Волны не могли переломить его, потому что упругая связь позволяла любой из спаренных лодок свободно всплывать на гребень волны или проваливаться между валами и не давала лодкам переломиться или перевернуться.
Такая двойная лодка была сделана из стволов гибких и крепких молодых деревьев, росших над горными речками, и из пахучих стволов деревьев, пока еще росших в новом для них жарком климате, но обреченных на скорую гибель.
Они не были похожи на все, что мы видели до сих пор. Мы с Эрой с наслаждением вдыхали их смолистый запах, перебирая в пальцах нежные тончайшие листья, похожие на зеленые иглы. Их ветви опускались к самой земле, раскидываясь шатром.
Их древесина была великолепной, прочной, гибкой и не набухала от воды. Лодки выдалбливались из них так, чтобы часть выдолбленного ствола потом снова закрыть сверху, оставив для людей лишь необходимое место. В результате, если бы людям пришлось сидеть даже в воде, плавучесть лодки не менялась бы, ее нельзя было утопить, как и бревна плота.
Мы с Эрой часто горевали о Ноте Кри, о Каре Яр, тосковали по Иве и Гиго Ганту. Сейчас, когда Нота Кри не было с нами, он казался нам воплощением мудрости и сердечности. Дорогой ценой расплатилась Миссия Разума за свое посещение Земли!
Нот Кри всегда имел свое мнение по любому поводу. Но это мнение было его убеждением, которое он прямо и честно отстаивал, исходя из самых лучших побуждений. И если он верил, что люди произошли не от фаэтов, а всего лишь потомки фаэтообразных зверей, то это было его право. Надо полагать, так будут думать в грядущем очень многие знатоки знания. У нас ведь не было никаких бесспорных доказательств о происхождении людей. Но нам эти доказательства были не нужны, ибо смысл нашей помощи не менялся от того, от кого произошли люди: были ли они нашими кровными братьями или только братьями по разуму.
Братья по разуму!
В этом главное! Вероятно, на других далеких планетах иных звездных систем тоже имеются разумные существа, наши братья по разуму, которым понятны будут и все наши горечи и стремления, наша космическая история с трагической судьбой Фаэны, и земное человечество, пострадавшее от давнего преступления фаэтов.
Итак, мы решили отправиться снова через океан на сдвоенных лодках.
Конечно, если бы Чичкалан и его Лиана не решили непременно сопровождать нас, нам с Эрой вдвоем трудно бы пришлось…
Островитяне провожали нас с теми же воплями, как и инки на далеком заокеанском берегу. Они поклялись вырубить каменную статую, посвященную Тики, подобную той, что осталась в стране инков неподалеку от Ворот Солнца (На острове Фату-Хива в Полинезии, в джунглях скрыта в точности такая же статуя Тики, как и близ Ворот Солнца, около Тиагаунака, поставленная там в честь Кон-Тики).
Путешествие наше на сдвоенных лодках было полно опасностей и окончилось благополучно только благодаря беспримерному мужеству и Чичкалана, и его жены Лианы, и моей Эры…
Бури, которые мы перенесли, могли сравниться лишь с враждебностью одного из племен, спасшихся от «потопа» на гористом острове. Нам пришлось бежать от кровожадных людей, которых несчастье, происшедшее с их собственной страной, не научило ничему, кроме злобы ко всему живому.
С болью в сердце я вспоминаю, что наряду с инками и первыми островитянами с горы, которую они называли Фату-Хива, на Земле продолжают существовать и дадут потомство и люди Толлы с их жрецами, приверженцами человеческих жертв, и обозленные на всех островитяне, не желающие примириться с утратой своих привольных полей погибшего материка.
Эти последние были белокожи, но искусственно уродовали себе уши, оттягивая их почти до плеч.
Но все же на большинстве островов — бывших горных вершин — нас встречали приветливо и помогали всем, чем могли. Мы, в свою очередь, делились с островитянами своими запасами съедобных клубней, чтобы они сажали их. Неоценима была помощь Чичкалана, продолжавшего быть нашим переводчиком. Все островитяне говорили на языке матери бедного Топельцина.
Как непохож был теперешний Чичкалан на Пьяную Блоху времен игры в мяч или набегов людей Толлы!.. Он даже отучился от своего пристрастия к пьянящей пульке. Единственно, от чего он не мог отказаться, это от употребления в пищу мяса убитых животных. Надо было видеть, с каким наслаждением он питался кусками расчлененных трупов, поджаривая их на огне.
Никогда не смогу понять этой черты людей, с которыми во всем остальном так сроднился.
Предвижу, что спустя десятки тысяч лет, когда культура людей будет очень высока и когда народонаселение Земли достигнет критического предела, встанет вопрос, чем же насытить всех живущих на планете. И тогда люди разумно откажутся от использования питательных веществ, накопляемых в организмах живых существ. И вместо того чтобы добывать эти вещества убийством, они станут получать их путем синтеза в аппаратах, где все необходимые химические соединения будут получать из исходных материалов, не завися от капризов природы. Однако для этого людям придется не только победить природные процессы, подчинить их себе, но и побороть собственное рутинное отвращение к искусственной пище, которое проявлял тот же Чичкалан, когда я пытался убедить его, что синтетическая пища может быть более питательной и дешевой, чем природная, и что она станет основным питанием людей, как стала такой на Маре. Чичкалан лишь скалил великолепные зубы и отрицательно мотал головой. Он признавал лишь жареное окровавленное мясо.
Подобные ему люди встретятся еще и спустя десятки тысяч лет. Но все равно само развитие человечества неизбежно приведет его к отказу от пожирания трупов.
Но это в будущем. А пока доброта и преданность Чичкалана, бескорыстная его любовь к нам, сынам Солнца, противоречиво сочетались в нем с пристрастием к животной пище.
Во всяком случае, если бы не он и если бы не все те хорошие люди новых островов, которых несчастье не озлобило, а, наоборот, сделало чуткими к чужим бедам, мы не добрались бы до Материка Восходящего Солнца.
Да, его следовало называть так, хотя мы сами приплыли к нему со стороны Восхода Солнца, поскольку обогнули земной шар.
Нас неотступно вел сигнал электромагнитной связи, который слала нам Мона Тихая, ожидая нас.
Этот сигнал позволял нам выбирать направление в открытом море, среди множества попадавшихся нам на пути островов, где мы не позволяли себе задерживаться подолгу.
Сигнал Любви и Заботы привел нас к устью огромной реки, впадающей в море.
Здесь, конечно, тоже был «потоп» во время глобального катаклизма. Но последствия его были сравнительно невелики. Люди остались жить там, где жили.
В устье реки нас встретили местные жители, которые уже знали, что мы должны появиться, приписывая это всеведению гостящей у них богини Шивы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Такая двойная лодка была сделана из стволов гибких и крепких молодых деревьев, росших над горными речками, и из пахучих стволов деревьев, пока еще росших в новом для них жарком климате, но обреченных на скорую гибель.
Они не были похожи на все, что мы видели до сих пор. Мы с Эрой с наслаждением вдыхали их смолистый запах, перебирая в пальцах нежные тончайшие листья, похожие на зеленые иглы. Их ветви опускались к самой земле, раскидываясь шатром.
Их древесина была великолепной, прочной, гибкой и не набухала от воды. Лодки выдалбливались из них так, чтобы часть выдолбленного ствола потом снова закрыть сверху, оставив для людей лишь необходимое место. В результате, если бы людям пришлось сидеть даже в воде, плавучесть лодки не менялась бы, ее нельзя было утопить, как и бревна плота.
Мы с Эрой часто горевали о Ноте Кри, о Каре Яр, тосковали по Иве и Гиго Ганту. Сейчас, когда Нота Кри не было с нами, он казался нам воплощением мудрости и сердечности. Дорогой ценой расплатилась Миссия Разума за свое посещение Земли!
Нот Кри всегда имел свое мнение по любому поводу. Но это мнение было его убеждением, которое он прямо и честно отстаивал, исходя из самых лучших побуждений. И если он верил, что люди произошли не от фаэтов, а всего лишь потомки фаэтообразных зверей, то это было его право. Надо полагать, так будут думать в грядущем очень многие знатоки знания. У нас ведь не было никаких бесспорных доказательств о происхождении людей. Но нам эти доказательства были не нужны, ибо смысл нашей помощи не менялся от того, от кого произошли люди: были ли они нашими кровными братьями или только братьями по разуму.
Братья по разуму!
В этом главное! Вероятно, на других далеких планетах иных звездных систем тоже имеются разумные существа, наши братья по разуму, которым понятны будут и все наши горечи и стремления, наша космическая история с трагической судьбой Фаэны, и земное человечество, пострадавшее от давнего преступления фаэтов.
Итак, мы решили отправиться снова через океан на сдвоенных лодках.
Конечно, если бы Чичкалан и его Лиана не решили непременно сопровождать нас, нам с Эрой вдвоем трудно бы пришлось…
Островитяне провожали нас с теми же воплями, как и инки на далеком заокеанском берегу. Они поклялись вырубить каменную статую, посвященную Тики, подобную той, что осталась в стране инков неподалеку от Ворот Солнца (На острове Фату-Хива в Полинезии, в джунглях скрыта в точности такая же статуя Тики, как и близ Ворот Солнца, около Тиагаунака, поставленная там в честь Кон-Тики).
Путешествие наше на сдвоенных лодках было полно опасностей и окончилось благополучно только благодаря беспримерному мужеству и Чичкалана, и его жены Лианы, и моей Эры…
Бури, которые мы перенесли, могли сравниться лишь с враждебностью одного из племен, спасшихся от «потопа» на гористом острове. Нам пришлось бежать от кровожадных людей, которых несчастье, происшедшее с их собственной страной, не научило ничему, кроме злобы ко всему живому.
С болью в сердце я вспоминаю, что наряду с инками и первыми островитянами с горы, которую они называли Фату-Хива, на Земле продолжают существовать и дадут потомство и люди Толлы с их жрецами, приверженцами человеческих жертв, и обозленные на всех островитяне, не желающие примириться с утратой своих привольных полей погибшего материка.
Эти последние были белокожи, но искусственно уродовали себе уши, оттягивая их почти до плеч.
Но все же на большинстве островов — бывших горных вершин — нас встречали приветливо и помогали всем, чем могли. Мы, в свою очередь, делились с островитянами своими запасами съедобных клубней, чтобы они сажали их. Неоценима была помощь Чичкалана, продолжавшего быть нашим переводчиком. Все островитяне говорили на языке матери бедного Топельцина.
Как непохож был теперешний Чичкалан на Пьяную Блоху времен игры в мяч или набегов людей Толлы!.. Он даже отучился от своего пристрастия к пьянящей пульке. Единственно, от чего он не мог отказаться, это от употребления в пищу мяса убитых животных. Надо было видеть, с каким наслаждением он питался кусками расчлененных трупов, поджаривая их на огне.
Никогда не смогу понять этой черты людей, с которыми во всем остальном так сроднился.
Предвижу, что спустя десятки тысяч лет, когда культура людей будет очень высока и когда народонаселение Земли достигнет критического предела, встанет вопрос, чем же насытить всех живущих на планете. И тогда люди разумно откажутся от использования питательных веществ, накопляемых в организмах живых существ. И вместо того чтобы добывать эти вещества убийством, они станут получать их путем синтеза в аппаратах, где все необходимые химические соединения будут получать из исходных материалов, не завися от капризов природы. Однако для этого людям придется не только победить природные процессы, подчинить их себе, но и побороть собственное рутинное отвращение к искусственной пище, которое проявлял тот же Чичкалан, когда я пытался убедить его, что синтетическая пища может быть более питательной и дешевой, чем природная, и что она станет основным питанием людей, как стала такой на Маре. Чичкалан лишь скалил великолепные зубы и отрицательно мотал головой. Он признавал лишь жареное окровавленное мясо.
Подобные ему люди встретятся еще и спустя десятки тысяч лет. Но все равно само развитие человечества неизбежно приведет его к отказу от пожирания трупов.
Но это в будущем. А пока доброта и преданность Чичкалана, бескорыстная его любовь к нам, сынам Солнца, противоречиво сочетались в нем с пристрастием к животной пище.
Во всяком случае, если бы не он и если бы не все те хорошие люди новых островов, которых несчастье не озлобило, а, наоборот, сделало чуткими к чужим бедам, мы не добрались бы до Материка Восходящего Солнца.
Да, его следовало называть так, хотя мы сами приплыли к нему со стороны Восхода Солнца, поскольку обогнули земной шар.
Нас неотступно вел сигнал электромагнитной связи, который слала нам Мона Тихая, ожидая нас.
Этот сигнал позволял нам выбирать направление в открытом море, среди множества попадавшихся нам на пути островов, где мы не позволяли себе задерживаться подолгу.
Сигнал Любви и Заботы привел нас к устью огромной реки, впадающей в море.
Здесь, конечно, тоже был «потоп» во время глобального катаклизма. Но последствия его были сравнительно невелики. Люди остались жить там, где жили.
В устье реки нас встретили местные жители, которые уже знали, что мы должны появиться, приписывая это всеведению гостящей у них богини Шивы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130