С ними проехало третье, неизвестное лицо».
— Над этим абсурдным, рассчитанным на обывателя, сообщением стоило подумать.
Прежде всего имя — Георгий.
Так Делафара действительно звали в русской транскрипции, так он писал в своей московской анкете. В фамилии изменена одна буква, если не считать дворянской приставки. Что это — редакционная или типографская опечатка?
А может быть, умысел? Кроме того, он уже не «совершенно свободно разгуливает по городу», как было в первой заметке, а «беспрепятственно выехал из Одессы», причем не один, а с некоей «женщиной Галиной Руденко» и с «третьим, неизвестным лицом».
Вторая заметка в «Призыве» явно была ответным ходом в шахматной партии — было неясно, идет ли речь об одном и том же человеке или о разных.
Стоит ли заниматься поисками агента ВЧК, если, возможно, его уже давно нет в городе?
А во французском штабе продолжал работать переводчик со сходной фамилией, легенда которого была тщательно проверена майором Порталем. Репутация переводчика была безупречной.
Все это ставило «Азбуку» и французскую контрразведку в затруднительное положение.
Делафар понимал, что чья-то невидимая рука пришла ему на помощь. Это мог быть исполнявший обязанности французского консула Георгий Антонович Биллем.
* * *
Большой Фонтан — протянувшийся вдоль моря пригород Одессы, где снимали дачи горожане со средним достатком: мелкие купцы, торговцы, журналисты, гимназические учителя.
Остановки конки, а затем трамвая, назывались станциями.
У них были номера — от первой до шестнадцатой, самой дальней от города.
Одна из явок Ласточкина, о которой знали немногие, находилась на девятой станции на старой даче, заросшей кустами акации, полынью и дроком.
Дребезжащая разболтанная конка ходила только до восьмой станции.
И Делафару пришлось идти до явки пешком. Вечерело, вокруг не было ни души, откуда-то с дальних дач чуть слышно доносилась музыка.
Обычно уравновешенный и спокойный, внешне даже чуть флегматичный, Ласточкин показался Делафару расстроенным и взволнованным.
— Иван Федорович, вы знаете, что я часто захожу в «Дом кружка артистов»… Там бывают нужные и интересные люди. Как раз напротив «дома» — шумный ресторан. Хозяин ресторан — некий Лоладзе…
— Тебе Калистрат Саджая не рассказывал о нем? Это его товарищ по старым кавказским делам. Кстати, Лаврентий Картвелишвили — «товарищ Лаврентьев», ты о нем слышал, из той же компании. Надежные ребята. Так зачем тебе Лоладзе?
— Понимаете, Иван Федорович, около ресторана Лоладзе много шпиков крутится. Я их всех наперечет знаю.
— Эту явку временно прикроем, а там посмотрим. Между прочим, к нам новый товарищ с фронта прибыл — Михаил Капчинский. Бывший велосипедный мастер. Хотим его в велосипедные мастерские направить.
Ласточкин немного помедлил, потом спросил:
— Ну, а что там у тебя в штабе?
— Майор Порталь направил несколько писем Орлову — начальнику деникинской контрразведки. Требует усилить наружное наблюдение, выявлять явки. Положение очень тревожное…
* * *
В одной из городских газет появилось сообщение:
«По распоряжению Союзного командования с 25 февраля воспрещено посещение солдатами Союзных войск ресторанов по Колодезному пер. 4. В случае их обнаружения в означенных местах надлежит немедленно составлять протоколы на предмет закрытия».
Сообщения такого рода часто появлялись в одесской печати.
23 января градоначальник Марков закрыл трактир «Марсель» на Преображенской, как «источник большевистской заразы». С этого времени газета «Одесские новости», а следом и другие газеты, начали постоянно печатать распоряжения о закрытии или временном запрете на посещение подозрительных, по мнению городских властей, общественных мест.
Читали ли одесские подпольщики эти газеты? Если читали, то почему не сделали выводы? Любой подпольщик и разведчик знает, что такое «скучное» занятие, как ежедневное чтение местной прессы, является бесценным источником информации.
При любой цензуре в печать обязательно проскальзывает что-то очень важное, и будничное рутинное чтение прессы — обязательный атрибут работы опытного разведчика.
Это хорошо понимали деникинцы, которые во многих городах занимались сбором и обобщением информации, почерпнутой из «совдеповских» газет, журналов, листовок, приказов и распоряжений, расклеенных для всеобщего обозрения.
Деникинцы понимали, а одесские подпольщики — нет.
«Шарль» видел, насколько неосмотрительно ведут себя подпольщики, как они пренебрегают конспирацией — шумные сборища в ресторане Лоладзе, в других ресторанах и кафе, в различных общественных местах неизменно привлекали внимание опытных контрразведчиков — майора Порталя и графа Орлова.
До поры до времени контрразведка молчала и выжидала, следила за явками, сеть которых была разбросана по всему городу.
Руководители подполья понимали нависшую опасность, но остановить своих товарищей не сумели.
Отправляя «Шарля» в Одессу, председатель ВЧК настоятельно просил его не вступать в контакты с подпольщиками, не рисковать, а сосредоточиться только на выполнении своих заданий.
Но разведчик не выдержал. Он встретился с подпольщиками Альтером Заликом и Мишелем Штиливкером.
«Шарль» не стал скрывать от Центра своих контактов с подпольщиками и в четвертом своем донесении («Шарль» №4) написал: «Я старался предупредить… Пристыдили».
Филерское наблюдение сделало свое дело.
1 марта деникинские и французские контрразведчики пошли по известным адресам, а потом последовали новые аресты.
Арестован был и Саша Рекис — казначей подпольщиков. Ему удалось бежать из контрразведки и через два года, в 1921 году Александр Осипович Рекис, секретарь исполкома Одесского горсовета, поможет «выбить» у председателя Исполкома, твердокаменного балтийского матроса Аверина, деньги на восстановление кинофабрики купца Харитонова на Французском бульваре, где снимались кинофильмы с участием Веры Холодной…
* * *
Контакты с подпольщиками, на которые «Шарль» пошел самовольно, не имея разрешения Центра, резко осложнили его положение. Разведчик сразу почувствовал слежку, сначала осторожную, неназойливую, затем явную, открытую.
По многим признакам он понял, что «ведет» его деникинская контрразведка Орлова, более опытная и изощренная, чем французская.
Не тот ли это «неуловимый „Шарль“ из Одессы, автор двух перехваченных донесений на Лубянку, о котором сообщала одесская резидентура деникинской контрразведки „Око“ 4 марта 1919 года?
В Главный французский штаб, к месту своей работы «переводчик» больше не вернулся…
23 марта Ласточкин встретился со своим заместителем Иваном Клименко.
— Ну, как там Михаил Капчинский — велосипедный мастер, которого я тебе прислал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— Над этим абсурдным, рассчитанным на обывателя, сообщением стоило подумать.
Прежде всего имя — Георгий.
Так Делафара действительно звали в русской транскрипции, так он писал в своей московской анкете. В фамилии изменена одна буква, если не считать дворянской приставки. Что это — редакционная или типографская опечатка?
А может быть, умысел? Кроме того, он уже не «совершенно свободно разгуливает по городу», как было в первой заметке, а «беспрепятственно выехал из Одессы», причем не один, а с некоей «женщиной Галиной Руденко» и с «третьим, неизвестным лицом».
Вторая заметка в «Призыве» явно была ответным ходом в шахматной партии — было неясно, идет ли речь об одном и том же человеке или о разных.
Стоит ли заниматься поисками агента ВЧК, если, возможно, его уже давно нет в городе?
А во французском штабе продолжал работать переводчик со сходной фамилией, легенда которого была тщательно проверена майором Порталем. Репутация переводчика была безупречной.
Все это ставило «Азбуку» и французскую контрразведку в затруднительное положение.
Делафар понимал, что чья-то невидимая рука пришла ему на помощь. Это мог быть исполнявший обязанности французского консула Георгий Антонович Биллем.
* * *
Большой Фонтан — протянувшийся вдоль моря пригород Одессы, где снимали дачи горожане со средним достатком: мелкие купцы, торговцы, журналисты, гимназические учителя.
Остановки конки, а затем трамвая, назывались станциями.
У них были номера — от первой до шестнадцатой, самой дальней от города.
Одна из явок Ласточкина, о которой знали немногие, находилась на девятой станции на старой даче, заросшей кустами акации, полынью и дроком.
Дребезжащая разболтанная конка ходила только до восьмой станции.
И Делафару пришлось идти до явки пешком. Вечерело, вокруг не было ни души, откуда-то с дальних дач чуть слышно доносилась музыка.
Обычно уравновешенный и спокойный, внешне даже чуть флегматичный, Ласточкин показался Делафару расстроенным и взволнованным.
— Иван Федорович, вы знаете, что я часто захожу в «Дом кружка артистов»… Там бывают нужные и интересные люди. Как раз напротив «дома» — шумный ресторан. Хозяин ресторан — некий Лоладзе…
— Тебе Калистрат Саджая не рассказывал о нем? Это его товарищ по старым кавказским делам. Кстати, Лаврентий Картвелишвили — «товарищ Лаврентьев», ты о нем слышал, из той же компании. Надежные ребята. Так зачем тебе Лоладзе?
— Понимаете, Иван Федорович, около ресторана Лоладзе много шпиков крутится. Я их всех наперечет знаю.
— Эту явку временно прикроем, а там посмотрим. Между прочим, к нам новый товарищ с фронта прибыл — Михаил Капчинский. Бывший велосипедный мастер. Хотим его в велосипедные мастерские направить.
Ласточкин немного помедлил, потом спросил:
— Ну, а что там у тебя в штабе?
— Майор Порталь направил несколько писем Орлову — начальнику деникинской контрразведки. Требует усилить наружное наблюдение, выявлять явки. Положение очень тревожное…
* * *
В одной из городских газет появилось сообщение:
«По распоряжению Союзного командования с 25 февраля воспрещено посещение солдатами Союзных войск ресторанов по Колодезному пер. 4. В случае их обнаружения в означенных местах надлежит немедленно составлять протоколы на предмет закрытия».
Сообщения такого рода часто появлялись в одесской печати.
23 января градоначальник Марков закрыл трактир «Марсель» на Преображенской, как «источник большевистской заразы». С этого времени газета «Одесские новости», а следом и другие газеты, начали постоянно печатать распоряжения о закрытии или временном запрете на посещение подозрительных, по мнению городских властей, общественных мест.
Читали ли одесские подпольщики эти газеты? Если читали, то почему не сделали выводы? Любой подпольщик и разведчик знает, что такое «скучное» занятие, как ежедневное чтение местной прессы, является бесценным источником информации.
При любой цензуре в печать обязательно проскальзывает что-то очень важное, и будничное рутинное чтение прессы — обязательный атрибут работы опытного разведчика.
Это хорошо понимали деникинцы, которые во многих городах занимались сбором и обобщением информации, почерпнутой из «совдеповских» газет, журналов, листовок, приказов и распоряжений, расклеенных для всеобщего обозрения.
Деникинцы понимали, а одесские подпольщики — нет.
«Шарль» видел, насколько неосмотрительно ведут себя подпольщики, как они пренебрегают конспирацией — шумные сборища в ресторане Лоладзе, в других ресторанах и кафе, в различных общественных местах неизменно привлекали внимание опытных контрразведчиков — майора Порталя и графа Орлова.
До поры до времени контрразведка молчала и выжидала, следила за явками, сеть которых была разбросана по всему городу.
Руководители подполья понимали нависшую опасность, но остановить своих товарищей не сумели.
Отправляя «Шарля» в Одессу, председатель ВЧК настоятельно просил его не вступать в контакты с подпольщиками, не рисковать, а сосредоточиться только на выполнении своих заданий.
Но разведчик не выдержал. Он встретился с подпольщиками Альтером Заликом и Мишелем Штиливкером.
«Шарль» не стал скрывать от Центра своих контактов с подпольщиками и в четвертом своем донесении («Шарль» №4) написал: «Я старался предупредить… Пристыдили».
Филерское наблюдение сделало свое дело.
1 марта деникинские и французские контрразведчики пошли по известным адресам, а потом последовали новые аресты.
Арестован был и Саша Рекис — казначей подпольщиков. Ему удалось бежать из контрразведки и через два года, в 1921 году Александр Осипович Рекис, секретарь исполкома Одесского горсовета, поможет «выбить» у председателя Исполкома, твердокаменного балтийского матроса Аверина, деньги на восстановление кинофабрики купца Харитонова на Французском бульваре, где снимались кинофильмы с участием Веры Холодной…
* * *
Контакты с подпольщиками, на которые «Шарль» пошел самовольно, не имея разрешения Центра, резко осложнили его положение. Разведчик сразу почувствовал слежку, сначала осторожную, неназойливую, затем явную, открытую.
По многим признакам он понял, что «ведет» его деникинская контрразведка Орлова, более опытная и изощренная, чем французская.
Не тот ли это «неуловимый „Шарль“ из Одессы, автор двух перехваченных донесений на Лубянку, о котором сообщала одесская резидентура деникинской контрразведки „Око“ 4 марта 1919 года?
В Главный французский штаб, к месту своей работы «переводчик» больше не вернулся…
23 марта Ласточкин встретился со своим заместителем Иваном Клименко.
— Ну, как там Михаил Капчинский — велосипедный мастер, которого я тебе прислал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80