Карлсон пробормотал код в уникомп. Чтобы их забрали, следовало условиться с базой.
Вертушка появилась с северо-востока, как раз перед полуднем, когда орбитальные соглядатаи осматривали другие участки планеты. Она была заметного ярко-желтого цвета, с зеленой надписью по обоим бортам «САФАРИ С НЕБА».
Летающая платформа при приземлении подняла столб пыли. Двигатель сбавил обороты до отметки «самый малый», из кабины выпрыгнул пилот и сразу пригнулся, чтобы не остаться без головы, попав под удар вращающихся лопастей.
Вдвоем они загрузили гепардов и ребенка. Из тел животных Карлсон вырезал радиомаячки-автоответчики – жалко было повреждать мех, но ничего не поделаешь. Позднее он забросит их в гущу кустарника. Сигналы исчезнут с экранов полиции Экобаланса, и, если повезет, там посчитают, что гибель гепардов вызвана естественными причинами. Пилот был предупрежден, что ему придется взять на борт ребенка, и не собирался перечить Карлсону. В конце концов, это проблема Охотника. Не имело никакого значения, что мальчишка видел лицо пилота, поскольку вскоре от него отделаются.
Карлсон еще плохо знал правила игры и даже не догадывался, что подобное случалось не раз. Детей вывозили из страны тем же маршрутом, что и убитых животных. Пилот понятия не имел, что с ними делали дальше, но был уверен, что никогда их больше не увидит. Его работа – доставить груз куда положено. После этого он поставит вертолет в ангар в неком безопасном месте и перепрограммирует цвет корпуса снова в хаки. «САФАРИ С НЕБА» – известная туристическая фирма, основанная в Претории, но вертолет не имел к ней никакого отношения. Это была корейская копия одной из их машин марки «Фрэнклин П-45а», оборудованная устройством военной интеллектуальной раскраски типа «хамелеон».
Вертолет взмыл вертикально, покружился и пошел зигзагом к границе с Мозамбиком. Если бы кто-нибудь увидел эту картину на радаре или воочию, то предположил бы, что летчики ищут дикую живность, чтобы развлечь пассажиров-туристов.
Карлсон был доволен, теперь его мысли занимало решение лишь одной задачи: до того как нагрянет полиция Экобаланса, Убраться отсюда как можно дальше. Он проверил уникомп, подтвердил свои координаты и, насвистывая, отправился в путешествие по вельду.
Глава 8
Демократическая республика Свободный Китай, 2210-й
Демократическая республика Свободный Китай не была ни демократической, ни свободной. Не была даже республикой. И, тем не менее, это был, несомненно, Китай, вернувшийся к древним традициям независимой нации. Самая большая политическая единица с единым языком, составляющая две пятых населения Земли, вероятно, производила больше всех остальных стран валового национального продукта, но никаких официальных данных на сей счет не существовало – китайская экономика была закрыта для посторонних, поскольку правящие классы исповедовали политику протекционизма. Когда Пауза пустила корни на остальной части планеты и технология топталась на месте полстолетия, Китай, чтобы этого избежать, обратился к внутренним резервам и старым традициям – перекрыл границы.
Ко всему прочему Свободный Китай стал еще и самым большим мегаполисом на планете. Непрерывная цепь плотно расположенных кварталов протянулась полумесяцем от Шэньяна на северо-востоке через Пекин и затем на юг к Ксучжоу и Нанкину, чтобы встретиться со вторым обширным полумесяцем, исходящим из Шанхая. Между ними располагались многочисленные поселения, все это связывало вместе ленточки коммуникаций, которые выросли вдоль рек, каналов и магистралей. И все же даже самые плотные скопления высотных башен никогда не были удалены от областей интенсивного сельского хозяйства. На фотографиях спутников Китай выглядел скорее композицией Джексона Поллака, нежели страной.
Когда остальная часть мира, принявшая название Экотопии, оправилась от безумия Паузы и принялась восстанавливаться, исповедуя принципы малочисленности населения и технологий, не способствующих загрязнению окружающей среды, Свободный Китай безвозвратно встал на противоположные рельсы. Экотопия делала все возможное, чтобы найти разумный способ объединить прогресс и экологию. Следовательно, роботизация производства, начатая в конце двадцатого столетия, пропустившая ошеломляющий удар в двадцать первом и неудержимо рвущаяся вперед в двадцать втором, не столько извратила экономику, сколько приуменьшила ее значение, а то и вовсе перестала обращать на нее внимание. «Законы» спроса и предложения, а также уменьшения прибыли ныне рассматривались как временные недоразумения, основанные на ограничении рабочей силы и психологии собственности. В то время, когда Экотопия настаивала на малочисленности населения при высоком уровне жизни и глобальной динамике свободно циркулирующего капитала, потомственная синкретическая идеология Свободного Китая вела его в другом направлении. Исторически китайцы всегда стремились к изоляционизму и загадочности, поэтому в двадцать втором веке нашей эры они относились к внешнему миру с тем же безразличием, как и в двадцать втором столетии до рождества Христова.
Свободный Китай стал бесконечным пригородом, «Страной-муравейником» (этот термин вышел из теории сложных систем, когда почти один и тот же шаблон повторялся миллиард раз: на каждом уличном перекрестке, в каждом правительственном учреждении, на каждом вокзале, в каждом уличном продавце с самодельной тележкой). Грубо говоря, Китай представлял собой структуру, в которой лишь незначительное число субъектов жило впроголодь, а организованная преступность никогда не была достаточно организованной, чтобы представлять серьезную угрозу, и это способствовало укреплению государства, где материальные ценности по большей части находили законных хозяев – если, само собой разумеется, по дороге не были растащены, потеряны или уничтожены волей Провидения или отдельных граждан.
Однако какой бы простой ни казалась структура, объяснить ее функционирование в двух словах невозможно. Не потому, что не было никакого правительства: наоборот, правительств было множество, в каждом географическом поясе, в каждом городе, в каждом квартале, где действовали различные и зачастую противоречащие друг другу законы. И хотя эти законы базировались на твердых юридических нормах, отсутствовала координация внесения изменений, что создавало такую путаницу, что даже юридические компьютеры не всегда могли связать концы с концами. Структура работала, но работала подобно всеобъемлющему, многостороннему природному явлению, не похожему на строгую иерархию закона и порядка. И, подобно природному явлению, порядок так или иначе возникал в результате нескончаемого потока случайных причин и следствий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136