанта. Мне хотелось бы знать, куда делась разница в четыре тысячи долларов между той суммой, которую Маколэй передал секретарше, и той, которую она, похоже, передала Уайнанту. Мне хотелось бы знать, откуда у нее было обручальное кольцо.
— Мы делаем все, что в наших силах, — сказал Гилд. — Что до меня, то в данный момент мне хотелось бы знать, почему Уайнант, если он не убивал, не хочет явиться к нам и ответить на вопросы.
— Одна из причин может заключаться в том, что миссис Йоргенсен с удовольствием бы опять упрятала его в психушку. — В голову мне пришла другая мысль. — Герберт Маколэй работает на Уайнанта и вы, случаем, не ограничились лишь тем, что поверили Маколэю на слово, когда он заявил вам, что тот человек в Аллентауне — не Уайнант?
— Нет. Тот моложе Уайнанта, почти совсем без седины в волосах — следов краски тоже не обнаружено — и совсем не похож на фотографии, которые у нас есть. — Казалось, Гилд нисколько не сомневается. — У вас на ближайшие час с небольшим нет никаких дел?
— Нет.
— Отлично. — Он встал. — Я дам ребятам задание поработать над тем, что мы обсуждали, а мы с вами, пожалуй, нанесем кое-кому визит.
— Великолепно, — сказал я, и он вышел из кабинета.
В корзине для бумаг лежал экземпляр «Таймс». Я выудил его из корзины и открыл страницу с колонками объявлений. Среди них было объявление Маколэя:
«Абнер. Да. Банни».
Когда Гилд вернулся, я спросил:
— Как насчет помощников Уайнанта — кто там работал у него в мастерской? С ними побеседовали?
— Угу, но они ничего не знают. Они получили расчет в конце той недели, когда он уехал — помощников всего двое — и с тех пор они не видели Уайнанта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— А не мог его подстрелить некто, сделавший ту же ошибку, что и Аллентаунская полиция? — спросил я.
— Вы имеете в виду, некто, полагавший, что он — Уайнант? Думаю, подобное могло случиться — если вам это чем-то может помочь. Может?
Я сказал, что не знаю.
— Маколэй рассказал вам о письме, которое он получил от Уайнанта?
— Он не сообщил мне, о чем шла речь в письме.
Я рассказал. Я рассказал ему также все, что знал о Розуотере.
— А вот это интересно, — сказал он.
Я рассказал ему о письме, которое Уайнант отправил своей сестре.
Он спросил:
— Вам не кажется, что он переписывается со многими людьми?
— Я думал об этом. — Я сказал ему, что описание Виктора Розуотера с незначительными изменениями вполне подошло бы Кристиану Йоргенсену.
Он произнес:
— Такого человека как вы послушать не грех. Не думайте, будто я собираюсь вас прерывать.
Я сказал, что выложил ему все известные мне факты.
Он откинулся на спинку стула и скосил на потолок свои бледно-серые глаза. — В этой связи нужно кое-что предпринять, — наконец сказал он.
— Этого парня из Аллентауна подстрелили, случаем, не из пистолета тридцать второго калибра? — спросил я.
С минуту Гилд смотрел на меня с любопытством, затем покачал головой.
— Сорок четвертого. У вас есть какие-то соображения?
— Нет. Просто прокручиваю в голове известные факты.
Он сказал:
— Очень хорошо вас понимаю, — и опять откинулся на спинку стула, глядя в потолок. Когда он вновь заговорил, то думал, по всей видимости, о чем-то другом. — Алиби Маколэя, о котором вы спрашивали, в полном порядке. Мы знаем наверняка, что он тогда опаздывал на встречу и находился в конторе одного человека по имени Херманн на Пятьдесят седьмой улице с пяти до двадцати минут четвертого, то есть в то время, которое нас интересует.
— Что там вы сказали насчет пяти минут четвертого?
— Ах да, вы ведь об этом еще не знаете. В общем, мы нашли парня по имени Каресс, который содержит на Первой авеню прачечную и красильню; он звонил ей в пять минут четвертого и спрашивал, не будет ли у нее для него работы, она сказала «нет» и сообщила, что, вероятно, скоро уедет. Таким образом, интересующее нас время сводится к промежутку между пятью и двадцатью минутами четвертого. Вы ведь не всерьез подозреваете Маколэя?
— Я подозреваю всех, — сказал я. — Где вы были пятью и двадцатью минутами четвертого?
Он рассмеялся.
— Между прочим, — сказал он, — я, пожалуй, единственный из всей компании, у кого нет алиби. Я был в кино.
— А у всех остальных алиби есть?
Он покивал головой сверху вниз.
— Йоргенсен вышел из дома вместе с миссис Йоргенсен примерно без пяти минут три и тайком отправился на Семьдесят третью восточную улицу к девушке по имени Ольга Фентон — мы обещали не говорить об этом жене, — где оставался примерно до пяти. Чем занималась миссис Йоргенсен, мы знаем. Когда они вышли из дома, их дочь одевалась; пятнадцать минут спустя она взяла такси и поехала прямо в магазин «Бергдорф-Гудмэн». Сын весь день находился в библиотеке. — Бог ты мой, ну и книжки он читает! Морелли торчал в одном заведении в районе Сороковых улиц. — Гилд засмеялся. — А где были вы?
— Свое алиби я приберегу до тех пор, пока оно действительно мне не понадобится. Ни одна из этих историй не представляется надежной на все сто процентов, однако настоящие алиби редко бывают таковыми. А как насчет Нанхейма?
Гилд, похоже, удивился.
— Почему вы о нем вспомнили?
— Я слышал, будто он был неравнодушен к секретарше.
— Где вы об этом слышали?
— Так, слышал.
Он нахмурился.
— Полагаете, источник вполне надежный?
— Да.
— Что ж, — медленно произнес Гилд, — его-то мы всегда можем проверить. Но скажите-ка, какое вам дело до всех этих людей? Разве вы не думаете, что убил Уайнант?
Я высказал то же предположение, которое высказывал в разговоре со Стадси.
— Можете поставить два против одного, что это сделал не он.
Нахмурившись, он довольно долго молча смотрел на меня, а затем сказал:
— В любом случае, это мысль. И кто же ваш кандидат?
— До этого я пока еще не дошел. Поймите, я ничего не знаю и не хочу сказать, будто Уайнант не убивал. Я лишь хочу сказать, что не все факты свидетельствуют против него.
— Причем, говоря так, вы ставите два против одного. Что именно против него не свидетельствует?
— Можете назвать это интуицией, если хотите, — сказал я, — однако...
— Я никак не хочу это называть, — сказал он. — По-моему, вы — проницательный сыщик, и я хочу выслушать то, что вы имеете сказать.
— В основном я имею массу вопросов. Например, сколько, времени прошло с тех пор, как лифтер высадил миссис Йоргенсен на этаже Джулии Вулф, до того момента, когда она позвонила ему и сказала, что слышала стоны?
Гилд поджал губы и вновь разомкнул их, чтобы спросить:
— Вы думаете, она могла?.. — Остальная часть вопроса повисла в воздухе.
— Я думаю, она могла. Мне хотелось бы знать, где был Нанхейм. Мне хотелось бы знать ответы на вопросы, поставленные в письме Уайнанта. Мне хотелось бы знать, куда делась разница в четыре тысячи долларов между той суммой, которую Маколэй передал секретарше, и той, которую она, похоже, передала Уайнанту. Мне хотелось бы знать, откуда у нее было обручальное кольцо.
— Мы делаем все, что в наших силах, — сказал Гилд. — Что до меня, то в данный момент мне хотелось бы знать, почему Уайнант, если он не убивал, не хочет явиться к нам и ответить на вопросы.
— Одна из причин может заключаться в том, что миссис Йоргенсен с удовольствием бы опять упрятала его в психушку. — В голову мне пришла другая мысль. — Герберт Маколэй работает на Уайнанта и вы, случаем, не ограничились лишь тем, что поверили Маколэю на слово, когда он заявил вам, что тот человек в Аллентауне — не Уайнант?
— Нет. Тот моложе Уайнанта, почти совсем без седины в волосах — следов краски тоже не обнаружено — и совсем не похож на фотографии, которые у нас есть. — Казалось, Гилд нисколько не сомневается. — У вас на ближайшие час с небольшим нет никаких дел?
— Нет.
— Отлично. — Он встал. — Я дам ребятам задание поработать над тем, что мы обсуждали, а мы с вами, пожалуй, нанесем кое-кому визит.
— Великолепно, — сказал я, и он вышел из кабинета.
В корзине для бумаг лежал экземпляр «Таймс». Я выудил его из корзины и открыл страницу с колонками объявлений. Среди них было объявление Маколэя:
«Абнер. Да. Банни».
Когда Гилд вернулся, я спросил:
— Как насчет помощников Уайнанта — кто там работал у него в мастерской? С ними побеседовали?
— Угу, но они ничего не знают. Они получили расчет в конце той недели, когда он уехал — помощников всего двое — и с тех пор они не видели Уайнанта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53