Куда б ты думал? К нашей с ним тюрьме. К клеткам. Потому как вспомнил я, что оттуда видел подход к стене, окружающей Обитель. Уж со всех сторон Обитель «боги» окружить не могли, а через стену эту в три роста мне перелезть – что высморкаться. Ну и этого перетащу как-нибудь. Двое зрячих заодно – это, знаешь ли, сила в стране слепых. А вот полупомешанное состояние моего друга мне совсем не нравилось. Надо, думаю, приводить его в чувство.
Я думал, что помню дорогу до клеток. Однако пришлось поплутать по пустой Обители. Но наконец вышли. И тут я прижал Везунчика к стене, развернул лицом к себе и… и сам чуть разума не лишился…
* * *
Конан прижал Везунчика к стене, развернул лицом к себе и заглянул ему в глаза. Только сейчас, наконец оказавшись на свету, он впервые увидел какие у того глаза.
Голубые.
Полыхающе-голубые. Небесного цвета.
Такие же, как у киммерийца Конана.
«Неужели он? – вспыхнуло в мозгу ослепительным пламенем. – В придачу тоже вор… И я должен что-то забрать у него?!.»
Они разглядывали друг друга. Везунчик вдруг провел ладонью по своему лицу, затем ощупал лицо Конана. Судорожно сглотнул. Едва слышно, со всхлипом спросил:
– Почему… они это делали?
Киммериец понял, что затмение покидает мозг слепого вора.
– Им хотелось быть богами, чем-то превосходить вас и при этом не бояться. Вот и придумали…
– А ты – не бог?
– Ну, какой я бог! («Так что, он – или не он?!.») Человек, такой же, как и ты. Конан из Киммерии. Вряд ли боги вообще спускаются на землю. Что им здесь делать?
– И… куда мы сейчас?
– Мы двинем к тюрьме. К нашим клеткам. От них есть проход в сторону стены, окружающую Обитель. Смотри, оглядывайся и думай, где нам раздобыть веревку.
– А чего тут думать, это я и так знаю. На колодезном вороте. Колодец недалеко отсюда. Кто, ты думаешь, для них воду доставал? Сами они что ли, думаешь, ворот вертели? И Коэн этот твой, удачи ему в другой жизни, сам, гадюка, никогда…
– Тогда хватит болтать, Везунчик, пошли. Стой, чуть не забыл. Когда мы выйдем…
Они стояли у порога широко распахнутой двери, выводящей под открытое небо, во внутренний двор, где размещалась тюрьма. Слепящий диск светила был отсюда не виден, но именно солнца и испугался Конан. Одно дело факельный свет, коридорный сумрак, другое – солнечные лучи.
– Когда мы выйдем, прикрой глаза ладонью. Потом отнимай ее от глаз по чуть-чуть. Если почувствуешь резь или боль, сразу закрывай глаза. Все понял?
Они вышли во дворик, и солнце обрушилось на Конана ливнем раскаленных стрел. Подошли к знакомой калитке, через которую вводили и выводили пленников. Везунчик так и держал ладонь козырьком над глазами.
– Там, за стенкой, наши клетки, – показал Конан и вытер пот со лба. – Теперь ты веди. Веди к колодцу.
Везунчик закрыл глаза. Он помнил дорогу только ушами и ногами. Сейчас зрение мешало ему. Вор постоял, сосредоточился и уверенно двинулся вдоль невысокой стены, отделяющей клеточный городок от остального мира. Конан, опять превратившись в ведомого, шел позади.
Щурясь от солнца, варвар смотрел на жилистую шею вора и клочковатую поросль на его голове. «Похоже на то, что и он может оказаться моим сродственником. Теперь я у него должен украсть самое ценное? И что это будет? Даденный мною же кинжал? Старые судимости? Зарытый где-то клад? Что у этих нищих может быть ценного? Кром, помоги…»
Они повернули за угол, и в оглушительном сиянии дня Конан увидел колодец. Везунчик – пока нет, он двигался по памяти, на ощупь. Ему придется долго привыкать пользоваться одновременно ушами и глазами.
У колодезного сруба Везунчик вновь поднес руку к глазам, открыл веки. И постепенно стал отводить ладонь от лица.
– Не смотри на солнце – это такой яркий желтый шар наверху… – предупредил киммериец. – Хотя откуда тебе знать, что такое «желтый»… – Во рту вдруг пересохло. Захотелось забраться в колодец и окунуться в ледяную воду.
На солнце Везунчик не смотрел, но увидел простершийся над головой голубой океан в белых пенистых клочках.
– Эт-то еще что такое?..
– Небо, – объяснил варвар. – Тяни на себя веревку, не стой.
– Я вырву «богам» их гнилогнои, – помолчав и не отводя взора от бездонной синевы над головой, тихо пообещал вор…
…Для варвара, уроженца горной страны Киммерии, вскарабкаться по такой стене было не просто легко, а легко до удовольствия. И удовольствие было бы вдесятеро большим, если бы не палящий зной. А ведь еще не полдень. Да, денек обещает быть жарким, во всем смыслах…
Прежде чем оседлать гребень, Конан сторожко огляделся, то и дело утирая пот с лица. Солнце жарило как горн кузнеца. «Что ж такое, не заболел ли я? – с беспокойством подумал северянин. – По ночам в клетке было прохладно, неужели продуло?..»
Они находились с противоположной Воротам стороны, потому его ничуть не удивило отсутствие кого бы то ни было в обозримой близи снаружи Обители. Теперь на колодезной веревке предстояло втаскивать Везунчика. Конан как смог объяснил, что от того требуется, но вот что выйдет на практике…
А вышло так, что киммериец был весьма удивлен. Вор по имени Везунчик, который, по его собственным уверениям, преодолевал только стены города по пояс высотой, вскарабкался наверх, как белка по стволу. Будто что-то ему подсказывало, куда поставить ногу, за что ухватиться. Веревка оказалась, в общем-то, и не нужна.
А спуск прошел еще проще, чем подъем.
– Куда теперь? – с опаской спросил Везунчик по ту сторону Обители.
Конан посмотрел на небо, в котором разливалась невыносимое сияние, и представил себе, что видит его впервые в жизни.
Представлялось с трудом. Зато прекрасно было понятно желание вора расквитаться с «богами»…
И в самом деле: куда теперь? Погоня за беглецами продолжается, «боги» в ярости, слепые, но великолепно слышащие горожане все вышли на охоту за еретиками, а прозревший Везунчик для варвара сейчас только обуза: Везунчик сейчас – больше чем когда-либо – похож на слепого котенка…
Но и расставаться с ним нельзя, – пока Конан не выяснит, что именно является для него самым ценным в этой жизни.
Впрочем, северянин уже и сам догадывался – что. Он просто гнал от себя эту мысль.
Зрение, вот что. Нет сомнений.
Дав, он теперь должен отобрать у Везунчика глаза, чтобы вернуться обратно и вернуть себе мужество.
Но…
Но ведь один уже прозрел. Камень уже сдвинулся с горы и вот-вот неминуемо покатится вниз, увлекая за собой десятки и сотни других камней и камушков. Превращаясь в такой камнепад, перед которым не устоит ни один бог. Еще немного, и сдержать лавину будет уже невозможно. Еще немного…
Солнце печет, обливает потоками кипящего воздуха…
Да пропади ты пропадом, бог по имени Бел, не до тебя сейчас…
– Послушай меня, – решился наконец киммериец и повернул к вору блестящее от пота лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Я думал, что помню дорогу до клеток. Однако пришлось поплутать по пустой Обители. Но наконец вышли. И тут я прижал Везунчика к стене, развернул лицом к себе и… и сам чуть разума не лишился…
* * *
Конан прижал Везунчика к стене, развернул лицом к себе и заглянул ему в глаза. Только сейчас, наконец оказавшись на свету, он впервые увидел какие у того глаза.
Голубые.
Полыхающе-голубые. Небесного цвета.
Такие же, как у киммерийца Конана.
«Неужели он? – вспыхнуло в мозгу ослепительным пламенем. – В придачу тоже вор… И я должен что-то забрать у него?!.»
Они разглядывали друг друга. Везунчик вдруг провел ладонью по своему лицу, затем ощупал лицо Конана. Судорожно сглотнул. Едва слышно, со всхлипом спросил:
– Почему… они это делали?
Киммериец понял, что затмение покидает мозг слепого вора.
– Им хотелось быть богами, чем-то превосходить вас и при этом не бояться. Вот и придумали…
– А ты – не бог?
– Ну, какой я бог! («Так что, он – или не он?!.») Человек, такой же, как и ты. Конан из Киммерии. Вряд ли боги вообще спускаются на землю. Что им здесь делать?
– И… куда мы сейчас?
– Мы двинем к тюрьме. К нашим клеткам. От них есть проход в сторону стены, окружающую Обитель. Смотри, оглядывайся и думай, где нам раздобыть веревку.
– А чего тут думать, это я и так знаю. На колодезном вороте. Колодец недалеко отсюда. Кто, ты думаешь, для них воду доставал? Сами они что ли, думаешь, ворот вертели? И Коэн этот твой, удачи ему в другой жизни, сам, гадюка, никогда…
– Тогда хватит болтать, Везунчик, пошли. Стой, чуть не забыл. Когда мы выйдем…
Они стояли у порога широко распахнутой двери, выводящей под открытое небо, во внутренний двор, где размещалась тюрьма. Слепящий диск светила был отсюда не виден, но именно солнца и испугался Конан. Одно дело факельный свет, коридорный сумрак, другое – солнечные лучи.
– Когда мы выйдем, прикрой глаза ладонью. Потом отнимай ее от глаз по чуть-чуть. Если почувствуешь резь или боль, сразу закрывай глаза. Все понял?
Они вышли во дворик, и солнце обрушилось на Конана ливнем раскаленных стрел. Подошли к знакомой калитке, через которую вводили и выводили пленников. Везунчик так и держал ладонь козырьком над глазами.
– Там, за стенкой, наши клетки, – показал Конан и вытер пот со лба. – Теперь ты веди. Веди к колодцу.
Везунчик закрыл глаза. Он помнил дорогу только ушами и ногами. Сейчас зрение мешало ему. Вор постоял, сосредоточился и уверенно двинулся вдоль невысокой стены, отделяющей клеточный городок от остального мира. Конан, опять превратившись в ведомого, шел позади.
Щурясь от солнца, варвар смотрел на жилистую шею вора и клочковатую поросль на его голове. «Похоже на то, что и он может оказаться моим сродственником. Теперь я у него должен украсть самое ценное? И что это будет? Даденный мною же кинжал? Старые судимости? Зарытый где-то клад? Что у этих нищих может быть ценного? Кром, помоги…»
Они повернули за угол, и в оглушительном сиянии дня Конан увидел колодец. Везунчик – пока нет, он двигался по памяти, на ощупь. Ему придется долго привыкать пользоваться одновременно ушами и глазами.
У колодезного сруба Везунчик вновь поднес руку к глазам, открыл веки. И постепенно стал отводить ладонь от лица.
– Не смотри на солнце – это такой яркий желтый шар наверху… – предупредил киммериец. – Хотя откуда тебе знать, что такое «желтый»… – Во рту вдруг пересохло. Захотелось забраться в колодец и окунуться в ледяную воду.
На солнце Везунчик не смотрел, но увидел простершийся над головой голубой океан в белых пенистых клочках.
– Эт-то еще что такое?..
– Небо, – объяснил варвар. – Тяни на себя веревку, не стой.
– Я вырву «богам» их гнилогнои, – помолчав и не отводя взора от бездонной синевы над головой, тихо пообещал вор…
…Для варвара, уроженца горной страны Киммерии, вскарабкаться по такой стене было не просто легко, а легко до удовольствия. И удовольствие было бы вдесятеро большим, если бы не палящий зной. А ведь еще не полдень. Да, денек обещает быть жарким, во всем смыслах…
Прежде чем оседлать гребень, Конан сторожко огляделся, то и дело утирая пот с лица. Солнце жарило как горн кузнеца. «Что ж такое, не заболел ли я? – с беспокойством подумал северянин. – По ночам в клетке было прохладно, неужели продуло?..»
Они находились с противоположной Воротам стороны, потому его ничуть не удивило отсутствие кого бы то ни было в обозримой близи снаружи Обители. Теперь на колодезной веревке предстояло втаскивать Везунчика. Конан как смог объяснил, что от того требуется, но вот что выйдет на практике…
А вышло так, что киммериец был весьма удивлен. Вор по имени Везунчик, который, по его собственным уверениям, преодолевал только стены города по пояс высотой, вскарабкался наверх, как белка по стволу. Будто что-то ему подсказывало, куда поставить ногу, за что ухватиться. Веревка оказалась, в общем-то, и не нужна.
А спуск прошел еще проще, чем подъем.
– Куда теперь? – с опаской спросил Везунчик по ту сторону Обители.
Конан посмотрел на небо, в котором разливалась невыносимое сияние, и представил себе, что видит его впервые в жизни.
Представлялось с трудом. Зато прекрасно было понятно желание вора расквитаться с «богами»…
И в самом деле: куда теперь? Погоня за беглецами продолжается, «боги» в ярости, слепые, но великолепно слышащие горожане все вышли на охоту за еретиками, а прозревший Везунчик для варвара сейчас только обуза: Везунчик сейчас – больше чем когда-либо – похож на слепого котенка…
Но и расставаться с ним нельзя, – пока Конан не выяснит, что именно является для него самым ценным в этой жизни.
Впрочем, северянин уже и сам догадывался – что. Он просто гнал от себя эту мысль.
Зрение, вот что. Нет сомнений.
Дав, он теперь должен отобрать у Везунчика глаза, чтобы вернуться обратно и вернуть себе мужество.
Но…
Но ведь один уже прозрел. Камень уже сдвинулся с горы и вот-вот неминуемо покатится вниз, увлекая за собой десятки и сотни других камней и камушков. Превращаясь в такой камнепад, перед которым не устоит ни один бог. Еще немного, и сдержать лавину будет уже невозможно. Еще немного…
Солнце печет, обливает потоками кипящего воздуха…
Да пропади ты пропадом, бог по имени Бел, не до тебя сейчас…
– Послушай меня, – решился наконец киммериец и повернул к вору блестящее от пота лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71