Андрей плюнул бы и прошел мимо, если бы не ручеек из детей, что тек мимо костра, и из которого в огонь летели книги. Большие и маленькие, толстые и тонюсенькие. Несложно было догадаться, что это книги Перро.
Пяти минут Андрею было достаточно, чтобы узнать, что Золушка — олицетворение разврата, лжи, вероломства, авантюризма, богохульства, лени, желания получить то, что по праву не принадлежит.
Вернувшись домой, Андрей, прихватив с собой из холодильника дюжину банок пива, ушел в сад и до наступления сумерек лежал в гамаке, думал, как ему жить дальше. Теперь он четко понимал то едва уловимое ощущение, что терзало его со вчерашнего дня. Ему здесь не нравилось. Последние несколько лет на острове, он лелеял мечту о возвращении домой. Пусть в небольшой, но все же индустриальный город. Где есть такси, кинотеатры, кафе и библиотеки. Он получал удовольствие от одной мечты, что скоро сможет сеть в свое авто и съездить в Париж, если ему вдруг захочется побродить по Лувру. Что сможет ходить в кино или на футбол, читать биржевые сводки, потихонечку вкладывать деньги в недвижимость или акции. Он был счастлив от мысли, что вернувшись в Европу, они с Динакой нарожают детишек и по выходным будут ходить с ними на прогулку в парк. Теперь он расхотел водить туда детей. То, что он увидел в парке, ему не понравилось. И дети ему не понравились. И пиво сейчас казалось каким-то странным. Андрей посмотрел на бутылку. Нет, это вроде ничего. И раки… раки-то наверняка были с генетически измененной формулой. Какой же он был дурак, что не спросил об этом, прежде чем съесть их.
Когда вернулась Динака, они сели ужинать. Но прежде Андрей вывалил на пол мусорное ведро и проверил всю упаковку от продуктов, из которых супруга приготовила ужин. Динака снисходительно смотрела на мужа. Она понимала его. Очень хорошо понимала. В супермаркете ей пришлось приложить немало усилий, чтобы купить генетически неизмененные продукты. В той или иной степени искусственной перестройке подвергалось практически все.
За ужином Андрей рассказал о своем разговоре с Бржельским.
— И что теперь? — спросила Динака.
— Может, мне не стоит писать книгу?
— Но ты так мечтал о ней…
— Ерунда. Приступы тщеславия.
— Я думаю, дело не в одном тщеславии, — сказала Динака. — Ты собрал действительно интересный материал.
— Напишу доклад, — Андрей положил нож с вилкой в тарелку и отодвинул ее. — Без эмоций и приключений. Книга… А что книга? Гонорар, да и только. Деньги у нас как будто пока есть.
— Может, ты зря так настроен против Фоули? Послушай его консультацию и сделай по-своему.
— Да я сегодня только и делаю, что слушаю консультации.
— Ты что-то недоговариваешь, — сказала Динака. — Что-то еще случилось?
— А что еще?
— Кроме того, что ты больше не хочешь писать книгу, произошло что-то еще?
Андрей налил себе пива.
— Что-то мне здесь не нравится.
— Это с непривычки, — улыбнулась Динака и дотронулась до руки супруга. — Ты просто отвык от цивилизации.
— Может и отвык.
Динака встала, начала убирать со стола. Было очевидно, что ей эта переоценка ценностей кажется несерьезной.
— Сегодня в парке я видел детей, сжигающих книги, — невесело сказал Андрей. Динака обернулась, перестала загружать посуду в моечную машину. — Представляешь, три десятка маленьких человечков выстроились в очередь и бросали в костер книжки Шарля Перро. А взрослые стояли рядом и аплодировали церковнику, с трибуны призывавшего к сожжению сказок о Золушке, потому что она исчадие ада.
После ужина они сидели на веранде и рассказывали о прошедшем дне, каждый о своём. Динаке предложили место в Комитете по вопросам образования малых народов. В общем-то, она была как будто рада. Через час пришел дядя Яша, и они ушли в беседку пить чай.
— Что-то ты не весел, — сказал Андрею дядя Яша. — Тяжело проходишь акклиматизацию?
— Трех дней цивилизации мне хватило по самые уши, — ответил Андрей. — Я такого насмотрелся…
— Европа свободная страна. У каждого гражданина есть право выбора, как жить.
— А я ни на что не претендую, делайте что хотите. Живите как хотите, ешьте что хотите, утром копайте яму, а вечером ее закапывайте… А чтоб ни у кого не было претензий об ущемлении детей по половому признаку, можете поставить памятник какающей девочке. Стройте свое общество счастья и процветания, стенайте, что поделать ничего нельзя… А я хочу назад, на свой любимый остров. К дикарям.
— Ты это серьезно? — спросил дядя Яша.
— Вполне.
Яков Моисеич на минуту задумался, а потом спросил:
— У вас на острове есть какая-нибудь должность, не требующая серьезного образования? Скажем, завхоз.
Андрей посмотрел на дядю Яшу. Странно, но его глаза больше не смеялись.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18