Кажется, не меньше десяти лет назад. Благополучно ли здоровье твоей матушки?
— Благодарю вас, матушка здорова. У меня есть для вас письмо от нее.
Приведение себя в порядок, отдых, обед и пересказ основных новостей Картахены за последние два-три года заняли немало времени. Наконец разговор коснулся самого Диего.
— И зачем же, позволь спросить, ты едешь в Европу?
— Видите ли, сеньор… я хотел бы учиться… и… — неуверенно начал Диего.
— Ну-ну! Я верю, что ты хочешь учиться, однако, как мне кажется, у тебя есть еще кое-что на уме?
К своему удивлению, Диего почувствовал потребность поговорить откровенно.
— Вы правы, сеньор, есть еще что-то. Я никому не говорил об этом, даже матушке, но я чувствую, что вы могли бы дать мне добрый совет.
— Я слушаю тебя, племянник.
— Дело касается моего отца. Я чувствую, что мой долг — долг сына моей матери — найти негодяя, сделавшего ее несчастной. Я и так прождал слишком долго. У моей бедной матушки не было защитника, когда этот сукин сын, мой достопочтенный папенька…
— Что ж, — сказал дон Иларио серьезно, — познакомиться с отцом — это неплохая идея. Я немного знал его, и мне кажется, что вы бы понравились друг другу.
Диего поперхнулся. Дон Иларио вежливо ждал, когда гость прокашляется.
— Я вижу, что тебе не приходило в голову, что может существовать множество версий одних и тех же событий, — сказал он наконец. — Люди видят вещи по-разному, и это приводит ко многим сложностям. Я думаю, то, что ты знаешь, — это официальная версия. Твоя бабушка обожает создавать официальные версии. Самое забавное, что они гораздо основательнее, правдоподобнее и убедительнее, чем сама жизнь. Они как-то понятнее.
— Так вы хотите сказать, сеньор, что моя бабушка говорит неправду?!
— Ни в коем случае! — возмущенно произнес дон Иларио. — Моя сестра всегда говорит только правду. Но — заметь себе это, племянник, — она говорит не всю правду. Вся правда — явление очень запутанное и сложное. Всю правду трудно понять и еще труднее объяснить другому. Вот — например — как ты объяснил бабушке свое желание поехать в Европу?
Дон Диего понял, почему дон Иларио не ладил с бабушкой и был в отличных отношениях с матерью.
— Ну разумеется, сеньор, ведь я и вам не все рассказал. И — я даже не знаю, как это можно было бы объяснить…
Дон Иларио сочувственно покивал головой.
— Должно быть, тебе захотелось уехать куда-нибудь подальше — туда, где никто тебя не знает и не будет докучать непрошенным сочувствием или советами. А заодно — посмотреть большой мир, прекрасные города…
— Вот-вот. Вырваться, увидеть Мадрид, Севилью, Неаполь, Венецию, Рим… Ну
— и это еще не все. Мне так интересно, как выглядят настоящие европейские девушки…
— О! Достойная причина для поездки. А тебе не интересно, как выглядят девушки Китая, Индии, Африки?
— Ну нет, только не Африки!
— А пока, — до Европы еще далеко, — неужели ты не начал изучать девушек уже сейчас?
Дон Диего стал серьезен.
— Еще одно странное обстоятельство, — сказал он. — Представьте, сеньор, на «Доне Хуане» плывет в Европу пассажирка — дочь губернатора Ямайки, Питера Блада.
Повисло молчание.
Наконец дон Иларио медленно произнес:
— Действительно, странно. Но ты сказал — «еще». Что ты имел в виду?
— Я думаю, вам известно — штурман «Дона Хуана»…
— Да! Действительно, странно. Что бы там ни было, ты все-таки обязан за ней присматривать. И — однако — налей себе еще вина, племянник — в жизни странные ситуации иногда разрешаются самым прозаическим образом. Не помню, говорил ли я тебе, что был знаком с капитаном Бладом? Вот я и думаю — прилично ли будет такой старой развалине, как я, пригласить в свой дом юную особу, отца которой я когда-то знавал? Кстати, когда он стал губернатором, мы возобновили это знакомство — насколько позволяла политическая обстановка.
— Если мне будет позволено высказать свое мнение, сеньор, репутация молодой особы ни в коем случае не может пострадать от пребывания в вашем доме.
— Ты меня оскорбляешь, щенок. Ладно, посиди здесь — я напишу ей. Затем отнесешь ей приглашение. Она, конечно, путешествует с прислугой?
— Она путешествует с двумя узелками. Эти англичанки очень самостоятельны.
— Понимаю. В молодости я тоже был… самостоятелен. Да и у тебя, как я заметил, самостоятельности хватает. Постарайся, однако, вернуться до темноты — иначе я буду волноваться.
* * *
Диего было о чем подумать, когда он шел в нижнюю, портовую, часть города. Хотя дон Иларио фактически не сказал Диего ничего, что противоречило бы привычным представлениям, он был озадачен новой для него мыслью, что всем известная печальная история его рождения — не более чем устраивающая семью официальная версия. Он был рожден через девять месяцев после того, как Картахена была захвачена и разграблена нечестивыми французскими и английскими пиратами, ведомыми проклятым Богом бароном де Риваролем, и его матушка сполна заплатила цену за возможность спасти священные церковные реликвии. Разумеется, вслух все восхищались самопожертвованием благочестивой доньи Марии. Разумеется также, что матушка так и не вышла замуж и жила на средства, из жалости выделяемые семьей. Диего же, будучи незаконным сыном безродного авантюриста, упрямо считал себя настоящим идальго — и в кровь дрался с каждым мальчишкой, позволившим себе в этом усомниться.
Сама же донья Мария каждое воскресенье, надев свое лучшее платье, отправлялась в церковь — «чтобы вознести хвалу Господу, Который, в Своем могуществе, ниспослал ей все эти испытания», как она говорила. Одним из этих испытаний был, видимо, сам Диего. Мальчику впервые пришло в голову, что брак матушки с доном Эстебаном — расстроившийся, кстати, не только по причине несчастий, постигших семью д'Эспиноса, но и по причине несчастий, постигших его матушку — мог быть и не столь уж желанен для нее, особенно учитывая то обстоятельство, что помолвлены они были, когда ей исполнилось всего четыре года.
Между тем Бесс в гостинице не оказалось. «Молодая сеньорита вышла погулять.» Диего, подождав немного, начал волноваться. Прогулки по вечернему порту в его представлении мало подходили для молодых девушек. Прокляв в душе самостоятельность англичанок, он отправился осмотреть окрестности. Легче было найти иголку в стоге сена. Когда через час, в быстро сгущавшихся сумерках, Диего вновь заглянул в гостиницу, Бесс там еще не было. Выскочив на улицу, он вновь помчался на поиски.
Вечерние улицы отнюдь не были пустынны. То и дело встречались — поодиночке и группами — подгулявшие матросы, их голоса в наступивших сумерках казались особенно громкими. Из раскрытых дверей слышались пение, брань, хохот. Пройдя улочку с расположенными на ней в ряд тавернами, Диего углубился в лабиринт сараев и длинных бараков — портовых складов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Благодарю вас, матушка здорова. У меня есть для вас письмо от нее.
Приведение себя в порядок, отдых, обед и пересказ основных новостей Картахены за последние два-три года заняли немало времени. Наконец разговор коснулся самого Диего.
— И зачем же, позволь спросить, ты едешь в Европу?
— Видите ли, сеньор… я хотел бы учиться… и… — неуверенно начал Диего.
— Ну-ну! Я верю, что ты хочешь учиться, однако, как мне кажется, у тебя есть еще кое-что на уме?
К своему удивлению, Диего почувствовал потребность поговорить откровенно.
— Вы правы, сеньор, есть еще что-то. Я никому не говорил об этом, даже матушке, но я чувствую, что вы могли бы дать мне добрый совет.
— Я слушаю тебя, племянник.
— Дело касается моего отца. Я чувствую, что мой долг — долг сына моей матери — найти негодяя, сделавшего ее несчастной. Я и так прождал слишком долго. У моей бедной матушки не было защитника, когда этот сукин сын, мой достопочтенный папенька…
— Что ж, — сказал дон Иларио серьезно, — познакомиться с отцом — это неплохая идея. Я немного знал его, и мне кажется, что вы бы понравились друг другу.
Диего поперхнулся. Дон Иларио вежливо ждал, когда гость прокашляется.
— Я вижу, что тебе не приходило в голову, что может существовать множество версий одних и тех же событий, — сказал он наконец. — Люди видят вещи по-разному, и это приводит ко многим сложностям. Я думаю, то, что ты знаешь, — это официальная версия. Твоя бабушка обожает создавать официальные версии. Самое забавное, что они гораздо основательнее, правдоподобнее и убедительнее, чем сама жизнь. Они как-то понятнее.
— Так вы хотите сказать, сеньор, что моя бабушка говорит неправду?!
— Ни в коем случае! — возмущенно произнес дон Иларио. — Моя сестра всегда говорит только правду. Но — заметь себе это, племянник, — она говорит не всю правду. Вся правда — явление очень запутанное и сложное. Всю правду трудно понять и еще труднее объяснить другому. Вот — например — как ты объяснил бабушке свое желание поехать в Европу?
Дон Диего понял, почему дон Иларио не ладил с бабушкой и был в отличных отношениях с матерью.
— Ну разумеется, сеньор, ведь я и вам не все рассказал. И — я даже не знаю, как это можно было бы объяснить…
Дон Иларио сочувственно покивал головой.
— Должно быть, тебе захотелось уехать куда-нибудь подальше — туда, где никто тебя не знает и не будет докучать непрошенным сочувствием или советами. А заодно — посмотреть большой мир, прекрасные города…
— Вот-вот. Вырваться, увидеть Мадрид, Севилью, Неаполь, Венецию, Рим… Ну
— и это еще не все. Мне так интересно, как выглядят настоящие европейские девушки…
— О! Достойная причина для поездки. А тебе не интересно, как выглядят девушки Китая, Индии, Африки?
— Ну нет, только не Африки!
— А пока, — до Европы еще далеко, — неужели ты не начал изучать девушек уже сейчас?
Дон Диего стал серьезен.
— Еще одно странное обстоятельство, — сказал он. — Представьте, сеньор, на «Доне Хуане» плывет в Европу пассажирка — дочь губернатора Ямайки, Питера Блада.
Повисло молчание.
Наконец дон Иларио медленно произнес:
— Действительно, странно. Но ты сказал — «еще». Что ты имел в виду?
— Я думаю, вам известно — штурман «Дона Хуана»…
— Да! Действительно, странно. Что бы там ни было, ты все-таки обязан за ней присматривать. И — однако — налей себе еще вина, племянник — в жизни странные ситуации иногда разрешаются самым прозаическим образом. Не помню, говорил ли я тебе, что был знаком с капитаном Бладом? Вот я и думаю — прилично ли будет такой старой развалине, как я, пригласить в свой дом юную особу, отца которой я когда-то знавал? Кстати, когда он стал губернатором, мы возобновили это знакомство — насколько позволяла политическая обстановка.
— Если мне будет позволено высказать свое мнение, сеньор, репутация молодой особы ни в коем случае не может пострадать от пребывания в вашем доме.
— Ты меня оскорбляешь, щенок. Ладно, посиди здесь — я напишу ей. Затем отнесешь ей приглашение. Она, конечно, путешествует с прислугой?
— Она путешествует с двумя узелками. Эти англичанки очень самостоятельны.
— Понимаю. В молодости я тоже был… самостоятелен. Да и у тебя, как я заметил, самостоятельности хватает. Постарайся, однако, вернуться до темноты — иначе я буду волноваться.
* * *
Диего было о чем подумать, когда он шел в нижнюю, портовую, часть города. Хотя дон Иларио фактически не сказал Диего ничего, что противоречило бы привычным представлениям, он был озадачен новой для него мыслью, что всем известная печальная история его рождения — не более чем устраивающая семью официальная версия. Он был рожден через девять месяцев после того, как Картахена была захвачена и разграблена нечестивыми французскими и английскими пиратами, ведомыми проклятым Богом бароном де Риваролем, и его матушка сполна заплатила цену за возможность спасти священные церковные реликвии. Разумеется, вслух все восхищались самопожертвованием благочестивой доньи Марии. Разумеется также, что матушка так и не вышла замуж и жила на средства, из жалости выделяемые семьей. Диего же, будучи незаконным сыном безродного авантюриста, упрямо считал себя настоящим идальго — и в кровь дрался с каждым мальчишкой, позволившим себе в этом усомниться.
Сама же донья Мария каждое воскресенье, надев свое лучшее платье, отправлялась в церковь — «чтобы вознести хвалу Господу, Который, в Своем могуществе, ниспослал ей все эти испытания», как она говорила. Одним из этих испытаний был, видимо, сам Диего. Мальчику впервые пришло в голову, что брак матушки с доном Эстебаном — расстроившийся, кстати, не только по причине несчастий, постигших семью д'Эспиноса, но и по причине несчастий, постигших его матушку — мог быть и не столь уж желанен для нее, особенно учитывая то обстоятельство, что помолвлены они были, когда ей исполнилось всего четыре года.
Между тем Бесс в гостинице не оказалось. «Молодая сеньорита вышла погулять.» Диего, подождав немного, начал волноваться. Прогулки по вечернему порту в его представлении мало подходили для молодых девушек. Прокляв в душе самостоятельность англичанок, он отправился осмотреть окрестности. Легче было найти иголку в стоге сена. Когда через час, в быстро сгущавшихся сумерках, Диего вновь заглянул в гостиницу, Бесс там еще не было. Выскочив на улицу, он вновь помчался на поиски.
Вечерние улицы отнюдь не были пустынны. То и дело встречались — поодиночке и группами — подгулявшие матросы, их голоса в наступивших сумерках казались особенно громкими. Из раскрытых дверей слышались пение, брань, хохот. Пройдя улочку с расположенными на ней в ряд тавернами, Диего углубился в лабиринт сараев и длинных бараков — портовых складов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42