– спросила Эннли.
– Понимаете, у нас собирается жить член Парламента, и отцу нужна моя комната, – сказал я. – Я просто буду жить здесь как обычный постоялец, честное слово.
Гирт широко улыбнулся.
– В таком случае добро пожаловать, и ты будешь не обычным постояльцем.
Покажи ему самую лучшую комнату, Кареглазка.
Она повела меня наверх по лестнице и по извилистому коридору к тяжёлой двери с блестящей медной ручкой. Кареглазка распахнула дверь и отступила в сторону, выжидающе глядя на меня.
Первым, что я увидел, была кровать, на которой могло бы свободно разместиться целое стадо локсов. Огромная, с медными украшениями, она, казалось, занимала большую часть комнаты. Справа стоял тяжёлый чёрный комод, а у противоположной стены – деревянный туалетный столик. Я подошёл к окну и выглянул наружу: передо мной открывался вид на рыбный рынок и гавань. Напротив возвышался холм, покрытый деревьями и домами с серыми крышами; его по диагонали пересекала дорога на Палец. Я увидел человека, ехавшего в запряжённой локсом повозке по пологому склону; верхом на локсе сидел лорин.
Я снова повернулся к Кареглазке.
– Отличная комната, – сказал я. – Я проверю, чтобы твоим родителям хорошо заплатили.
– Не думаю, чтобы их это особенно беспокоило, – ответила она. – Они рады, что ты будешь здесь жить.
Мы сели на кровать и подпрыгнули несколько раз, потом поцеловались.
– Я люблю тебя, Кареглазка, – впервые сказал я.
Она смотрела на меня, и лицо её было неописуемо прекрасным.
Послышались шаги на скрипучей лестнице. Мы отскочили друг от друга. В комнату вошла Эннли.
– Что ж, вы оба явно выглядите счастливыми, – с тревогой сказала она.
– Тебе нравится комната, Дроув?
– Это лучшая комната из всех, которые я когда-либо видел. Вы уверены, что я могу здесь жить?
– Если она подходит для Регента, то подойдёт и для тебя, – рассмеялась она.
– Я тебе не говорила, – улыбнулась Кареглазка, – на случай, если это тебя отпугнёт. Здесь спал Регент, когда как-то раз был в Паллахакси.
– Гм… – я посмотрел на кровать с некоторым благоговейным трепетом.
Интересно, о чём думал Регент, когда лежал на ней, и что ему снилось, когда он спал? Стояла ли за дверью охрана? Не подумал ли он, что Кареглазка – самая красивая девушка во всём Эрто? И если так, решил я, то я убил бы этого грязного мерзляка…
– Конечно, я об этом почти ничего не помню, – сказала Кареглазка. – Мне тогда было всего три года.
Я рассмеялся.
Позже, после того как у Эннли и Кареглазки состоялся какой-то личный разговор матери с дочерью, мы с Кареглазкой направились через рыбный рынок к монументу. Камни под ногами были скользкими от рыбьей чешуи и воды, и мы держались за руки, чтобы не упасть.
– Что тебе сказала твоя мать? – спросил я.
Она остановилась, облокотилась на ограждение и уставилась на густую воду внизу. Там плавал обычный набор странных предметов: обрывки верёвок, поплавки от сетей, дохлая рыба, намокшая бумага. Даже в отбросах гавани Паллахакси есть что-то романтическое. Кареглазка переоделась в жёлтый свитер и голубые джинсы, и я могу поклясться, что она была ещё прекраснее, чем обычно. Я не знал, любовь ли была тому виной, или что-то ещё.
– Мама сказала, что это нехорошо, когда я вместе с тобой в спальне, – сказала она. – Тогда я сказала, что спальня ничем не отличается от любой другой комнаты, верно? Так или иначе, кончилось всё тем, что я обещала не заходить в твою комнату от захода до восхода солнца – по-видимому, это опасное время.
– Угу, – я был разочарован.
– Но мама простодушна, и она забыла взять с меня обещание, чтобы ты не заходил в мою комнату.
– Отлично. – Мне хотелось сменить тему. У меня было такое чувство, что события в этом направлении выходят из-под моего контроля. – Что будем делать сегодня?
– Зайдём к Ленте?
– Слушай, почему бы ради разнообразия не обойтись без Ленты? Думаю, сегодня у неё в гостях Вольф, так что с ней всё в порядке. Давай возьмём мою лодку.
Кареглазка с энтузиазмом согласилась, и мы вошли в мастерскую Сильверджека. Самого его нигде не было видно, так что мы направились прямо к причалу. Вскоре мы уже спустили лодку на воду и выплыли в гавань.
Кареглазка лежала на носу, а я сидел на руле. Почти всё время мы не отрывали взгляда друг от друга, и мне часто приходилось резко менять курс, чтобы в кого-нибудь не врезаться.
Люди махали нам с набережной и звали нас по имени с других лодок, и впервые я понял, насколько мы бросаемся в глаза, насколько люди обращают внимание на сына парла и дочь хозяина гостиницы, постоянно пребывающих в обществе друг друга. В своё время это могло ввергнуть меня в крайнее смущение, но теперь я обнаружил, что рад этому и даже горжусь, что меня видят в обществе прекрасной девушки.
Мы вышли во внешнюю гавань и поплыли параллельно волнолому.
– Я останусь на всю зиму, – уверенно сказал я.
– Теперь я всё время буду здесь, после того как…
– Снова вернулись тяжёлые мысли…
– Мне было очень жаль услышать про Алику, – мягко сказала она.
– Всё нормально. Теперь мой дом здесь… Мы обогнули конец волнолома и направились в сторону Пальца.
– Дроув… – сказала Кареглазка после долгого молчания. – Мне кажется, в Паллахакси что-то затевается. Думаю, я должна тебе об этом сказать. Сегодня утром люди в «Груммете» говорили, что здесь собираются жить члены Парламента, а многие утверждали, что этого нельзя допустить.
Они говорили, что если депутаты будут болтаться здесь со своими привилегиями, не обращая внимания на нормированное распределение и комендантский час, они очень скоро могут оказаться покойниками. Я знаю, что это ужасно, но я должна была тебе об этом сказать.
– Все настолько плохо? – Горожане помалкивали в моём присутствии, ошибочно полагая, что всё передаётся моему отцу.
– Думаю, достаточно серьёзно. Меня лично не слишком волнуют депутаты, но ты говорил, что один из них собирается жить у твоих родителей. Мне бы не хотелось, чтобы что-нибудь случилось с твоей матерью или отцом.
Я мог бы выдать в ответ кучу циничных замечаний, но сдержался.
Кареглазка была слишком хорошо воспитана, чтобы меня понять.
– Смотри! – показал я. – Там, в камнях. – Что-то большое медленно покачивалось на волнах у кромки воды.
– Ой… – Кареглазка отвела взгляд.
Я подплыл ближе. Камни здесь были иззубрены, и, хотя вода стояла почти неподвижно, я опасался пропороть лодку о какой-нибудь выступ. На поверхности плотной воды головой вниз плавало тело.
– Это лорин, – сказал я.
– Кто же на это решился?! Что будем делать, Дроув?
Я пытался собраться с мыслями, когда послышался странный свистящий звук, и часть скалы над нами с грохотом обрушилась вниз, упав в воду с мягким всплеском, от которого даже не пошли волны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39