Ничего другого Гайдар в советской экономике не видел. Ему было некогда ездить по стране; в Сибири, например, он вообще ни разу в жизни не был. И не только в Сибири: Гайдар не был на Алтае, на Дальнем Востоке, на Камчатке, в Карелии, на Севере, а в Краснодарском крае он посещал только город Сочи. Да, Гайдар очень хотел, чтобы в экономике страны было бы больше здравого смысла, но он искал его не в самой России, где, как выяснилось, все ни к черту не годится (непонятно только, каким образом СССР заставлял прислушиваться к себе весь мир, не в одних же танках и пушках здесь было дело), и уж тем более Гайдар не искал его, этот здравый смысл, в людях, которые худо-бедно, но все-таки построили в России все эти заводы и фабрики, — нет: встречаться с людьми у Гайдара не было ни времени, ни желания. Он вообще ни с кем не советовался. Точнее, он советовался только со своими тетрадками, где были конспекты книг Бернштейна, Эрхарда, Гароди и Шика. Как все избалованные домашние дети, Гайдар сторонился тех людей, от кого пахло потом, кто все эти годы мотался по стройкам России на «газиках», кто привык курить «Беломор» и крыть матом бездельников. И хотя Эрхард в «Благосостоянии для всех» предупреждал, что в мире нет и не может быть универсальных экономических законов, ибо экономика, а значит и рынок, в каждой стране прежде всего зависят от самой страны; от её земель, географии, от её природных богатств и климатических условий, а самое главное — от её людей, ибо люди, их привычка к труду везде разные… — увы, Гайдар выводил именно некие «законы» и с размаха, как грязью в окно, вываливал их на Россию.
Самое главное: метод шоковой терапии, который выбрал Гайдар, может быть использован для лечения рынка, но сам рынок нельзя выстроить «на шоке». Рождение рынка это как рождение ребенка, шок, если его применять конечно, ребенка либо убьет, либо сделает его уродом. Так и получилось в России — уродливый рынок. Ведь никто так и не объяснил — почему только? — что продукты при Гайдаре появились в магазинах не потому, что их вдруг, буквально за две-три недели стало больше (откуда бы им появиться за две-три недели?), а просто потому, что денег у людей стало меньше, что Гайдар построил рынок без денег, что если прежде (всегда!) товары уходили из магазинов с черного хода, то теперь черным ходом для людей стал сам вход в магазин — вот и все!
А когда Гайдар увидел (как не увидеть?), что единственное достижение его реформ — это рынок без денег (то есть нечто несусветное с точки зрения экономики), он так же лихорадочно, спасая прежде всего самого себя разумеется, начал создавать «людей с деньгами», то есть объявил приватизацию.
Весь мир опять разинул рты.
Канадский клуб «Ванкувер кэнакс» купил хоккеиста Павла Буре за 25 миллионов долларов, да и то временно — на пять лет. А Новороссийский морской порт со всеми его терминалами Гайдар приватизировал за 22,5 миллиона долларов, то есть за 0,89 клюшки Буре. А вот другие расценки:
— завод «Красное Сормово» в Нижнем — 21 миллион долларов, или 0,84 клюшки,
— кондитерская фабрика «Красный Октябрь» — 21,055 миллиона долларов, или 0,85 клюшки,
— Северное морское пароходство — 3 миллиона долларов, или 0,12 клюшки,
— Горьковский автомобильный завод (100 тысяч рабочих) — 25 миллионов долларов, или одна клюшка Буре — и т.д. и т.д.
Да, осенью 91-го в России были пустые магазины, но не было голода, работали рынки, у людей ещё оставались какие-то деньги, пусть не много, но они были, а после «обыкновенного чуда» Гайдара в магазинах появилось абсолютно все и — начался голод, то есть пришла смерть.
В 92-м, впервые после Великой Отечественной, население только в Российской Федерации сократилось на семьсот тысяч человек. В следующем году наша страна потеряет уже миллион людей. С 93-го население России будет каждый год уменьшаться в среднем на миллион человек, а 98-й, после обвала в августе, станет самым ужасным — миллион двести семьдесят тысяч человек.
Сегодня плотность населения в России меньше, чем в пустыне Сахара. Она ведь пустынная, наша огромная страна, самая богатая на белом свете. Гайдар верил: колхозы и совхозы вот-вот перестанут — по всей России — сдавать зерно. Бартер заменит денежный оборот. Впереди — полный разрыв экономических связей, гиперинфляция, паралич транспорта и системы теплоснабжения, очереди за талонами на продукты и (Гайдар в этом не сомневался) печками-буржуйками.
Он был как в лихорадке. Он верил, что ужас — неотвратим.
Это был именно марш-бросок: сейчас — или никогда! Гайдар ещё не знал, какая это страшная вещь — самоуверенность власти.
Получив пост вице-премьера, Гайдар на минуту заскочил в Белый дом, в свой новый кабинет, засунул Указ Ельцина «О Е.Т. Гайдаре» в карман и вместе с Андреем Нечаевым, своим приятелем, с этого дня — заместителем министра экономики и финансов, понесся в Госплан, прихватив с собой (зачем только?) постового милиционера из Белого дома.
Гайдар тут же — чем не матрос Железняк, да? — объявил насмерть перепуганным чиновникам, что с этой минуты (хотя Горбачев и не давал ему таких полномочий) Госплан переходит под юрисдикцию России, что у Госплана теперь новый начальник — Андрей Нечаев, поэтому нужно немедленно освободить кабинет председателя, и приказал всем (именно так: всему Госплану) немедленно начать работу над программой по сокращению производства вооружений.
Почему? Почему вооружений? А потому, что гуманитарная интеллигенция больше всего ненавидела военно-промышленный комплекс.
Надо же с чего-то начинать! В этот же день сразу после обеда Гайдар встречается с тишайшим Леонидом Алексеевичем Алексеевым, председателем Гознака: приказ срочно печатать денежные купюры в 200 и 500 рублей. И — новые встречи, новые приказы, сплошные отставки, полная смена правительства…
«Пусть сильнее грянет буря!..»
Комплекс буревестника. Это — от деда. Семейная традиция? «Тимур и его команда» — те, кто побеждает на улице, побеждают везде…
Пустые продовольственные магазины, которые вдруг стали ломиться от колбасы, сыра, ветчины и даже мяса, сбили с толку русскую интеллигенцию.
Многие действительно образованные люди поверили, что Гайдар — гений экономики. Гавел в Чехии и Бальцерович в Польше, спасшие, причем как-то незаметно, без особой шумихи, — экономику своих стран от катастрофы, кумирами в Москве не стали. А Гайдар стал! Было объявлено, что время «либеральных реформ» требует большого мужества, поэтому московская интеллигенция, махнув рукой на свои пустые кошельки и холодильники, была согласна мучиться за «новую Россию» (то есть недоедать) до самого своего смертного часа.
Смертный час не заставил себя ждать. Больше всех от «либеральной политики» (что в ней «либерального», кто-нибудь скажет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Самое главное: метод шоковой терапии, который выбрал Гайдар, может быть использован для лечения рынка, но сам рынок нельзя выстроить «на шоке». Рождение рынка это как рождение ребенка, шок, если его применять конечно, ребенка либо убьет, либо сделает его уродом. Так и получилось в России — уродливый рынок. Ведь никто так и не объяснил — почему только? — что продукты при Гайдаре появились в магазинах не потому, что их вдруг, буквально за две-три недели стало больше (откуда бы им появиться за две-три недели?), а просто потому, что денег у людей стало меньше, что Гайдар построил рынок без денег, что если прежде (всегда!) товары уходили из магазинов с черного хода, то теперь черным ходом для людей стал сам вход в магазин — вот и все!
А когда Гайдар увидел (как не увидеть?), что единственное достижение его реформ — это рынок без денег (то есть нечто несусветное с точки зрения экономики), он так же лихорадочно, спасая прежде всего самого себя разумеется, начал создавать «людей с деньгами», то есть объявил приватизацию.
Весь мир опять разинул рты.
Канадский клуб «Ванкувер кэнакс» купил хоккеиста Павла Буре за 25 миллионов долларов, да и то временно — на пять лет. А Новороссийский морской порт со всеми его терминалами Гайдар приватизировал за 22,5 миллиона долларов, то есть за 0,89 клюшки Буре. А вот другие расценки:
— завод «Красное Сормово» в Нижнем — 21 миллион долларов, или 0,84 клюшки,
— кондитерская фабрика «Красный Октябрь» — 21,055 миллиона долларов, или 0,85 клюшки,
— Северное морское пароходство — 3 миллиона долларов, или 0,12 клюшки,
— Горьковский автомобильный завод (100 тысяч рабочих) — 25 миллионов долларов, или одна клюшка Буре — и т.д. и т.д.
Да, осенью 91-го в России были пустые магазины, но не было голода, работали рынки, у людей ещё оставались какие-то деньги, пусть не много, но они были, а после «обыкновенного чуда» Гайдара в магазинах появилось абсолютно все и — начался голод, то есть пришла смерть.
В 92-м, впервые после Великой Отечественной, население только в Российской Федерации сократилось на семьсот тысяч человек. В следующем году наша страна потеряет уже миллион людей. С 93-го население России будет каждый год уменьшаться в среднем на миллион человек, а 98-й, после обвала в августе, станет самым ужасным — миллион двести семьдесят тысяч человек.
Сегодня плотность населения в России меньше, чем в пустыне Сахара. Она ведь пустынная, наша огромная страна, самая богатая на белом свете. Гайдар верил: колхозы и совхозы вот-вот перестанут — по всей России — сдавать зерно. Бартер заменит денежный оборот. Впереди — полный разрыв экономических связей, гиперинфляция, паралич транспорта и системы теплоснабжения, очереди за талонами на продукты и (Гайдар в этом не сомневался) печками-буржуйками.
Он был как в лихорадке. Он верил, что ужас — неотвратим.
Это был именно марш-бросок: сейчас — или никогда! Гайдар ещё не знал, какая это страшная вещь — самоуверенность власти.
Получив пост вице-премьера, Гайдар на минуту заскочил в Белый дом, в свой новый кабинет, засунул Указ Ельцина «О Е.Т. Гайдаре» в карман и вместе с Андреем Нечаевым, своим приятелем, с этого дня — заместителем министра экономики и финансов, понесся в Госплан, прихватив с собой (зачем только?) постового милиционера из Белого дома.
Гайдар тут же — чем не матрос Железняк, да? — объявил насмерть перепуганным чиновникам, что с этой минуты (хотя Горбачев и не давал ему таких полномочий) Госплан переходит под юрисдикцию России, что у Госплана теперь новый начальник — Андрей Нечаев, поэтому нужно немедленно освободить кабинет председателя, и приказал всем (именно так: всему Госплану) немедленно начать работу над программой по сокращению производства вооружений.
Почему? Почему вооружений? А потому, что гуманитарная интеллигенция больше всего ненавидела военно-промышленный комплекс.
Надо же с чего-то начинать! В этот же день сразу после обеда Гайдар встречается с тишайшим Леонидом Алексеевичем Алексеевым, председателем Гознака: приказ срочно печатать денежные купюры в 200 и 500 рублей. И — новые встречи, новые приказы, сплошные отставки, полная смена правительства…
«Пусть сильнее грянет буря!..»
Комплекс буревестника. Это — от деда. Семейная традиция? «Тимур и его команда» — те, кто побеждает на улице, побеждают везде…
Пустые продовольственные магазины, которые вдруг стали ломиться от колбасы, сыра, ветчины и даже мяса, сбили с толку русскую интеллигенцию.
Многие действительно образованные люди поверили, что Гайдар — гений экономики. Гавел в Чехии и Бальцерович в Польше, спасшие, причем как-то незаметно, без особой шумихи, — экономику своих стран от катастрофы, кумирами в Москве не стали. А Гайдар стал! Было объявлено, что время «либеральных реформ» требует большого мужества, поэтому московская интеллигенция, махнув рукой на свои пустые кошельки и холодильники, была согласна мучиться за «новую Россию» (то есть недоедать) до самого своего смертного часа.
Смертный час не заставил себя ждать. Больше всех от «либеральной политики» (что в ней «либерального», кто-нибудь скажет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71