– Три-четыре! – заорал Ворон за ухом у Нури. Жар-птица вздрогнула, распустила крылья с малиново-светящимися подмышками и уронила в котел свое зелье. Только теперь Иванушка заметил гостя. – Мир вам, мастер Нури! Садитесь, прошу.
– А что в котле? – шепотом спросил Нури.– Видимо, живая вода, а?
– Сие тайна великая есть. – Иванушка шуровал мешалкой. – Но вам, как гостю, скажу: обычный первичный бульон. Состава его действительно никто не знает. А только, как написано в букварях, из него все вышло…
Он принес и положил в котел шершавую доску, оперев ее на край.
– Ага, – обрадовался Нури.– Понятно, полезем в котел омолаживаться… Мне уже пора, да?
– Нет, – Иванушка не поддержал шутки. – По доске из котла вылазит, что получилось. Ну, а ежели оно совсем маленькое, то дуршлагом вылавливаем.
– Живое?
– Чаще все же семена. И вот тут гадать приходится– то ли в землю закапывать, то ли на ветер пустить, то ли в ручей кинуть? Экспериментируем. То ли птице дать склевать? А ежели колючее, то куда цеплять для дальнейшего разнесения – на хвост ли собачий, на бок ли телячий?
– Скажите, какие сложности! – То-то. И какой тут фактор влияет, никто сказать не может. Действуем методом ползучего эмпиризма при полном отсутствии теории Я бы сказал, методом научного тыка. – И не знаете, что получится? Иванушка оставил мешалку, усмехнулся. – А вы, Нури? Вы всегда предвидите последствия своих действий? Хотя бы в деле воспитания? Не отвечайте – это я так просто спросил. Если метод не формализован, то предвидение результата – дело статистики, а в биологии, как и в воспитании, флуктуации способны исказить любую статистику. В общем-то это меня мало трогает: не терплю формализаций. Как и вы, да? Иначе с чего бы вы из кибернетики ушли в столь не детерминированную область деятельности, как воспитание? Не отвечайте, это я просто так спросил… Что больше всего пленяет меня в гносеологии, так это идея о бесконечности познания. Как это утешительно – знать не все! Вот видите, я друшлачком снимаю пену с навара – и на холстинку ее. Высохнет, будет коричневая пыль. Ан нет, не пыль это! Пыльца. Махнет Дракон крылом, вихрь будет, разлетится пыльца и на окрестные цветы осядет, а что из того выйдет – никто сказать не может. А мы потом ходим, смотрим и удивляемся.
– Идите к черту, Ваня… Вы мне так мозги заморочили, что я и впрямь поверил. Мне говорили, будто у вас здесь те же установки, что и остальных лабораториях ИРП. Только методики, подозреваю, у вас другие. Я бы сказал, не совсем корректные…
Из кустов появился некто грубый и ужасный Обличьем, босиком и в переднике из меха чухундры.
– Дядя Митя, и вы тут! – воскликнул Иванушка. – Вот не ждал. А что, опять на болото лазали, да? – Об чем ты? Буде болтать при людях.
– Поздоровайтесь с гостем, дядя Митя. Это воспитатель дошколят Нури из ИРП.– А я Неотесанный Митяй. Леший, значит.
– Настоящий? – Нури пожал твердокаменную пятерню, удивляясь силе ее.
Леший не ответил на вопрос, он разгладил бороду, посыпались зеленоватые искры. – Трещит, проклятая. Потому – все вокруг электризовано. От бороды наводки, работать невозможно. Кругом помехи. – Неотесанный Митяй засопел, полез в карман передника и стал что-то выбирать мосластыми пальцами на черной своей ладони.
– А сбрить, – не подумав, предложил Нури. Неотесанный Митяй долго смотрел, как лопаются в котле пузыри.
– Пусто тут у вас, – ни на кого не глядя, молвил он. – Отойду вот в сторонку, семечко посажу, а? Интересуюсь задать вопрос: и за каким лешим тебе, Ванюшка, воспитатель понадобился? это ж надо – сбрить…
– Ну, не всяко лыко в строку, дядя Митя. Непривычный он к нам. А так ничего. Алешка говорит – чист сердцем.
– Чешите грудь! Старик Ромуальдыч вон тоже чист, а толку?
– Нури – кибернетик. Один из лучших на планете!
Леший пригляделся к Нури и вроде бы помягчел. Он полез ковшиком в бадью, пошаркал по дну, ничего не достал и вздохнул:
– И на ночь не хватило, не надоишься… Кибернетик– это хорошо. Это для нас в самый раз. Если у тебя, Ванюшка, в котле семена возникли, дай немного, а?
– Дам, конечно, как не дать.
И снова озноб пробежал по спине Нури – и он, не поворачиваясь, почувствовал горячее дыхание Дракона. От кустов донесся вопросительный рев:
– УУУУУУУ?
– Что «у»?– могуче закричал Неотесанный Митяй.– Будет тебе «ууу» после третьего кочета. И не вибрируй перепонками, тоже мне, пугало!
Дракон удалился. Нури понял это по наступившему в душе покою. Где-то неподалеку слышались громкое сопение и дробный стук, словно скелет падал с сухого дерева, но эти звуки после Драконова присутствия просто ласкали слух.
– Вы б шли, дядя Митя. А то как бы ваши рогоносцы не повредили друг другу. Слышите, опять дуэль затеяли!
Леший сложил семена в карман передника, тяжело поднялся.
– И то… Пойду. Только не рогоносцы это, Ванюшка, сколько можно говорить. Единорог, самый благородный зверь из живущих на земле!
– Бадейку-то заберите, второй кочет уже кричал.
– Сам знаю. Эх, не по специальности вы меня, чешите грудь, используете! Ладно, пойду… А вы, Нури, видать, к нам надолго. Еще, выходит, свидимся.
– Что значит надолго? – спросил Нури, когда леший ушел.
– Э, сколько захотите, столько и пробудете. Вот вы тут о некорректности методик говорили. Вы что, и в генетике специалист? Разбираетесь в трансцендентных мутациях?
– Не сподобился, – хмуро буркнул Нури.
– Не сердитесь, просто я хочу сказать, что неизвестно еще – чьи методы лучше. Вы там бьетесь над восстановлением исчезнувших реальных форм, а все равно часто вынуждены удовлетворяться похожестью, внешним сходством. Так ведь? Ибо если утерян генофонд, то воссоздать животное уже невозможно. Природа-то миллионы лет тратила. А мы… За сотню лет уничтожили, а за десяток восстановить хотим…– Иванушка склонился над котлом, заработал веслом-мешалкой.
– Не узнаю я вас, Ваня, – задумчиво произнес Нури.– У нас тем вы вроде совсем другой были и по-другому речь вели.
– Образ обязывает, сложившийся в детском сознании стереотип. Иванушка как-никак… Хотя, с другой стороны, известен ведь и Иван-царевич. – Тут речь Иванушки потеряла стройность. Словно спохватившись, он забормотал:
– Не вам судить, сами в эгоизьме погрязли, в самомнении… Нам, например, легче, ибо не ведаем, что творим. Потому – люди мы простые. От этой, от сохи, выходит.
– И Ромуальдыч от сохи?
Иванушка подождал, пока Нури отсмеется. – А что? Ромуальдыч, между прочим, обеспечивал. Он и сейчас еще вполне может.
Раным-рано сидел Нури на крылечке избы, в которую его определили жить. Крыльцо, еще влажное от росы, выходило прямо на улицу поселка. Нури уже вымылся по пояс колодезной водой, на завтрак выпил малый ковшик драконьего молока и вот сидел, прислушиваясь к новым ощущениям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
– А что в котле? – шепотом спросил Нури.– Видимо, живая вода, а?
– Сие тайна великая есть. – Иванушка шуровал мешалкой. – Но вам, как гостю, скажу: обычный первичный бульон. Состава его действительно никто не знает. А только, как написано в букварях, из него все вышло…
Он принес и положил в котел шершавую доску, оперев ее на край.
– Ага, – обрадовался Нури.– Понятно, полезем в котел омолаживаться… Мне уже пора, да?
– Нет, – Иванушка не поддержал шутки. – По доске из котла вылазит, что получилось. Ну, а ежели оно совсем маленькое, то дуршлагом вылавливаем.
– Живое?
– Чаще все же семена. И вот тут гадать приходится– то ли в землю закапывать, то ли на ветер пустить, то ли в ручей кинуть? Экспериментируем. То ли птице дать склевать? А ежели колючее, то куда цеплять для дальнейшего разнесения – на хвост ли собачий, на бок ли телячий?
– Скажите, какие сложности! – То-то. И какой тут фактор влияет, никто сказать не может. Действуем методом ползучего эмпиризма при полном отсутствии теории Я бы сказал, методом научного тыка. – И не знаете, что получится? Иванушка оставил мешалку, усмехнулся. – А вы, Нури? Вы всегда предвидите последствия своих действий? Хотя бы в деле воспитания? Не отвечайте – это я так просто спросил. Если метод не формализован, то предвидение результата – дело статистики, а в биологии, как и в воспитании, флуктуации способны исказить любую статистику. В общем-то это меня мало трогает: не терплю формализаций. Как и вы, да? Иначе с чего бы вы из кибернетики ушли в столь не детерминированную область деятельности, как воспитание? Не отвечайте, это я просто так спросил… Что больше всего пленяет меня в гносеологии, так это идея о бесконечности познания. Как это утешительно – знать не все! Вот видите, я друшлачком снимаю пену с навара – и на холстинку ее. Высохнет, будет коричневая пыль. Ан нет, не пыль это! Пыльца. Махнет Дракон крылом, вихрь будет, разлетится пыльца и на окрестные цветы осядет, а что из того выйдет – никто сказать не может. А мы потом ходим, смотрим и удивляемся.
– Идите к черту, Ваня… Вы мне так мозги заморочили, что я и впрямь поверил. Мне говорили, будто у вас здесь те же установки, что и остальных лабораториях ИРП. Только методики, подозреваю, у вас другие. Я бы сказал, не совсем корректные…
Из кустов появился некто грубый и ужасный Обличьем, босиком и в переднике из меха чухундры.
– Дядя Митя, и вы тут! – воскликнул Иванушка. – Вот не ждал. А что, опять на болото лазали, да? – Об чем ты? Буде болтать при людях.
– Поздоровайтесь с гостем, дядя Митя. Это воспитатель дошколят Нури из ИРП.– А я Неотесанный Митяй. Леший, значит.
– Настоящий? – Нури пожал твердокаменную пятерню, удивляясь силе ее.
Леший не ответил на вопрос, он разгладил бороду, посыпались зеленоватые искры. – Трещит, проклятая. Потому – все вокруг электризовано. От бороды наводки, работать невозможно. Кругом помехи. – Неотесанный Митяй засопел, полез в карман передника и стал что-то выбирать мосластыми пальцами на черной своей ладони.
– А сбрить, – не подумав, предложил Нури. Неотесанный Митяй долго смотрел, как лопаются в котле пузыри.
– Пусто тут у вас, – ни на кого не глядя, молвил он. – Отойду вот в сторонку, семечко посажу, а? Интересуюсь задать вопрос: и за каким лешим тебе, Ванюшка, воспитатель понадобился? это ж надо – сбрить…
– Ну, не всяко лыко в строку, дядя Митя. Непривычный он к нам. А так ничего. Алешка говорит – чист сердцем.
– Чешите грудь! Старик Ромуальдыч вон тоже чист, а толку?
– Нури – кибернетик. Один из лучших на планете!
Леший пригляделся к Нури и вроде бы помягчел. Он полез ковшиком в бадью, пошаркал по дну, ничего не достал и вздохнул:
– И на ночь не хватило, не надоишься… Кибернетик– это хорошо. Это для нас в самый раз. Если у тебя, Ванюшка, в котле семена возникли, дай немного, а?
– Дам, конечно, как не дать.
И снова озноб пробежал по спине Нури – и он, не поворачиваясь, почувствовал горячее дыхание Дракона. От кустов донесся вопросительный рев:
– УУУУУУУ?
– Что «у»?– могуче закричал Неотесанный Митяй.– Будет тебе «ууу» после третьего кочета. И не вибрируй перепонками, тоже мне, пугало!
Дракон удалился. Нури понял это по наступившему в душе покою. Где-то неподалеку слышались громкое сопение и дробный стук, словно скелет падал с сухого дерева, но эти звуки после Драконова присутствия просто ласкали слух.
– Вы б шли, дядя Митя. А то как бы ваши рогоносцы не повредили друг другу. Слышите, опять дуэль затеяли!
Леший сложил семена в карман передника, тяжело поднялся.
– И то… Пойду. Только не рогоносцы это, Ванюшка, сколько можно говорить. Единорог, самый благородный зверь из живущих на земле!
– Бадейку-то заберите, второй кочет уже кричал.
– Сам знаю. Эх, не по специальности вы меня, чешите грудь, используете! Ладно, пойду… А вы, Нури, видать, к нам надолго. Еще, выходит, свидимся.
– Что значит надолго? – спросил Нури, когда леший ушел.
– Э, сколько захотите, столько и пробудете. Вот вы тут о некорректности методик говорили. Вы что, и в генетике специалист? Разбираетесь в трансцендентных мутациях?
– Не сподобился, – хмуро буркнул Нури.
– Не сердитесь, просто я хочу сказать, что неизвестно еще – чьи методы лучше. Вы там бьетесь над восстановлением исчезнувших реальных форм, а все равно часто вынуждены удовлетворяться похожестью, внешним сходством. Так ведь? Ибо если утерян генофонд, то воссоздать животное уже невозможно. Природа-то миллионы лет тратила. А мы… За сотню лет уничтожили, а за десяток восстановить хотим…– Иванушка склонился над котлом, заработал веслом-мешалкой.
– Не узнаю я вас, Ваня, – задумчиво произнес Нури.– У нас тем вы вроде совсем другой были и по-другому речь вели.
– Образ обязывает, сложившийся в детском сознании стереотип. Иванушка как-никак… Хотя, с другой стороны, известен ведь и Иван-царевич. – Тут речь Иванушки потеряла стройность. Словно спохватившись, он забормотал:
– Не вам судить, сами в эгоизьме погрязли, в самомнении… Нам, например, легче, ибо не ведаем, что творим. Потому – люди мы простые. От этой, от сохи, выходит.
– И Ромуальдыч от сохи?
Иванушка подождал, пока Нури отсмеется. – А что? Ромуальдыч, между прочим, обеспечивал. Он и сейчас еще вполне может.
Раным-рано сидел Нури на крылечке избы, в которую его определили жить. Крыльцо, еще влажное от росы, выходило прямо на улицу поселка. Нури уже вымылся по пояс колодезной водой, на завтрак выпил малый ковшик драконьего молока и вот сидел, прислушиваясь к новым ощущениям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16