В марте К. прошел ежегодный плановый осмотр у нового молодого врача доктора Гари Дойтча из Санта-Паулы, в 16 милях от Охай. Нового врача рекомендовал друг Мери, когда бывший врач из Лос-Анджелеса порекомендовал найти терапевта поближе к Охай. Доктор Дойтч понравился К. сразу. Именно этот врач лечил К. во время его последней болезни.
ЖИЗНЬ МОЯ БЫЛА СПЛАНИРОВАНА
В 1985 году К. не выступал в Нью-Йорке, поскольку Мильтон Фридман, писатель и одно время автор речей для Белого дома организовал в апреле две беседы в Центре Кеннеди в Вашингтоне. Накануне К. снова выступил в обществе «Мир Земле» при ООН по случаю 40-летия со дня его образования. В этот раз публики было мало; кроме того, К. пришлось около получаса ждать, пока не решится какое-то недоразумение с залом, в котором предстояло выступать. Покидая здание после беседы, К. сказал Мери: «Больше не надо ООН».
К. выступал в Вашингтоне единственный раз. В зале яблоку негде было упасть. Обращаясь к новой, глубоко заинтересованной и образованной аудитории, К. снова обрел присущую ему силу. Совсем не потому, что он сказал что-то новое; это было излучение, исходившее от него, сила и убеждение его голоса, само звучание его языка. Во второй беседе особенно красив отрывок, в котором говорится о печали:
«Там, где есть печаль, нет любви. Когда вы страдаете, озабочены собственным страданием, откуда взяться любви? Что такое печаль? Не жалость ли это к самому себе? Пожалуйста, выясните. Мы не говорим, так или не так... Не приносится ли печаль одиночеством — от чувства крайнего одиночества, изолированности?... Можем ли мы посмотреть на печаль какая она есть, оставаясь с ней, сохраняя ее и не убегая от нее? Печаль неотделима от того, кто страдает. Страдающий человек хочет убежать, скрыться, делать все, что угодно. Но взгляните на печаль так, как вы смотрите на ребенка, которого лелеете, не покидая его — тогда вы наверняка увидите, если действительно посмотрите глубоко, что приходит конец печали. Когда же печали приходит конец, она переходит в страсть, — не вожделение, не чувственный стимул, а страсть».
За два дня до первой беседы в «Вашингтон Пост» опубликовали длинное интервью Майкла Кернана с К. Рассказав коротко о жизни К., Кернан процитировал ряд его изречений типа: «Когда полностью заканчивается привязанность, приходит любовь» или «Чтобы изучить, понять самого себя, нужно отбросить всякие авторитеты... Ни от кого ничему нельзя научиться, включая и рассказчика перед вами... У него нет ничего, чему бы он мог научить. Рассказчик подобен зеркалу, в котором можно увидеть самого себя. Когда вы увидите себя четко, можете отбросить зеркало».
В одном из интервью К. спросили: «А если слушатель примет ваше указание близко к сердцу и действительно изменится, что он один сможет сделать?» На это К. ответил: «Вопрос поставлен неверно. Изменитесь... Тогда увидите что произойдет». В радиопередаче по «Голосу Америки» от 18 апреля, когда его спросили что он думает о возрождении интереса к религии у американцев, К. сказал: «Да нет никакого возрождения. Что такое возрождение интереса? Возродить то, что ушло, умерло, разве не так? Я имею в виду что можно вернуть к жизни, напичкав наполовину умершее тело религиозным лекарством, но ведь после возрождения тело останется таким же дряхлым. Это не религия». Далее в интервью он скажет:
«Если человек не меняется коренным образом, внося в себя существенные изменения, не посредством бога, не посредством молитв — все это примитивно, незрело, — он разрушает себя. Сейчас возможна психологическая революция, — сейчас, а не через тысячу лет. Человечество прошло путь в тысячелетия, и мы по — прежнему варвары. Поэтому, если мы не изменимся, мы как были варварами сейчас, так и останемся ими тысячелетия спустя... Если не остановить войну сегодня, придется отправиться на нее завтра. Вот почему будущее в настоящем. Попросту говоря».
Жаль, что К. пришлось провести цикл ежегодно запланированных бесед после триумфа в Вашингтоне. Охай, Саанен, Броквуд, Индия: наступило некоторое ухудшение в его беседах, что неудивительно на пороге 90-летия. Поскольку в предыдущем году К. не пришелся по душе Шенрид, Фридрих Гроэ предоставил свою собственную квартиру в Ружмонте, в пяти милях от Гштаада, в той же самой долине, для проведения встречи. Проживая там с Мери, в то время как Ванда и доктор Пачуре заняли там же квартиру большей площади. Фоске пришлось в конце концов бросить работу (она умерла в августе в возрасте 90 лет); поэтому Раман Патель, ответственный по кухне в Броквуде, ухаживал за ними. Из Ружмонта, как и в свое время Шенрида, К. доезжал до Таннегга, откуда начинал свои ежедневные прогулки. Свою первую прогулку в лесу он совершил в одиночестве, чтобы «увидеть, рады ли нам».
Во время встречи, проходившей в хорошую погоду, К. чувствовал себя неважно. Однажды вечером ему стало так плохо, что он сказал Мери: «Не пришло ли мое время?» Для того, чтобы сократить число поездок, К. предложил на международном совещании попечителей, проведенном во время бесед, чтобы после проведения еще одной летней встречи в Саанене, остальные встречи перенесли в Броквуд. Но еще до конца бесед один из попечителей отправился в Ружмонт и строго потребовал, чтобы в Саанене больше не было ни одной встречи. К. все тщательно обдумал и согласился. Находившийся вместе с К. доктор Михти, а также доктор Пачуре полностью одобрили такое предложение из медицинских соображений, о чем выступили с заявлением на следующий день.
Во время последней беседы, состоявшейся 25 июля, К. с большим чувством произнес: «У нас были замечательные дни и прелестные утра, красивые вечера, длинные тени и глубокие голубые долины, чистое голубое небо и снег. Никогда не было такого прекрасного лета. Итак, горы, долины, деревья и река прощаются с нами».
Совершенно случайно Марку Эдвардсу предложили приехать тем летом в Саанен, чтобы сделать фотографии о встрече, начиная с установления палаток вплоть до последней беседы; было удачным совпадением, что он запечатлел последнюю за 24 года встречу. Когда Марк отправился в Ружмонт, чтобы сделать фотографию, К. сразу же заметил, что у него новый фотоаппарат фирмы «Никон С.А.» вместо старого «Лейке». Поскольку новый фотоаппарат не был заряжен, Марк открыл заднюю часть и показал К. затвор объектива новой конструкции. К. взял в руки фотоаппарат и спросил, может ли он поднести его к окну. Там он с любовью и пристальным вниманием долго рассматривал механизм, прежде чем вернуть назад.
К. был поставлен перед выбором, оставшись в Ружмонте после встречи. Путешествия стали для него слишком обременительны; вместе с тем он не мог долго оставаться на одном месте. Он обрел такую чувствительность, что осязал, как внимание людей концентрируется на нем, если он оставался где-то слишком долго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
ЖИЗНЬ МОЯ БЫЛА СПЛАНИРОВАНА
В 1985 году К. не выступал в Нью-Йорке, поскольку Мильтон Фридман, писатель и одно время автор речей для Белого дома организовал в апреле две беседы в Центре Кеннеди в Вашингтоне. Накануне К. снова выступил в обществе «Мир Земле» при ООН по случаю 40-летия со дня его образования. В этот раз публики было мало; кроме того, К. пришлось около получаса ждать, пока не решится какое-то недоразумение с залом, в котором предстояло выступать. Покидая здание после беседы, К. сказал Мери: «Больше не надо ООН».
К. выступал в Вашингтоне единственный раз. В зале яблоку негде было упасть. Обращаясь к новой, глубоко заинтересованной и образованной аудитории, К. снова обрел присущую ему силу. Совсем не потому, что он сказал что-то новое; это было излучение, исходившее от него, сила и убеждение его голоса, само звучание его языка. Во второй беседе особенно красив отрывок, в котором говорится о печали:
«Там, где есть печаль, нет любви. Когда вы страдаете, озабочены собственным страданием, откуда взяться любви? Что такое печаль? Не жалость ли это к самому себе? Пожалуйста, выясните. Мы не говорим, так или не так... Не приносится ли печаль одиночеством — от чувства крайнего одиночества, изолированности?... Можем ли мы посмотреть на печаль какая она есть, оставаясь с ней, сохраняя ее и не убегая от нее? Печаль неотделима от того, кто страдает. Страдающий человек хочет убежать, скрыться, делать все, что угодно. Но взгляните на печаль так, как вы смотрите на ребенка, которого лелеете, не покидая его — тогда вы наверняка увидите, если действительно посмотрите глубоко, что приходит конец печали. Когда же печали приходит конец, она переходит в страсть, — не вожделение, не чувственный стимул, а страсть».
За два дня до первой беседы в «Вашингтон Пост» опубликовали длинное интервью Майкла Кернана с К. Рассказав коротко о жизни К., Кернан процитировал ряд его изречений типа: «Когда полностью заканчивается привязанность, приходит любовь» или «Чтобы изучить, понять самого себя, нужно отбросить всякие авторитеты... Ни от кого ничему нельзя научиться, включая и рассказчика перед вами... У него нет ничего, чему бы он мог научить. Рассказчик подобен зеркалу, в котором можно увидеть самого себя. Когда вы увидите себя четко, можете отбросить зеркало».
В одном из интервью К. спросили: «А если слушатель примет ваше указание близко к сердцу и действительно изменится, что он один сможет сделать?» На это К. ответил: «Вопрос поставлен неверно. Изменитесь... Тогда увидите что произойдет». В радиопередаче по «Голосу Америки» от 18 апреля, когда его спросили что он думает о возрождении интереса к религии у американцев, К. сказал: «Да нет никакого возрождения. Что такое возрождение интереса? Возродить то, что ушло, умерло, разве не так? Я имею в виду что можно вернуть к жизни, напичкав наполовину умершее тело религиозным лекарством, но ведь после возрождения тело останется таким же дряхлым. Это не религия». Далее в интервью он скажет:
«Если человек не меняется коренным образом, внося в себя существенные изменения, не посредством бога, не посредством молитв — все это примитивно, незрело, — он разрушает себя. Сейчас возможна психологическая революция, — сейчас, а не через тысячу лет. Человечество прошло путь в тысячелетия, и мы по — прежнему варвары. Поэтому, если мы не изменимся, мы как были варварами сейчас, так и останемся ими тысячелетия спустя... Если не остановить войну сегодня, придется отправиться на нее завтра. Вот почему будущее в настоящем. Попросту говоря».
Жаль, что К. пришлось провести цикл ежегодно запланированных бесед после триумфа в Вашингтоне. Охай, Саанен, Броквуд, Индия: наступило некоторое ухудшение в его беседах, что неудивительно на пороге 90-летия. Поскольку в предыдущем году К. не пришелся по душе Шенрид, Фридрих Гроэ предоставил свою собственную квартиру в Ружмонте, в пяти милях от Гштаада, в той же самой долине, для проведения встречи. Проживая там с Мери, в то время как Ванда и доктор Пачуре заняли там же квартиру большей площади. Фоске пришлось в конце концов бросить работу (она умерла в августе в возрасте 90 лет); поэтому Раман Патель, ответственный по кухне в Броквуде, ухаживал за ними. Из Ружмонта, как и в свое время Шенрида, К. доезжал до Таннегга, откуда начинал свои ежедневные прогулки. Свою первую прогулку в лесу он совершил в одиночестве, чтобы «увидеть, рады ли нам».
Во время встречи, проходившей в хорошую погоду, К. чувствовал себя неважно. Однажды вечером ему стало так плохо, что он сказал Мери: «Не пришло ли мое время?» Для того, чтобы сократить число поездок, К. предложил на международном совещании попечителей, проведенном во время бесед, чтобы после проведения еще одной летней встречи в Саанене, остальные встречи перенесли в Броквуд. Но еще до конца бесед один из попечителей отправился в Ружмонт и строго потребовал, чтобы в Саанене больше не было ни одной встречи. К. все тщательно обдумал и согласился. Находившийся вместе с К. доктор Михти, а также доктор Пачуре полностью одобрили такое предложение из медицинских соображений, о чем выступили с заявлением на следующий день.
Во время последней беседы, состоявшейся 25 июля, К. с большим чувством произнес: «У нас были замечательные дни и прелестные утра, красивые вечера, длинные тени и глубокие голубые долины, чистое голубое небо и снег. Никогда не было такого прекрасного лета. Итак, горы, долины, деревья и река прощаются с нами».
Совершенно случайно Марку Эдвардсу предложили приехать тем летом в Саанен, чтобы сделать фотографии о встрече, начиная с установления палаток вплоть до последней беседы; было удачным совпадением, что он запечатлел последнюю за 24 года встречу. Когда Марк отправился в Ружмонт, чтобы сделать фотографию, К. сразу же заметил, что у него новый фотоаппарат фирмы «Никон С.А.» вместо старого «Лейке». Поскольку новый фотоаппарат не был заряжен, Марк открыл заднюю часть и показал К. затвор объектива новой конструкции. К. взял в руки фотоаппарат и спросил, может ли он поднести его к окну. Там он с любовью и пристальным вниманием долго рассматривал механизм, прежде чем вернуть назад.
К. был поставлен перед выбором, оставшись в Ружмонте после встречи. Путешествия стали для него слишком обременительны; вместе с тем он не мог долго оставаться на одном месте. Он обрел такую чувствительность, что осязал, как внимание людей концентрируется на нем, если он оставался где-то слишком долго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70