Рокот пропеллера, взрезающего яростно вращающимися лопастями воздух, сливался со свистом ветра; Яцеку пришлось надеть на лицо маску, чтобы при такой бешеной скорости иметь возможность дышать. В висках у него пульсировала кровь, сердце колотилось в сумасшедшем ритме.
Некоторое облегчение он почувствовал, когда увидел, что дом, целый и невредимый, стоит на прежнем месте.
В передней, устланной асбестовыми коврами великолепных цветов, у самых дверей лаборатории Яцека встретил слуга, который поспешил сюда из дальних комнат, как только услышал рокот садящегося самолета.
— Что нового?
— Ничего, ваше превосходительство. Ждем вас.
Яцек пошарил в кармане, где лежал ключ от лаборатории.
— Никто меня не спрашивал?
— Нет, ваше превосходительство.
— А как посланцы с Луны?
Слуга усмехнулся.
— Все хорошо. Вот только лохматый…
Недоговорив, он замолчал.
— Что такое?
— Ваше превосходительство распорядились удовлетворять все их требования. И этот лохматый все время приказывает. Просто никакой управы на него нет. Говорит он при этом на языке, который мало смахивает на польский, и гневается, когда мы его не понимаем.
Яцек кивком отпустил лакея и, решив отложить свидание с карликами на позже, вставил ключ в секретный замок. Он нажал на несколько кнопок, сделал несколько оборотов ключом, и внезапно двери бесшумно разъехались в стороны, открыв темный провал. Металлические шторы на окнах были опущены. Яцек на ощупь нашел на косяке кнопку, вставил в отверстие под ней небольшой ключик, повернул. Поток света, слепя глаза, ворвался в мгновенно открывшиеся окна.
Яцек стремительно прошел через овальный кабинет, в котором обыкновенно работал за столом, и, отворив еще одни металлические двери, скрытые в стене, по узкому коридору направился в свою приватную лабораторию, соединенную с остальным домом одним только этим проходом.
Он распахнул дверь и невольно вскрикнул.
У прибора, скрывающего в себе страшную тайну его изобретения, неподвижно сидел какой-то человек. Во мгновение ока Яцек был около него. Человек неспешно встал и обернулся.
— Нианатилока!
Яцек бросил мимолетный взгляд на буддиста и даже не поинтересовался, как он оказался здесь, за запертыми стальными дверями и окнами. Первым делом Яцек склонился над прибором. Один из проводов, подводящих к нему электрический ток, был перерезан. Яцек взглянул на шкалу, регистрирующую напряжение тока, и помертвел. Провод был перерезан именно в тот миг, когда непонятно почему усилившееся напряжение достигло величины, при которой прибор мог самопроизвольно сработать. Еще доля секунды, и не только его дом, но весь город превратился бы в груду дымящихся развалин.
— Опасности больше нет, — с улыбкой сообщил индус. — Я прервал ток.
— Так это ты сделал?
Нианатилока не ответил. Он взял Яцека за руку и повел обратно в кабинет. Ученый, утратив способность что-либо понимать, слушался его, как ребенок. В голове у него было полное затмение; он даже боялся спросить Познавшего три мира, что тут произошло, настолько неправдоподобным и опрокидывающим все его представление о мире казалось ему случившееся.
Лишь через некоторое время, уже сидя в удобном кресле у себя за столом, он немножко пришел в себя и уставился на Нианатилоку округлившимися глазами, точь-в-точь как человек, пробудившийся ото сна. Ему страшно захотелось протянуть руку и дотронуться до бурнуса отшельника, чтобы убедиться, что тот и вправду стоит перед ним, а не привиделся, но непонятный стыд удержал его.
Но то ли Нианатилока уловил этот его порыв, то ли почувствовал мысль…
— Ты полагаешь, что чувство осязания достоверней зрения? — промолвил он. — Ведь ты же видишь меня.
— Откуда ты взялся?
— Не знаю, — совершенно искренне ответил индус.
— Как так, не знаешь? — изумился Яцек. — Нет, это совершенно не умещается в голове! Два дня назад, когда я запирал лабораторию, в ней никого не было. Я это совершенно точно помню.
— Еще вчера я был на острове Цейлон вместе со своими братьями.
— Нианатилока, сжалься же надо мной! Скажи правду!
— Я и говорю правду. Сегодня, час, а может, два назад, я молился и вдруг почувствовал, что у тебя в лаборатории происходит что-то ужасное. Несмотря на огромное напряжение воли, я так и не сумел понять, в чем там дело, и не смог на расстоянии предотвратить катастрофу, но в то же время чувствовал, что нельзя терять ни минуты. Весь лоб у Яцека покрылся капельками пота.
— Продолжай! Продолжай!
— Да мне почти и нечего рассказывать. Я затворил все органы чувств, чтобы не мешала кажущность внешнего мира, и пожелал оказаться здесь. Когда же открыл глаза, увидел провод твоего прибора и перерезал его.
— Если бы ты колебался хотя бы долю секунды, то от взрыва превратился бы вместе с домом попросту в ничто.
Нианатилока улыбнулся.
— Не веришь? — бросил Яцек.
— Но разве взрыв твоей машины способен обратить в ничто то единственное, что действительно существует, — Дух?
Яцек промолчал. Он несколько раз потер ладонью лоб, встал и принялся расхаживать по комнате. И, наверное, только через минуту отозвался:
— Сегодня я не способен беседовать с тобой. Слишком большой хаос у меня в голове, и к тому же я просто устал от мыслей. Вчера вечером у меня был странный разговор, и он все не выходит у меня из головы.
Он замолчал, остановился и вдруг резко повернулся к Нианатилоке.
— Послушай! Ответь мне, что такое дух? Я постоянно слышу это слово… Я многое знаю и только о нем одном не имею ни малейшего представления, хотя он мне ближе всего, ведь, в сущности, он является мною! И никто этого не знает и никогда не знал. Неужели же действительно нужно лишь верить в то, что является самым главным, глубинной сутью человека?
— Верить недостаточно, — шепнул Нианатилока, глядя куда-то вдаль. — Нужно непременно знать.
— И ты знаешь?
— Знаю.
— Откуда? Как?
— Потому что хочу.
Яцек разочарованно пожал плечами.
— Мы опять попадаем в порочный круг. У нас с тобой настолько разный образ мышления, что, видно, мы никогда не поймем друг друга. Разве знание может зависеть от воли?
— Оно всегда зависит от воли.
Опять наступило молчание. Яцек уселся за стол и подпер голову руками.
— Странные вещи ты мне толкуешь. Мне трудно принять результаты твоих совершенно непостижимых для меня рассуждений. И однако меня тянет, влечет к себе твое спокойное и уверенное знание, опирающееся на волевой акт. Ответь мне, чем для тебя является дух?
— Дух является тем, что он есть. Все через него начало быть, а без него ничто не начало быть, что начало быть.
Перед глазами Яцека возникла крупная седая голова лорда Тедуина, склоненная над книгой Евангелия от Иоанна.
— И ты о том же… — прошептал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Некоторое облегчение он почувствовал, когда увидел, что дом, целый и невредимый, стоит на прежнем месте.
В передней, устланной асбестовыми коврами великолепных цветов, у самых дверей лаборатории Яцека встретил слуга, который поспешил сюда из дальних комнат, как только услышал рокот садящегося самолета.
— Что нового?
— Ничего, ваше превосходительство. Ждем вас.
Яцек пошарил в кармане, где лежал ключ от лаборатории.
— Никто меня не спрашивал?
— Нет, ваше превосходительство.
— А как посланцы с Луны?
Слуга усмехнулся.
— Все хорошо. Вот только лохматый…
Недоговорив, он замолчал.
— Что такое?
— Ваше превосходительство распорядились удовлетворять все их требования. И этот лохматый все время приказывает. Просто никакой управы на него нет. Говорит он при этом на языке, который мало смахивает на польский, и гневается, когда мы его не понимаем.
Яцек кивком отпустил лакея и, решив отложить свидание с карликами на позже, вставил ключ в секретный замок. Он нажал на несколько кнопок, сделал несколько оборотов ключом, и внезапно двери бесшумно разъехались в стороны, открыв темный провал. Металлические шторы на окнах были опущены. Яцек на ощупь нашел на косяке кнопку, вставил в отверстие под ней небольшой ключик, повернул. Поток света, слепя глаза, ворвался в мгновенно открывшиеся окна.
Яцек стремительно прошел через овальный кабинет, в котором обыкновенно работал за столом, и, отворив еще одни металлические двери, скрытые в стене, по узкому коридору направился в свою приватную лабораторию, соединенную с остальным домом одним только этим проходом.
Он распахнул дверь и невольно вскрикнул.
У прибора, скрывающего в себе страшную тайну его изобретения, неподвижно сидел какой-то человек. Во мгновение ока Яцек был около него. Человек неспешно встал и обернулся.
— Нианатилока!
Яцек бросил мимолетный взгляд на буддиста и даже не поинтересовался, как он оказался здесь, за запертыми стальными дверями и окнами. Первым делом Яцек склонился над прибором. Один из проводов, подводящих к нему электрический ток, был перерезан. Яцек взглянул на шкалу, регистрирующую напряжение тока, и помертвел. Провод был перерезан именно в тот миг, когда непонятно почему усилившееся напряжение достигло величины, при которой прибор мог самопроизвольно сработать. Еще доля секунды, и не только его дом, но весь город превратился бы в груду дымящихся развалин.
— Опасности больше нет, — с улыбкой сообщил индус. — Я прервал ток.
— Так это ты сделал?
Нианатилока не ответил. Он взял Яцека за руку и повел обратно в кабинет. Ученый, утратив способность что-либо понимать, слушался его, как ребенок. В голове у него было полное затмение; он даже боялся спросить Познавшего три мира, что тут произошло, настолько неправдоподобным и опрокидывающим все его представление о мире казалось ему случившееся.
Лишь через некоторое время, уже сидя в удобном кресле у себя за столом, он немножко пришел в себя и уставился на Нианатилоку округлившимися глазами, точь-в-точь как человек, пробудившийся ото сна. Ему страшно захотелось протянуть руку и дотронуться до бурнуса отшельника, чтобы убедиться, что тот и вправду стоит перед ним, а не привиделся, но непонятный стыд удержал его.
Но то ли Нианатилока уловил этот его порыв, то ли почувствовал мысль…
— Ты полагаешь, что чувство осязания достоверней зрения? — промолвил он. — Ведь ты же видишь меня.
— Откуда ты взялся?
— Не знаю, — совершенно искренне ответил индус.
— Как так, не знаешь? — изумился Яцек. — Нет, это совершенно не умещается в голове! Два дня назад, когда я запирал лабораторию, в ней никого не было. Я это совершенно точно помню.
— Еще вчера я был на острове Цейлон вместе со своими братьями.
— Нианатилока, сжалься же надо мной! Скажи правду!
— Я и говорю правду. Сегодня, час, а может, два назад, я молился и вдруг почувствовал, что у тебя в лаборатории происходит что-то ужасное. Несмотря на огромное напряжение воли, я так и не сумел понять, в чем там дело, и не смог на расстоянии предотвратить катастрофу, но в то же время чувствовал, что нельзя терять ни минуты. Весь лоб у Яцека покрылся капельками пота.
— Продолжай! Продолжай!
— Да мне почти и нечего рассказывать. Я затворил все органы чувств, чтобы не мешала кажущность внешнего мира, и пожелал оказаться здесь. Когда же открыл глаза, увидел провод твоего прибора и перерезал его.
— Если бы ты колебался хотя бы долю секунды, то от взрыва превратился бы вместе с домом попросту в ничто.
Нианатилока улыбнулся.
— Не веришь? — бросил Яцек.
— Но разве взрыв твоей машины способен обратить в ничто то единственное, что действительно существует, — Дух?
Яцек промолчал. Он несколько раз потер ладонью лоб, встал и принялся расхаживать по комнате. И, наверное, только через минуту отозвался:
— Сегодня я не способен беседовать с тобой. Слишком большой хаос у меня в голове, и к тому же я просто устал от мыслей. Вчера вечером у меня был странный разговор, и он все не выходит у меня из головы.
Он замолчал, остановился и вдруг резко повернулся к Нианатилоке.
— Послушай! Ответь мне, что такое дух? Я постоянно слышу это слово… Я многое знаю и только о нем одном не имею ни малейшего представления, хотя он мне ближе всего, ведь, в сущности, он является мною! И никто этого не знает и никогда не знал. Неужели же действительно нужно лишь верить в то, что является самым главным, глубинной сутью человека?
— Верить недостаточно, — шепнул Нианатилока, глядя куда-то вдаль. — Нужно непременно знать.
— И ты знаешь?
— Знаю.
— Откуда? Как?
— Потому что хочу.
Яцек разочарованно пожал плечами.
— Мы опять попадаем в порочный круг. У нас с тобой настолько разный образ мышления, что, видно, мы никогда не поймем друг друга. Разве знание может зависеть от воли?
— Оно всегда зависит от воли.
Опять наступило молчание. Яцек уселся за стол и подпер голову руками.
— Странные вещи ты мне толкуешь. Мне трудно принять результаты твоих совершенно непостижимых для меня рассуждений. И однако меня тянет, влечет к себе твое спокойное и уверенное знание, опирающееся на волевой акт. Ответь мне, чем для тебя является дух?
— Дух является тем, что он есть. Все через него начало быть, а без него ничто не начало быть, что начало быть.
Перед глазами Яцека возникла крупная седая голова лорда Тедуина, склоненная над книгой Евангелия от Иоанна.
— И ты о том же… — прошептал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70