Лично мне кажется, что художник ему бы очень пригодился – особенно художник с именем. Твои известность, слава, связи в мире искусства могли бы служить превосходным прикрытием для оперативной работы.
Бью чуть заметно поморщился.
– По-моему, ты слишком много общаешься с копами, – сказал он.
– Ну и что? – удивилась Мэгги.
– А то, что ты начала думать, как они.
Мэгги хотела обидеться за товарищей, но передумала.
– Опять увиливаешь, – сказала она строго. – Отвечай на вопрос: почему ты отказался?
Бью пожал плечами.
– Давай считать, что тогда был не самый удачный момент, ладно?
Мэгги нахмурилась.
– Надеюсь, ты сделал это не из-за меня?
Бью всегда был с ней откровенен, особенно когда Мэгги загоняла его в угол.
– Не совсем. Но ты подходишь Бишопу лучше, чем я. Художник-эмпат, особенно имеющий опыт работы в полиции, гораздо ценнее художника-ясновидящего. Кроме того, я знал, что сначала ты должна закончить все дела здесь, а раз знал я – знал и он.
– Должно быть, Бишоп действительно сильный телепат.
– О да, очень сильный. К тому же я слышал, что в последнее время его возможности возросли.
– Это почему?
– Он женился на такой же сильной телепатке, и теперь они работают в паре.
– Интересно, где ты мог это слышать? Может, ты получил послание по психопочте?
Бью ухмыльнулся.
– Я давно тебе говорил: жизнь сложна и все в ней взаимосвязано.
– Ах да! – Мэгги поморщилась. – Я помню, ты что-то бормотал о степени связности и разделенности. «Я знаю тебя», «ты знаешь меня» и еще что-то в том же духе.
– Вот-вот. – Бью кивнул. – Я знаю тебя и через тебя – всех, кого ты знаешь. Логично, разве нет?
Мэгги уже не раз слышала эту теорию.
– Гм-м… – проговорила Мэгги.
Бью улыбнулся:
– Ладно, не обращай внимания. Расскажи лучше, какие у тебя планы на сегодня?
Мэгги машинально посмотрела на часы:
– Примерно через час я собираюсь еще раз побеседовать с Эллен Рэндалл. Потом мне нужно навестить Холлис и убедиться, что у нее все в порядке. После этого я, видимо, поеду в участок, чтобы узнать, что моим коллегам удалось узнать о круге общения Тары Джемисон.
– Тебе не следует оставаться одной, Мег.
Мэгги с трудом справилась с дрожью, пробежавшей по всему телу, и ответила как могла спокойно:
– Ты же знаешь, лучше всего мне работается, когда меня никто не отвлекает.
– Этот случай особый. Теперь тебе небезопасно быть одной.
Она слегка пожала плечами:
– Я очень осторожна.
– Да?
Мэгги выдавила улыбку, от души надеясь, что та выглядит достаточно убедительно.
– Разумеется, я осторожна! Кроме того, тебе отлично известно, что прятаться все равно бесполезно. Я должна сделать все, что в моих силах, чтобы остановить это чудовище!
– Должна, не спорю, но только не одна. Ты обязана использовать все средства, все возможности, которые дает тебе ситуация.
– Некоторые возможности мне только мешают. – Мэгги задумчиво покосилась на блокнот для набросков, лежавший у нее на коленях. – Главная ирония заключается в том, что монстр, которого я должна остановить, и является главной причиной, по какой я пришла к тебе, по крайней мере в этот раз. Мне даны редкие способности, которые помогли мне остановить многих, но именно с ним они оказались бессильны. Я не вижу его, Бью! Я так же слепа, как и его жертвы.
– У этого тоже должна быть своя причина.
– Причина? Я, кажется, знаю одну. Вселенная решила дать мне щелчок в нос, чтобы я не очень зазнавалась.
Бью улыбнулся:
– Может быть. Я всегда подозревал, что существует космическое чувство юмора.
– Если даже так, то это скорее злая насмешка. То, что я говорю, – не смешно!
– Я знаю, Мэгги. Но ты забыла о том, что вселенная очень велика и сложна. И она вся соткана из множества вещей и процессов, которые влияют друг на друга, взаимодействуют друг с другом бесконечное число раз. Проще говоря, любая, самая ничтожная часть так же важна для огромного целого, как целое – для части. И дело тут не только в Окулисте, в его жертвах или в твоих друзьях.
– И не только во мне.
Он кивнул.
– И не только в тебе.
Мэгги немного помолчала, потом сказала сухо:
– Спасибо, Учитель.
– На здоровье, Кузнечик.
Мэгги невольно улыбнулась:
– Ладно, я постараюсь помнить о необъятности вселенной, пока буду работать в своем маленьком уголке. Может, дашь еще какой-нибудь совет?
– Не забывай чистить зубы после каждого приема пищи.
– Знаешь, – задумчиво проговорила Мэгги, – иногда твои шутки бывают совсем не такими смешными, как тебе, очевидно, кажется.
– Не смешными? Что ж, кто не рискует…
– …Тот не сидит в тюрьме.
– Ты злишься, потому что не получаешь никаких сообщений по психопочте. А ведь так приятно первой узнать новости, особенно для женщины! – Его улыбка неожиданно стала чуть более напряженной. – Скажи, Мэгги, я был прав насчет Джона Гэррета?
Мэгги встала и некоторое время просто смотрела на него, потом ее губы едва заметно дрогнули.
– Да, ты был прав.
– Судьба?
– Судьба. – Она еще немного помолчала. – Ну ладно, Бью, до встречи.
Она ушла, а Бью еще долго сидел неподвижно, глядя в пространство перед собой. Потом он поднялся и с видимой неохотой подошел к большому холсту, который стоял у стены, накрытый куском плотной материи. Мэгги его даже не заметила.
Взяв холст, Бью водрузил его на мольберт, отступил на полшага назад, глубоко вздохнул и решительным движением сбросил покрывало.
Его привычный глаз сразу заметил и виртуозную технику, и бесспорное мастерство, с которым была выполнена работа. Картина, несомненно, была одной из лучших, что когда-либо выходили из его мастерской. Но он подумал об этом лишь мельком, потому что не это было главным. В следующее мгновение он разглядел расплывчатые, смутные, но вполне узнаваемые лица и тела и впился в них взглядом. Это были женщины, запертые в мрачном узилище страдания и боли. Их руки в отчаянии тянулись к зрителю, взывая о помощи; глаза с пустыми глазницами были широко раскрыты, губы изогнулись в беззвучной мольбе.
Потом Бью увидел руки, которые пытали и мучили несчастных женщин. Руки, сжатые в кулаки, руки с ножами и скальпелями, руки с дубинками, веревками и тонкими стальными прутьями, руки, которые тянулись к женщинам, словно собирались затащить их как можно глубже – на самое дно этого пугающего ада.
Долго, очень долго Бью стоял не шевелясь. Он смотрел на картину, впитывая в себя каждый мазок, каждую малозаметную деталь. Не обращая на подступившую к горлу тошноту, он смотрел и смотрел, пока не убедился, что все омерзительные подробности запечатлелись у него в мозгу.
Потом он подошел к стеллажам и, взяв нож для разрезания холста, медленно и методично разрезал на мелкие кусочки лучшую из написанных им картин.
– Только не сейчас, – пробормотал он в тишине студии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98