Как и водится в таких случаях, нам рассказали обо всех городских новостях. Кое-кто сокрушенно покачивал головой по поводу заметки, опубликованной в газете «Сан-Франциск кроникл». В ней сообщалось, что в Денвере арестована женщина тридцати трех лет за то, что она продала свою двойню. Кто-то бросил фразу: «Чудачка, за сто пятьдесят долларов! Ведь это небольшие деньги».
Биби и Клэг возле дома Марка Твена.
Автобусом мы отправились в Сакраменто.
Сакраменто – столица Калифорнии
В центре Лос-Анжелоса.
Голливуд
В тени пальм – домики богачей Феникса.
Флоренс Дохерти пошутила: «Эта лошадка стоит хозяину в день больше, чем мы с мужем».
Услышав эти слова, высокий мрачный человек, который весь вечер пил виски с водой, резко проговорил: «Небольшие деньги! Для тех, кто имеет большие…» Мрачный мистер подошел ко мне и спросил, видели ли мы что-нибудь поучительное во время визита в Калифорнийский университет. Я ответил, что делегация пробыла там всего несколько часов, а за короткое время, конечно, трудно понять, чем живут студенты.
– Конечно, трудно, – и мрачный мистер кивнул головой. – Но в общем-то студенты там забавный народ. Жаль только, что они все время проигрывают стенфордским футболистам. Вы знаете, – продолжал он, – у студентов Калифорнийского университета есть такая традиция: перед встречей со стенфордцами сжигать чучело индейца, потому что фигура индейца – символ этого университета. Говорят, за последнее время они сожгли шесть чучел, и все шесть раз проиграли. – И мрачный мистер громко рассмеялся.
Я согласился с тем, что калифорнийские студенты, видимо, неплохой народ, и рассказал, как тепло встретили делегацию в студенческой газете «Дейли Калифорния». Редактором в газете работает застенчивая и очень милая девушка Алис Булдин. Она с охотой показывала свою маленькую редакцию. Когда делегация уходила, студенты хором закричали по-русски: «До свиданья!»
– И они были правы, – снова вставил реплику мой собеседник. – Именно до свиданья. Вот мне, например, будет жаль прощаться с вами сегодня. Оказалось, что все вы очень милые люди и с вами просто приятно беседовать. Кстати, вы что-нибудь знаете о нашей актрисе Марлен Монро? Это, конечно, не киноактриса, а больше – кинозвезда… Так вот, она сейчас остепенилась, разыгрывает из себя серьезную даму и, знаете… хочет сыграть Сонечку Мармеладову Достоевского. Роль у нее может и не получиться. Но все-таки русский писатель!
Я ответил, что у нас есть много хороших писателей и много хороших ролей – в них могли бы попробовать себя американские актеры и актрисы.
– Скоро вы будете в Голливуде. Я советую вам высказать им это.
Мистер снова начал тянуть виски.
– Я, наверное, грубо сказал по поводу ста пятидесяти долларов, – вернулся он к началу разговора. – Но это правда. Я знаю, вы были в «Коровьем дворце» и слышали там, как свистит лассо над шеей бычка. Когда человек слышит подобный свист, ему делается жутко.
Мистер помолчал, будто подбирая слова, чтобы закончить свою мысль:
– Я понимаю женщину, которая продала своих детей. Может быть, и ей послышался свист лассо…
НА РОДИНЕ ТАРЗАНА
Все было бы, как говорят американцы, о'кэй, если бы не тучи дыма. Он разъедает глаза, мешает дышать. Ветры почти не продувают Лос-Анжелос, и дым висит в неподвижном воздухе сплошной пеленой, да такой густой, что кажется, будто какой-то шутник беспрерывно поджигает здесь дымовые шашки. Это первое, с чем сталкиваешься, когда выходишь на улицы Лос-Анжелоса. И город сразу тускнеет и становится менее красивым, и уже не обращаешь внимания ни на высокие, стройные пальмы, ни на стриженые газончики возле аккуратных коттеджей. Дым застилает глаза.
Если выдается день, когда ветер все-таки перебарывает дымовую завесу, кажется, на улицах и народу больше. Впрочем, в Лос-Анжелосе почти не видно людей. По благоустроенным широким дорогам катят голубые, синие, серые, палевые кары – так называют в Америке автомашины. В Лос-Анжелосе насчитывается огромное количество автомобилей. Их здесь больше, чем в любом другом городе Соединенных Штатов Америки. Лос-Анжелос вырос вдоль широкого шоссе, только центральный проспект тянется почти на тридцать миль. Такое малоудобное расположение города неизбежно и привело к сосредоточению автомобилей.
Когда мы ехали в промышленный район Лос-Анжелоса, наш спутник, репортер местной газеты, с горечью произнес:
– Я уже месяц не был у дяди. Да и как к нему съездить, если он живет на другом конце города, в трех часах двадцати пяти минутах езды от моего дома.
Промышленный район, куда провожал нас репортер, примыкает к центру Лос-Анжелоса. Здесь действует около семисот промышленных предприятий. Район этот в 1928 году был знаменит лишь небольшими огородиками. Владельцы железной дороги скупили землю и стали ждать. Они рассчитывали, что цена на участки земли со временем подскочит. Так оно и случилось. Прошло пять лет, и в 1933 году железная дорога продала участки двумстам предпринимателям, но уже втридорога. Без всяких хлопот владельцы железной дороги положили в карман большие барыши.
Лос-Анжелос становился крупным и важным центром Соединенных Штатов Америки. Грандиозная спекуляция захватывала все больше и больше дельцов и финансистов. Как только цены на участки перестали ползти вверх, железнодорожные магнаты выкинули новый трюк. Они неожиданно объявили, что продают участки на пятьдесят процентов дешевле обычной цены. Откуда такая добродетель? Дело в том, что железная дорога выдвинула условие: каждый покупатель обязан перевозить грузы только с ее помощью.
Любезный молодой человек – паблик рилейшен рейлуэй компани мен, что примерно соответствует понятию «гид железнодорожной компании», заключил свою короткую информацию словами:
– Когда-то здесь не было ничего, а теперь в три тысячи акров земли вложено около восьмисот миллионов долларов!
Он очень довольно потер руки, как будто, по меньшей мере, половина всех миллионов принадлежала ему. Когда мы спросили, кто же все-таки владеет землей в этом районе, он немедленно передал нам список семисот фирм, корпораций и трестов, которые заключили сделки с железной дорогой.
Названия всех компаний не приведешь: это Вестингауз, Дюпон, «Дженерал электрик» и иже с ними. Те, кто когда-то продал свои огородики за бесценок, не владеют сейчас ничем. Впрочем, они и не подозревали, что внесут такой «достойный вклад» в дела процветающих компаний. И в этом тоже, очевидно, смысл «свободы американского предпринимательства».
После того как мы побывали в промышленном районе Лос-Анжелоса, нас долго не покидало тягостное ощущение. Трудно было объяснить нашим спутникам его причину. Видимо, наш «унылый вид» обратил на себя внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Биби и Клэг возле дома Марка Твена.
Автобусом мы отправились в Сакраменто.
Сакраменто – столица Калифорнии
В центре Лос-Анжелоса.
Голливуд
В тени пальм – домики богачей Феникса.
Флоренс Дохерти пошутила: «Эта лошадка стоит хозяину в день больше, чем мы с мужем».
Услышав эти слова, высокий мрачный человек, который весь вечер пил виски с водой, резко проговорил: «Небольшие деньги! Для тех, кто имеет большие…» Мрачный мистер подошел ко мне и спросил, видели ли мы что-нибудь поучительное во время визита в Калифорнийский университет. Я ответил, что делегация пробыла там всего несколько часов, а за короткое время, конечно, трудно понять, чем живут студенты.
– Конечно, трудно, – и мрачный мистер кивнул головой. – Но в общем-то студенты там забавный народ. Жаль только, что они все время проигрывают стенфордским футболистам. Вы знаете, – продолжал он, – у студентов Калифорнийского университета есть такая традиция: перед встречей со стенфордцами сжигать чучело индейца, потому что фигура индейца – символ этого университета. Говорят, за последнее время они сожгли шесть чучел, и все шесть раз проиграли. – И мрачный мистер громко рассмеялся.
Я согласился с тем, что калифорнийские студенты, видимо, неплохой народ, и рассказал, как тепло встретили делегацию в студенческой газете «Дейли Калифорния». Редактором в газете работает застенчивая и очень милая девушка Алис Булдин. Она с охотой показывала свою маленькую редакцию. Когда делегация уходила, студенты хором закричали по-русски: «До свиданья!»
– И они были правы, – снова вставил реплику мой собеседник. – Именно до свиданья. Вот мне, например, будет жаль прощаться с вами сегодня. Оказалось, что все вы очень милые люди и с вами просто приятно беседовать. Кстати, вы что-нибудь знаете о нашей актрисе Марлен Монро? Это, конечно, не киноактриса, а больше – кинозвезда… Так вот, она сейчас остепенилась, разыгрывает из себя серьезную даму и, знаете… хочет сыграть Сонечку Мармеладову Достоевского. Роль у нее может и не получиться. Но все-таки русский писатель!
Я ответил, что у нас есть много хороших писателей и много хороших ролей – в них могли бы попробовать себя американские актеры и актрисы.
– Скоро вы будете в Голливуде. Я советую вам высказать им это.
Мистер снова начал тянуть виски.
– Я, наверное, грубо сказал по поводу ста пятидесяти долларов, – вернулся он к началу разговора. – Но это правда. Я знаю, вы были в «Коровьем дворце» и слышали там, как свистит лассо над шеей бычка. Когда человек слышит подобный свист, ему делается жутко.
Мистер помолчал, будто подбирая слова, чтобы закончить свою мысль:
– Я понимаю женщину, которая продала своих детей. Может быть, и ей послышался свист лассо…
НА РОДИНЕ ТАРЗАНА
Все было бы, как говорят американцы, о'кэй, если бы не тучи дыма. Он разъедает глаза, мешает дышать. Ветры почти не продувают Лос-Анжелос, и дым висит в неподвижном воздухе сплошной пеленой, да такой густой, что кажется, будто какой-то шутник беспрерывно поджигает здесь дымовые шашки. Это первое, с чем сталкиваешься, когда выходишь на улицы Лос-Анжелоса. И город сразу тускнеет и становится менее красивым, и уже не обращаешь внимания ни на высокие, стройные пальмы, ни на стриженые газончики возле аккуратных коттеджей. Дым застилает глаза.
Если выдается день, когда ветер все-таки перебарывает дымовую завесу, кажется, на улицах и народу больше. Впрочем, в Лос-Анжелосе почти не видно людей. По благоустроенным широким дорогам катят голубые, синие, серые, палевые кары – так называют в Америке автомашины. В Лос-Анжелосе насчитывается огромное количество автомобилей. Их здесь больше, чем в любом другом городе Соединенных Штатов Америки. Лос-Анжелос вырос вдоль широкого шоссе, только центральный проспект тянется почти на тридцать миль. Такое малоудобное расположение города неизбежно и привело к сосредоточению автомобилей.
Когда мы ехали в промышленный район Лос-Анжелоса, наш спутник, репортер местной газеты, с горечью произнес:
– Я уже месяц не был у дяди. Да и как к нему съездить, если он живет на другом конце города, в трех часах двадцати пяти минутах езды от моего дома.
Промышленный район, куда провожал нас репортер, примыкает к центру Лос-Анжелоса. Здесь действует около семисот промышленных предприятий. Район этот в 1928 году был знаменит лишь небольшими огородиками. Владельцы железной дороги скупили землю и стали ждать. Они рассчитывали, что цена на участки земли со временем подскочит. Так оно и случилось. Прошло пять лет, и в 1933 году железная дорога продала участки двумстам предпринимателям, но уже втридорога. Без всяких хлопот владельцы железной дороги положили в карман большие барыши.
Лос-Анжелос становился крупным и важным центром Соединенных Штатов Америки. Грандиозная спекуляция захватывала все больше и больше дельцов и финансистов. Как только цены на участки перестали ползти вверх, железнодорожные магнаты выкинули новый трюк. Они неожиданно объявили, что продают участки на пятьдесят процентов дешевле обычной цены. Откуда такая добродетель? Дело в том, что железная дорога выдвинула условие: каждый покупатель обязан перевозить грузы только с ее помощью.
Любезный молодой человек – паблик рилейшен рейлуэй компани мен, что примерно соответствует понятию «гид железнодорожной компании», заключил свою короткую информацию словами:
– Когда-то здесь не было ничего, а теперь в три тысячи акров земли вложено около восьмисот миллионов долларов!
Он очень довольно потер руки, как будто, по меньшей мере, половина всех миллионов принадлежала ему. Когда мы спросили, кто же все-таки владеет землей в этом районе, он немедленно передал нам список семисот фирм, корпораций и трестов, которые заключили сделки с железной дорогой.
Названия всех компаний не приведешь: это Вестингауз, Дюпон, «Дженерал электрик» и иже с ними. Те, кто когда-то продал свои огородики за бесценок, не владеют сейчас ничем. Впрочем, они и не подозревали, что внесут такой «достойный вклад» в дела процветающих компаний. И в этом тоже, очевидно, смысл «свободы американского предпринимательства».
После того как мы побывали в промышленном районе Лос-Анжелоса, нас долго не покидало тягостное ощущение. Трудно было объяснить нашим спутникам его причину. Видимо, наш «унылый вид» обратил на себя внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35