— Deu! — воскликнул я, потрясенный до глубины души. — Так ведь это значит, что они жили здесь во время древнего лета…
Аль-Кениль покачал головой.
— Нет, к тому времени здесь уже никто не жил. Кем бы они ни были, что бы собой ни представляли, углеродная датировка последнего слоя копоти показывает, что он образовался примерно двадцать тысячелетий назад — приблизительно в семнадцатом тысячелетии до нашей эры.
— Но как же… Ведь эта планета не настолько древняя, а здесь была только одноклеточная жизнь, и…
Я запнулся. Я даже не мог осмелиться подумать о том, что это может означать.
Аль-Кениль снова покачал головой.
— Мне здорово нагорит за то, что я вам все это рассказываю, но для меня нестерпима мысль о том, чтобы держать в неведении человека, обнаружившего такую важную находку. Понимаете… Из-за того, что на Нансене была обнаружена жизнь, и из-за того, что Каледония и Земля Святого Михаила отказались от терраформирования, здесь вообще не были проведены многие из стандартных исследований, а какие-то, наоборот, были проведены. Существуют записи, но их никто никогда не анализировал. Теперь, когда мы знаем, что надо искать и где искать, при анализе старых записей мы обнаружили на дне морей кораллы, нашли серии воронок от взрывов, с помощью которых древние обитатели планеты пытались изменять русла рек. Есть надежда, что нам удастся обнаружить древнюю технику этого народа в туманности Оорт или на астероидах. Нансен был терфомирован, хотя и не очень успешно, задолго до того, как об этом задумалась наша цивилизация. И теперь встает вопрос о том, что же мы такое обнаружили: цивилизацию сходного с нашей уровня, опоздав на двадцать тысячелетий, или, вероятно — всего лишь вероятно, — свидетельство существования ранее неизвестной высокоразвитой цивилизации, которая по какой-то причине погибла до наступления на Земле последнего ледникового периода.
«Наверное, — подумал я, — у себя на родине Аль-Кениль — прекрасный университетский преподаватель».
Он взмахнул длинными изящными руками, плавно обвел ими круг, как бы пытаясь обнять древнее поселение, и сказал:
— Теперь, когда мы знаем, что руины истинные, что это — не подделка, встает вопрос о том, какая из цивилизаций, поисками которых так долго занималось человечество, оставила нам этот подарок: марсиане или атланты?
* * *
После возвращения у меня состоялась долгая беседа с Шэном. Он хотел взять меня на постоянную работу в Гуманитарный Совет, и это показалось мне очень странным, если учесть, сколько всяких несчастий случилось вокруг меня. Шэн говорил о том, что на моем месте вряд ли у кого-либо получилось лучше, и о том, как много бы я потерял, если бы не попал на Нансен.
Даже не знаю, почему я так упорно отказывался от его предложения — может быть, потому, что хотел получить больше времени на раздумья. В итоге Шэн сообщил мне о том, что за все трудности, которые мне довелось пережить, и за полученные психологические травмы мне предоставляется особый отпуск и бесплатная транспортировка на спрингере с Нансена и обратно. Поэтому я мог смотаться в Нупето на несколько недель и, при желании, вернуться. Более того: если бы я официально объявил Маргарет моей невестой, она могла отправиться со мной. Это предложение показалось мне заманчивым, тем более что Маргарет очень хотела побывать в Новой Аквитании.
Глава 2
У выхода из кабины спрингера нас встретила Гарсенда и крепко обняла нас обоих.
— Ты надела подаренную мной одежду! — воскликнула она, окинув взглядом Маргарет.
— Яп. Только в ней я более или менее сносно выгляжу для торжественных случаев. Нам ведь, наверное, предстоит побывать при Дворе?
— О конечно, — кивнула Гарсенда. — Не сказать, чтобы принц-консорт в восторге от этой идеи, но для него слишком важна встреча с важными персонами с другой планеты, тем более что одна из этих персон — Жиро, которого здесь у нас считают героем, как ни крути. Мы могли бы сразу же отправиться спрингером во Дворец, но прием там начнется не раньше чем через час, и поэтому я предлагаю прогуляться по Нупето.
Я был очень благодарен Гарсенде за то, что она встретила нас. Пока мы шли пешком от Посольства до Дворца, они с Маргарет болтали, как закадычные подружки, а у меня было время предаться собственным размышлениям. Арктур, по обыкновению, испускал красноватое сияние, цвета и тени были яркими и глубокими, но до сих пор я никогда не замечал, что на самом деле на Уилсоне существовало всего три цвета — черный в тени, темно-красный на камнях и почве и довольно странное сочетание голубого с серым — там, где росли живые растения. Проведя столько времени на Нансене и глядя теперь на родной город, я отмечал, конечно, определенное разнообразие, но проявлялось оно большей частью в оттенках цвета. Если бы я не вырос здесь, я бы счел здешний пейзаж почти монохромным.
По улицам ходили люди, но Гарсенда отгоняла немногих встреченных нами знакомых свирепым взглядом. Ну хотя бы аквитанская merce еще не совсем погибла. Многие женщины были одеты примерно так же, как Маргарет, — в модифицированные варианты каледонского костюма. Видимо, это были представительницы новой ветви движения межзвездников, про которую рассказывала Гарсенда. Краем уха я расслышал, как она рассказывала Маргарет о том, что неотъемлемой деталью новых нарядов стали потайные карманы, в которых удобно было носить маленькие раскладные нейропарализаторы. Только теперь я понял, что в костюме Маргарет было предусмотрено как минимум семь таких карманов.
Я вынужден был признаться в том, что, хотя «а-ля каледонская» мода мне не очень была по душе, здесь она многим явно приглянулась. Теперь на улицах стало меньше ослепительных красоток, на которых пялили глаза мужчины, и стало намного больше женщин, на которых никто не обращал внимания.
Когда мы шли по Молодежному Кварталу, я не заметил ни одного человека в «старорежимной» одежде и из-за этого почувствовал себя персонажем из доисторических времен. На самом деле та одежда, которую я носил до отбытия в Каледонию, уже пару лет как начала выходить из моды, но я никак не ожидал, что она напрочь исчезнет за такое короткое время.
Но не так-то сильно я из-за этого переживал. После приема во Дворце надо было пройтись по магазинам и приобрести такую одежду, чтобы не ошарашивать прохожих своей немодностью.
При Дворе я бывал неоднократно — с отцом, когда был помладше. Поэтому ритуал королевских приемов мне был знаком, но теперь мне бросились в глаза кое-какие мелочи, на которые, будучи ребенком, я внимания не обращал: скучающие физиономии придворных, излишняя вычурность унылого декора арок, безнадежно устаревшие фанфары. Словом, все это теперь напоминало мне дешевые декорации для детского спектакля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99