«Ну вот, он даже не называет своей профессии».
– А это моя жена Ирэн, – и драгстор-ковбой познакомил меня с миловидной шатенкой. У нее были большие, в форме звезд, индейской работы серьги в ушах.
Разговорились. Оказалось, молодой человек – актер по профессии. Но так как найти место в Америке драматическому артисту в театре невозможно, – даже в больших городах США нет постоянных трупп, – ему пришлось пойти работать в телестудию.
– А почему же вы в рубахе ковбоя?
– А я драгстор-ковбой. Людям нравится эта одежда, вот я и ношу ее. Чего не сделаешь для рекламы! Ведь моя обязанность семь раз в сутки на виду у всех жителей Феникса чистить зубы хлорофилловой пастой фирмы «Голгейт Пелмолит компани».
– Вы актер, это же занятие не для вас?
– А еда мое занятие?! Телевизор живет за счет рекламы, и его хозяева мало думают об искусстве.
– Хорошее было время, когда ковбои совсем не чистили зубы! – печально улыбаясь, заметила Ирэн. – Скажите, – миссис Доннелли была в нерешительности, – в вашей стране женщинам-актрисам не приходится раздеваться в ночных клубах на потеху зрителям?
Я ответил, что держателя такого клуба в нашей стране надолго запрятали бы в тюрьму, по закону.
Ирэн молчала. Но глаза ее передавали: а жаль, что нет такого закона в Соединенных Штатах! Неожиданно Боб снял пояс и протянул его мне:
– Вы сказали, у вас есть маленький сын. Подарите ему от меня этот ковбойский пояс. Пусть, когда мальчик подрастет, вспомнится ему Боб Доннелли. Если у меня к тому времени не выпадут все зубы, я еще сыграю в театре роль настоящего ковбоя, и Доннелли перестанут называть драгстор-ковбоем, потому что это очень обидная для маленького, бедного человека кличка.
Мне показалось, что Боб с трудом выговаривает последние слова, как если бы ему не хватало воздуха. Он стиснул руку почти вызывающе крепко и коротко бросил Ирэн:
– Идем!
Боб Доннелли вынужден семь раз в сутки чистить зубы, подвизаясь рекламным агентом фирмы по производству зубной пасты. После беседы с ним стало более объяснимо все, что мы видели в Лос-Анжелосе, в центральной студии телевидения. Как и в Фениксе, реклама там вытеснила с экрана телевизора все; как и в Фениксе, бизнесмены подчинили, купили актеров, заставили их чистить зубы, примерять подтяжки, а главное – до хрипоты в голосе рекламировать автомобили.
В зале лос-анжелосской студии телевидения происходило странное действие. Хорошие драматические актеры, талантливые певцы, танцоры исполняли свои номера то в одном, то в другом автомобиле. Открытые, закрытые, спортивные, полугрузовые машины беспрерывно выкатывались на эстраду и начиналось:
– Купите «кадиллак»! Купите «шевроле»! Ой, купите! Ах, купите!
Писатели пишут сценарии об автомобилях, актеры произносят нежные монологи об автомобилях. Можно потерять сознание, упасть в обморок, глядя на всю эту «автомобильную вакханалию». Мне не довелось поговорить в Лос-Анжелосе ни с Френком Лайном, которому приходится тратить свой приятный баритон на песенки «Купите машину», ни с веселым комиком Джеком Бени, который расточает свое остроумие рулям, покрышкам и брезенту «кадиллака», но я говорил с Бобом Доннелли и знаю теперь, почему им приходится это делать.
Американцы гордятся техникой своего телевидения. Линии телевидения связывают города Соединенных Штатов. Но изображение передается частотой в триста двадцать пять строк, что почти в два раза ниже, чем в нашей стране. Экраны в Америке чуть больше экрана нашего «Темпа», но смотреть передачу трудно: изображение расплывчатое, не четкое. Однако все – и достоинство и недостатки техники – сущие пустяки перед тем, что в американском телевидении нет и грана искусства.
Помню, Николай Грибачев остался как-то в номере лос-анжелосского отеля и просмотрел всю вечернюю программу. «Серебряная кошка», естественно, не могла видеть вместе с Грибачевым этой передачи, но она стала «черной кошкой», как только Николай Матвеевич рассказал нам все, что пережил.
– Даже снятый по заказу студии фильм прерывался двенадцать раз в самых острых местах, – говорил Грибачев, – а на экране появлялись автомобили, жевательная резинка, мыло…
– Так тебе и надо! – шутил Софронов. – Зато ты теперь лучший знаток американских автомобилей.
Грибачев заткнул уши и закачал головой: он не мог слышать этого слова. Впрочем, так же, как и мы.
Видно, американцы плохо покупают автомобили, коли так много и громко кричат о их достоинствах кино, радио, телевидение. И как тяжело, должно быть, актерам зарабатывать деньги, играя веселых и щедрых покупателей!
В Фениксе мы встретили людей, которые тоже для зрителей целый день «играют свою жизнь», хотя они давно не живут ею. Ноябрь – месяц выставки штата. На ней отведен уголок, где раскинулся своеобразный экспонат – индейское поселение. В глинобитных мазанках и шалашах женщины-индианки ткут ковры, плетут корзиночки, выделывают кожу; мужчины-старики режут из дерева детские игрушки. Неподалеку от жилья два индейца рисуют на песке замысловатый узор. Оказывается, это священное действие: рисунок по религии индейцев спасает поселение от злой напасти. Они меняют его линии каждые сутки и тем останавливают чудовище, боящееся своеобразной песчаной иконы.
В Фениксе, по распоряжению госдепартамента, нас окружила шестерка старцев и старух, говорящих, правда плохо, по-русски. Они выдавали себя за «страдальцев по земле русской». Так вот один из них, сумрачный матерщинник, в прошлом сибирский купец, головорез, глядя на работающих индейцев, зло процедил:
– Ленивые, страх как ленивые! И зачем только живут на земле?
Бесполезно было вдаваться в споры с этим типом. Мы подошли к старой индианке. Лицо ее, широкое, открытое, прорезанное глубокими следами морщин, не выдавало никаких чувств, как если бы перед женщиной никто не стоял.
– Чего хотят белые? – спросила старуха.
Она произносила английские слова медленно, с трудом.
– Они русские, – сказал кто-то из толпы, моментально окружившей нас.
– Русские?! Я слышала про их землю.
Индианка подошла к нам поближе.
– Я из племени апачей. Меня зовут Нелли Куэйл – что означает Фазан. Резервация апачей – Форт Мета – тридцать миль севернее Феникса. Там двести человек наших, но они живут далеко друг от друга.
Старуха выговорила это быстро и замолчала. Большего сообщать на выставке иностранцам, да еще из Советского Союза, явно не полагалось. Нам очень хотелось сняться вместе с Нелли Куэйл.
– А вы не побоитесь быть на картинке со мною рядом? – удивилась она. – Ведь про индейцев говорят, что они страшные. Нет?! Я знаю: на ваших землях людей не пугают людьми.
Мы сделали несколько снимков. Рядом оказался один из шести «прикрепленных» к нам русских – Александр Райзин, низенький, плешивый, с выпученными глазами алкоголика;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35