Возвратившись во Францию, где в это время королевская власть была свергнута и водворилась республика, он был избран в народное собрание. Депутатство досталось ему тем легче, что его земляки, а в особенности известное товарищество авиньонских носильщиков, питали большую привязанность к Monsieur le Comte — как его называли там. Мужество, щедрость, древняя провансальская фамилия и исполинская сила графа еще с молодости привязали к нему этих людей; из их среды вышел Евстафий, уже в течение многих лет бывший его верным спутником, наполовину слугой, наполовину товарищем и другом. Евстафий полез бы в драку со всяким, кто вздумал бы неуважительно отзываться о графе, к которому провансалец питал смешанное чувство собачьей преданности и материнской любви.
Когда граф, переодевшись, вошел к раненому, там уже находился врач, осматривавший рану. По выражению его лица граф тотчас догадался, что рана внушала серьезные опасения. Эта догадка подтвердилась, так как врач отвел графа в сторону и шепотом сообщил, что пуля засела между спинными позвонками и раненый через несколько часов умрет. Произвести операцию невозможно, не потревожив нервы спинного мозга, что вызовет неминуемую и мгновенную смерть. Итак, он поручает графу сообщить о неизбежной кончине больному, который, быть может, пожелает сделать какие-нибудь распоряжения, а сам считает излишним свое дальнейшее пребывание здесь, так как никакой помощи он оказать не в силах.
После этого неутешительного сообщения человек науки удалился, предоставив графу печальную обязанность уведомить несчастного чужестранца о предстоящей кончине. Граф исполнил это с сердечным участием солдата и, к своему утешению, нашел мексиканца более покорным судьбе, чем ожидал. На вопрос о последних распоряжениях умирающий выразил желание поговорить с графом наедине, на что последний и согласился, между тем как Евстафий, по просьбе мексиканца, отправился в Сент-Антуанское предместье, чтобы отыскать в одной из тамошних гостиниц американца по имени Джонатан Смит и уведомить его об участи больного. Последний сообщил графу, что упомянутый американец, хотя и был его спутником и компаньоном, но мошенник с головы до пят; подробности об их отношениях граф тотчас узнает.
— Я бедный человек, сеньор, — продолжал мексиканец, с трудом выговаривая слова, — хотя, без сомнения, видел больше золота, чем любой князь его имел в своих руках Я — гамбусино, то есть золотоискатель, за что и получил в пустыне прозвище Золотой Глаз, хотя мое настоящее имя Хосе Гонзага Семьи у меня нет, но есть двое верных друзей, которые, вероятно, находятся теперь на берегах Рио-Гранде и только тогда узнают о моей смерти, когда я в назначенное время не явлюсь в Сан-Франциско.
— Но как же вы попали в Париж? — спросил граф, невольно заинтересовавшийся сообщением чужестранца.
— Сейчас я вам объясню, сеньор. Мой отец был, как и я, золотоискатель и кончил жизнь под томагавками краснокожих; мой брат занимался тем же промыслом, и кожа с его головы украшает палатку Серого Медведя, главы племени апачей. Но мне творец послал особенную удачу, и вот теперь перед лицом смерти, быстрое приближение которой я чувствую, я говорю, что не раз находил богатые залежи, за которые мог бы взять огромные деньги, но этот желтый металл, из-за которого я так часто подвергал свою жизнь опасности, имеет так мало цены в моих глазах, что я при первом удобном случае проигрывал или дарил эти залежи.
Граф Альбан с возрастающим удивлением посмотрел на странного рассказчика.
— Около девяти месяцев тому назад я и мои друзья, француз Фальер, или Железная Рука, как его прозвали апачи за его силу, и молодой предводитель команчей, Большой Орел, находились в дикой пустыне, в стране апачей. Среди тысячи опасностей проникли мы так далеко во враждебную землю для того, чтобы проверить справедливость рассказа об удивительной залежи, в которой золото лежало кусками на поверхности земли, рассказа, уже несколько столетий передававшегося из поколения в поколение среди племени Большого Орла.
— Что же, — спросил граф, — нашли вы это место?
— Мы нашли золотую руду, — отвечал золотоискатель, — и подивились чуду, которое Господь показал нам в пустыне. Да, сеньор граф, — продолжал он, повышая голос, — сокровища этой руды так велики, что вся Франция со всеми ее городами и деревнями, полями, лесами и виноградниками не могла бы окупить их.
Хотя граф думал, что больной вследствие лихорадочного состояния преувеличивает в своем воспоминании количество найденных сокровищ, но так как в правдивости рассказчика нельзя было сомневаться ввиду близкой смерти, то, несмотря на преувеличения, воображение графа было ослеплено. Он, беспечно промотавший сотни тысяч, чувствовал теперь странное внутреннее волнение; но пересилил себя и попросил гамбусино продолжать.
— Пробыв в этом месте два дня, мы отправились в обратный путь к палаткам команчей и в доказательство нашего открытия захватили с собой кусок золота, весом около двух фунтов, который нам удалось отбить от огромного самородка.
— Этот кусок теперь у вас? — спросил граф.
— Он у Джонатана Смита, моего спутника. Нужно вам сказать, сеньор граф, что я заключил договор с этим янки, познакомившись с ним в одной из американских гаваней, Чтобы добыть сокровища, требуются целый отряд смелых людей и такие средства, коих не могут доставить три бедных охотника. Мы не могли обратиться к мексиканцам, так как, к сожалению, я сам должен сказать о своих соотечественниках, что они по большей мере лживые и ненадежные плуты; поэтому Железная Рука, сохранивший привязанность к своей родине, предложил открыть нашу тайну королю французов. Я был выбран для этого путешествия и, как человек не сведущий в языках, взял спутником американца, который говорит на всех языках. Он хитрый малый и охотно бы выманил у меня тайну, да я и сам хитер и дал ему только некоторые общие указания, возбудившие его жадность и побудившие его сопровождать меня сюда. Несколько дней тому назад я прибыл сюда с Джонатаном Смитом и убедился в справедливости его уверения, что французский король, лишенный престола, умер в изгнании. Итак, я очутился в беспомощном положении и колебался, не доверить ли нашу тайну племяннику великого Наполеона, слава которого в свое время проникла и в нашу пустыню. Но теперь и об этом поздно думать, так как скоро я стану таким молчаливым человеком, который никому ничего не разболтает.
Граф стоял, погруженный в глубокую задумчивость,
— Я полагаю, — сказал он наконец, — что задуманная передача сокровища покойному королю должна была послужить на пользу и народу французскому; так по крайней мере я понимаю желание моего земляка, вашего товарища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29