Традиция превращается в детскую забаву с крашеными игрушками. Забываешь, что это похороны.
Каждая семья усаживается возле своего портативнс-го алтаря. Жрецы воскуряют благовония, бормочут молитвы, звонит в колокольчики, кропят толпу святой водой из убранной лепестками чаши. Привезённые на грузовиках дрова складывают возле расцвеченных башен. Там же стоит громадный ящик, до краёв набитый дарами— раскрашенными игрушками и поделками.
Рядом с бамбуковой лестницей выстраиваются по двое, по трое женщины, придерживая белый свёрток с останками главного усопшего. Женщины идут по шаткой лестнице в святилище. Покрытые белым саваном балийки величаво с пением поднимаются к голубому небу.
Наконец зажигают костёр. Потрескивают дрова. К деревянному быку тянутся длинные языки пламени — в брюхе этого мифического зверя, сделанного из ствола сухой пальмы, покоится тело усопшего. Под действием жара руки и ноги покойника начинают дёргаться. Мужчины беспрерывно подкидывают в огонь ветки и дрова. От костров тянется едкий дым… Душа покойного останется бессмертной, она лишь поменяла состояние. И как всегда, когда провожают в дальний путь старого друга, люди надевают выходное платье. Им немного грустно, но они рады за него. Каркас причудливых сооружений рушится в пламени, и вскоре от него остаётся только пепел. Балийцы бегут к морю, набирают воду в кувшины и чаши и гасят тлеющие угли. Вода с шипением испаряется.
Толпа устремляется на пепелище, выхватывая оттуда обгоревшую кость или монетку, только что брошенную на счастье в огонь. Эти похоронные находки потом отмоют в море и принесут домой кусочек белой кости. Но пока люди молча лихорадочно роются в груде пепла. Нужно не упустить шанс и найти кость. Скрипит под ногами песок. Понемногу родственники расходятся и собираются большой яркой толпой возле грузовиков, которые отвезут их назад в деревню. Море позади шепчет свою вечную молитву.
Тринадцать дней спустя паломники вновь вереницей придут на берег и бросят в море горсть пепла, чтобы душа усопшего уже окончательно покинула деревню. Для этой церемонии делают башни поменьше: собранный пепел и несгоревшие кости покоятся на носилках или в пустой скорлупе кокосового ореха. Процессию сопровождает тот же оркестр. Юноши ждут окончания молебна, а затем бросаются к морю со своей ношей.
Они пускаются вплавь, таща за собой последний груз и стараясь, чтобы течение поскорее унесло его: какое-то время башенки плывут по волнам, но быстро идут ко дну. Окончательный отлёт души символизирует стая голубей.
Море — это начало и конец, это безликое состояние, откуда выходит все живое и куда оно возвращается после смерти. В воде, лишённой определённых очертаний, плавают ростки всей предыдущей и всей последующей жизни.
В отличие от моря вулкан олицетворяет зарождение жизни, и его почитают как божество. Он высится над хаосом среди волн, он изрыгает огонь, он злорадствует и ликует. Вулкан ужасен, он близок человеку, поскольку, как и он, держится прямо, как и человек, сердится или спит, как и человек, любит, выбрасывая в небо жгучее семя. Вода же — совсем иной мир. Она очищает и моет, унося в своё глубокое нутро всю нечисть.
Для балийцев, как для всех индуистов, смерти не существует. Есть только видимое и невидимое воплощение, есть форма и сущность, два дополняющих друг друга аспекта вечно живого и неживого мира.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Мерри Оттен, известный французский кинооператор, автор популярных географических фильмов о дальних странах, и его товарищи — бельгийский спелеолог и кинооператор Бернар Маго и молодой этнограф, выпускник Сорбонны Альбан Банса — пробыли в Индонезии всего четыре месяца, слишком мало для того, чтобы составить себе представление об этой огромной стране (Индонезия, раскинувшаяся на крайнем юго-востоке Азии более чем на 13 000 островах, занимает пятое место в мире по количеству населения: сейчас там живёт около 120 миллионов человек). Не удивительно поэтому, что авторы книги ограничили свой маршрут только двумя островами, сравнительно небольшими по площади, но зато занимающими центральное место в экономике, политике и культуре страны, — Явой и Бали.
Ява — сердце Малайского архипелага, на ней живёт около 70% населения Индонезии, на ней расположены миллионные города — Джакарта, Сурабая, Бандунг. Ява в гораздо большей степени, чем другие районы Юго-Восточной Азии, оказалась втянутой в техническое и общественное развитие XX в. Современная Ява —это промышленные предприятия, крупные порты, широкие асфальтированные дороги, водоворот машин, небоскрёбы, центр напряжённой и сложной политической жизни, борьбы между различными партиями, общественными течениями. Одним словом, Яву никак нельзя назвать «затерянным миром», где вдали от главных путей мирового развития течёт незатейливая жизнь простодушных островитян. Но вместе с тем на Яве, причудливо сочетаясь с проявлениями цивилизации атомного века, продолжает сохраняться самобытная традиционная культура, воплощающая творческий дух нескольких народов — яванцев, сунданцев, мадурцев, наконец, балийцев.
Со стороны Индонезия кажется единым организмом, единой страной, которую населяет единый народ — индонезийцы. На самом же деле многообразие народов, языков, культур, этнических и расовых наслоений в Индонезии необычайно. Этнографы расходятся во мнении о точном количестве народов, населяющих страну, но, во всяком случае, их не менее двухсот. Большинство говорит на родственных языках, объединяемых в малайско-полинезийскую, или аустро-незийскую, языковую семью. Это, с одной стороны, такие крупные и сыгравшие большую роль в истории страны народы, как яванцы (более 50 миллионов человек), сунданцы (15 миллионов), малайцы (6 миллионов), мадурцы (6 миллионов), минангкабау Суматры (5 миллионов), буги и макассарцы Сулавеси (4 миллиона), батаки (3 миллиона), балийцы (2 миллиона), с другой — небольшие раздроблённые этносы, живущие в глубинных неосвоенных районах больших островов и до недавнего времени сохранявшие в хозяйстве и общественном устройстве немало элементов первобытнообщинного строя. Распространённое мнение о том, что все языки Индонезии родственны между собой, что это осознается их носителями и создаёт у них ощущение единства всех народов, населяющих страну, в целом, конечно, не соответствует действительности. Разница между яванским и бугийским языками едва ли меньше, чем между русским и немецким. Даже относящиеся к одной подгруппе языки Явы — яванский, сунданский и мадурский — не взаимопонимаемы. А чем дальше на восток от Явы, тем более разнообразны языки и культуры, тем мельче и раздроблённее народы. Наконец, на самом востоке, в некоторых районах Молуккских островов и на острове Новая Гвинея, западная часть которого — Западный Ириан — входит в состав Индонезии, живут народы, говорящие вообще на папуасских языках, не относящихся к числу малайско-полинезийских.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Каждая семья усаживается возле своего портативнс-го алтаря. Жрецы воскуряют благовония, бормочут молитвы, звонит в колокольчики, кропят толпу святой водой из убранной лепестками чаши. Привезённые на грузовиках дрова складывают возле расцвеченных башен. Там же стоит громадный ящик, до краёв набитый дарами— раскрашенными игрушками и поделками.
Рядом с бамбуковой лестницей выстраиваются по двое, по трое женщины, придерживая белый свёрток с останками главного усопшего. Женщины идут по шаткой лестнице в святилище. Покрытые белым саваном балийки величаво с пением поднимаются к голубому небу.
Наконец зажигают костёр. Потрескивают дрова. К деревянному быку тянутся длинные языки пламени — в брюхе этого мифического зверя, сделанного из ствола сухой пальмы, покоится тело усопшего. Под действием жара руки и ноги покойника начинают дёргаться. Мужчины беспрерывно подкидывают в огонь ветки и дрова. От костров тянется едкий дым… Душа покойного останется бессмертной, она лишь поменяла состояние. И как всегда, когда провожают в дальний путь старого друга, люди надевают выходное платье. Им немного грустно, но они рады за него. Каркас причудливых сооружений рушится в пламени, и вскоре от него остаётся только пепел. Балийцы бегут к морю, набирают воду в кувшины и чаши и гасят тлеющие угли. Вода с шипением испаряется.
Толпа устремляется на пепелище, выхватывая оттуда обгоревшую кость или монетку, только что брошенную на счастье в огонь. Эти похоронные находки потом отмоют в море и принесут домой кусочек белой кости. Но пока люди молча лихорадочно роются в груде пепла. Нужно не упустить шанс и найти кость. Скрипит под ногами песок. Понемногу родственники расходятся и собираются большой яркой толпой возле грузовиков, которые отвезут их назад в деревню. Море позади шепчет свою вечную молитву.
Тринадцать дней спустя паломники вновь вереницей придут на берег и бросят в море горсть пепла, чтобы душа усопшего уже окончательно покинула деревню. Для этой церемонии делают башни поменьше: собранный пепел и несгоревшие кости покоятся на носилках или в пустой скорлупе кокосового ореха. Процессию сопровождает тот же оркестр. Юноши ждут окончания молебна, а затем бросаются к морю со своей ношей.
Они пускаются вплавь, таща за собой последний груз и стараясь, чтобы течение поскорее унесло его: какое-то время башенки плывут по волнам, но быстро идут ко дну. Окончательный отлёт души символизирует стая голубей.
Море — это начало и конец, это безликое состояние, откуда выходит все живое и куда оно возвращается после смерти. В воде, лишённой определённых очертаний, плавают ростки всей предыдущей и всей последующей жизни.
В отличие от моря вулкан олицетворяет зарождение жизни, и его почитают как божество. Он высится над хаосом среди волн, он изрыгает огонь, он злорадствует и ликует. Вулкан ужасен, он близок человеку, поскольку, как и он, держится прямо, как и человек, сердится или спит, как и человек, любит, выбрасывая в небо жгучее семя. Вода же — совсем иной мир. Она очищает и моет, унося в своё глубокое нутро всю нечисть.
Для балийцев, как для всех индуистов, смерти не существует. Есть только видимое и невидимое воплощение, есть форма и сущность, два дополняющих друг друга аспекта вечно живого и неживого мира.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Мерри Оттен, известный французский кинооператор, автор популярных географических фильмов о дальних странах, и его товарищи — бельгийский спелеолог и кинооператор Бернар Маго и молодой этнограф, выпускник Сорбонны Альбан Банса — пробыли в Индонезии всего четыре месяца, слишком мало для того, чтобы составить себе представление об этой огромной стране (Индонезия, раскинувшаяся на крайнем юго-востоке Азии более чем на 13 000 островах, занимает пятое место в мире по количеству населения: сейчас там живёт около 120 миллионов человек). Не удивительно поэтому, что авторы книги ограничили свой маршрут только двумя островами, сравнительно небольшими по площади, но зато занимающими центральное место в экономике, политике и культуре страны, — Явой и Бали.
Ява — сердце Малайского архипелага, на ней живёт около 70% населения Индонезии, на ней расположены миллионные города — Джакарта, Сурабая, Бандунг. Ява в гораздо большей степени, чем другие районы Юго-Восточной Азии, оказалась втянутой в техническое и общественное развитие XX в. Современная Ява —это промышленные предприятия, крупные порты, широкие асфальтированные дороги, водоворот машин, небоскрёбы, центр напряжённой и сложной политической жизни, борьбы между различными партиями, общественными течениями. Одним словом, Яву никак нельзя назвать «затерянным миром», где вдали от главных путей мирового развития течёт незатейливая жизнь простодушных островитян. Но вместе с тем на Яве, причудливо сочетаясь с проявлениями цивилизации атомного века, продолжает сохраняться самобытная традиционная культура, воплощающая творческий дух нескольких народов — яванцев, сунданцев, мадурцев, наконец, балийцев.
Со стороны Индонезия кажется единым организмом, единой страной, которую населяет единый народ — индонезийцы. На самом же деле многообразие народов, языков, культур, этнических и расовых наслоений в Индонезии необычайно. Этнографы расходятся во мнении о точном количестве народов, населяющих страну, но, во всяком случае, их не менее двухсот. Большинство говорит на родственных языках, объединяемых в малайско-полинезийскую, или аустро-незийскую, языковую семью. Это, с одной стороны, такие крупные и сыгравшие большую роль в истории страны народы, как яванцы (более 50 миллионов человек), сунданцы (15 миллионов), малайцы (6 миллионов), мадурцы (6 миллионов), минангкабау Суматры (5 миллионов), буги и макассарцы Сулавеси (4 миллиона), батаки (3 миллиона), балийцы (2 миллиона), с другой — небольшие раздроблённые этносы, живущие в глубинных неосвоенных районах больших островов и до недавнего времени сохранявшие в хозяйстве и общественном устройстве немало элементов первобытнообщинного строя. Распространённое мнение о том, что все языки Индонезии родственны между собой, что это осознается их носителями и создаёт у них ощущение единства всех народов, населяющих страну, в целом, конечно, не соответствует действительности. Разница между яванским и бугийским языками едва ли меньше, чем между русским и немецким. Даже относящиеся к одной подгруппе языки Явы — яванский, сунданский и мадурский — не взаимопонимаемы. А чем дальше на восток от Явы, тем более разнообразны языки и культуры, тем мельче и раздроблённее народы. Наконец, на самом востоке, в некоторых районах Молуккских островов и на острове Новая Гвинея, западная часть которого — Западный Ириан — входит в состав Индонезии, живут народы, говорящие вообще на папуасских языках, не относящихся к числу малайско-полинезийских.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39