Со временем к танцам привыкли и уже не реагировали на них так остро. На этой же площадке устраивали концерты художественной самодеятельности, и сюда стекалось много народу. Легко прочитывался главный подтекст подобных вечеров: мы очень многое можем, даже в таких вот обстоятельствах.
Сегодня Буков получил официальное приглашение в честь годовщины Международного Фронта Врачей. Неужели минуло уже четверть века после того страшного года, когда мир облетел выпущенный из бутылки джин «БД» и врачи всех стран дали клятву совместно сотрудничать?
В кабинет постучали. Вошла Ирма.
— Ты не очень занят? Дал бы хоть почитать, что там Айка нафантазировала.
— Зачем?
Лицо Ирмы в последнее время осунулось, постарело. Небось вкалывает на всю катушку.
— Ты хоть отпуск себе устраиваешь? Когда последний раз отдыхала?
— Не все ли равно. — Она безразлично махнула рукой.
Он подошёл к ней, притронулся к плечу.
— На концерт идёшь?
— Конечно. Айка сказала, будет что-то интересное. С некоторых пор она стала скрытной и это меня тревожит. А тут ещё парень… И откуда взялся?
— Ничего страшного.
— Тебя совсем не волнует, что будет с твоей… с моей дочерью?
— Идём, уже все собрались. — Он взял её под локоть, и они вышли из кабинета.
Выстроившийся на колясках духовой оркестр грянул марш, давая знать, что праздник начался. К площадке подъезжали опоздавшие, пристраиваясь к третьему ряду колясочников, окруживших пятачок сцены. Гости сидели отдельно на скамейках, расставленных по бокам сцены, с плакатами на ней: «Приветствуем МФВ!» и «Умей радоваться препятствиям!»
Ирма с Буковым прошли сквозь узкий проход между колясками и сели. Оба искали глазами Айку.
— Вон она, — нашёл Буков. — Во втором ряду слева.
Ирма помахала дочке, отметив, что в розовой блузке с воланчиками она выглядит свежо и нарядно.
Оркестр смолк. На сцену выехал Пит Тэйбл. Как всегда, с холодноватым достоинством на лице, Пит уже было собрался открывать вечер собственным стихотворением, когда микрофон в его руке застыл, а глаза устремились куда-то поверх голов собравшихся. За его взглядом проследили, стали оборачиваться. По главной аллее к площадке ехал всадник на вороном коне.
— Это же Айкин друг! — встрепенулась Ирма. Гали издали увидел, что привлёк внимание, поэтому скрываться было поздно. С досадой подумал, отчего Айка не пригласила его на концерт? Сдвинул коленями Орлика, натянул уздечку и, вспомнив, как в детстве ездил на скакуне деда Карима, понёсся прямо к площадке. Приблизившись, встал во весь рост на стременах, погоняя коня, трижды проскакал вокруг площадки. Кто-то зааплодировал, засвистел.
Ирма оглянулась на Айку. Та сидела, прижимая ладони к горящим щекам и поворачивая голову вслед за галопирующим всадником.
— Ну и парень! — вздохнула Ирма.
Сделав третий круг, Гали унёсся по аллее в глубь парка. За ним бежал разъярённый сторож с бамбуковым удилищем вместо палки. Переглянувшись, Ирма и Буков вновь посмотрели на Айку. Она вытянула шею в ту сторону, куда скрылся всадник, лицо её пылало. Должно быть, догадывалась, что он скоро вернётся, потому что вдруг успокоилась и, положив руки на подлокотники коляски, повернулась к сцене.
Пит наконец начал читать стихотворение, все внимание переключилось на него, и никто, кроме Айки, не заметил, как через несколько минут смуглый парень в белой рубашке, тот, что так лихо промчался на скакуне, скромно присел на крайнюю скамейку.
На сцене декламировали, пели под гитару, читали монологи из пьес. Гали следил за самодеятельностью одним глазом — она в общем-то отличалась от обычной лишь тем, что артисты на костылях и в колясках. Не меньшее внимание притягивал строй колясочников — зрителей: Гали никогда не видел их сразу в таком количестве. Не верилось, что эти юноши и девушки обездвижены. Рядом с Айкой какой-то тип в очках. Небось, учится в институте, болтает на языках. Они тут все полиглоты и эрудиты. Будь он парализован, тоже поумнел бы. Но зачем ему ум без ног, хотя и не дают они покоя, ищут приключений и напастей. Недавно опять залетел в историю, из которой надо поскорей выбираться, иначе худо будет. А все Пашка — вновь связался с этими подонками фортиусами, на штанах коричневую булавку носит. Допрыгается. Суётся с разговорами об Айке, похохатывает, так и просится на зубодробилку.
— Товарищи! — Длинный парень на костылях обвёл присутствующих внимательным взглядом, на его худом лице мелькнула лукавая усмешка. — А сейчас перед вами выступят наши санаторские фокусники.
Никакие это оказались не фокусы, за исключением первого номера, когда девушка на коляске, похожая хрупкостью и мелкими чертами лица на Айку, ловко начала вынимать из широких рукавов блузы разноцветные ленты, бумажные гирлянды, фонарики, а потом ещё и трех голубей. Затем санитар вынес на сцену квадратный столик и поставил на него смешного клоуна из папье-маше в красных штанах и жёлтом колпачке. К столику подъехал на коляске широкоплечий блондин, близоруко прищуренными глазами прицеливаясь взглядом в клоуна. Под его взглядом игрушка вздрогнула и запрыгала по столу, пока не слетела с него на пол. Какой-то миг зрители недоуменно молчали, затем разразились аплодисментами. Санитар поднял клоуна, дал его рассмотреть сидящим в первом ряду и вновь поставил на стол. Парень опять устремил на игрушку взгляд, и та вновь слетела со стола.
— За капроновую нитку дёргает! — не поверил кто-то.
— Дайте коробок спичек, косынку или ещё что-нибудь, весом не более двухсот граммов, — попросил парень.
Со скамьи поднялась медсестричка, положила па стол соломенную шляпку, встала рядом, чтобы внимательно проследить за артистом. Шляпку тут же будто ветром сдунуло на пол. На стол понеслись расчёски, листы бумаги, губная помада, кошельки, и снова все было сметено на пол.
Следующий номер был аналогичен предыдущему, но более впечатляющ тем, что исполнила его тщедушная маленькая девушка, почти девочка, утопающая в коляске. Тот же клоун стоял перед ней на столике. Она откинулась на спинку коляски и без видимого напряжения стала рассматривать игрушку, которая вдруг медленно оторвалась от стола и зависла над ним сантиметрах в пяти-семи. Все дружно ахнули, и клоун осторожно опустился на место.
Гали смотрел на этих обездвиженных, беспомощных и могучих людей и удивлялся: «Кто бы мог подумать, что у таких немощных столько энергии…»
«Дух, дух в нас ещё заперт, — потрясение размышлял Буков. — Но что мешает нам расковать его, что препятствует этим больным, обладающим такими удивительными качествами, излечить своё тело?»
— Лучше бы эти голубчики поднатужились, взялись за руки да встали с колясок, — сказал он Ирме, все ещё не оправившись от изумления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71