Лайтмен толкает иглу звукоснимателя до тех пор, пока она не останавливается на его любимой песне. При первых же звуках становится ясно, что диск-жокей является поклонником современной музыки.
Макс возвращается к Селении, и, пытаясь изобразить джентльмена, вежливо предлагает:
— Не хотите ли потанцевать?
Селения улыбается, Артур же наоборот, хмурится.
— У нас впереди долгий путь, Селения! — порывисто произносит он. — Тебе надо отдохнуть!
К своему удивлению, Артур чувствует, что ревнует капризную принцессу к этому, невесть откуда взявшемуся, клевочуваку.
— Ничего страшного! — отвечает Селения, принимая приглашение чувака. Ей не столько хочется танцевать, сколько позлить Артура.
Стоит только Максу и Селении ступить на танцевальный пол, как бодрая музыка сменяется медленной.
— Бюш! Ну, сделай что-нибудь! — уговаривает Артур приятеля. — А вдруг он ее украдет?!
Вместо ответа Барахлюш с бульканьем опорожняет свой стакан с огненным напитком.
— А что я могу сделать? — разводит руками юный принц. — Перестрелять их всех? — предлагает он, вытянув вперед руки, словно в них вложен автомат, и издавая звуки, напоминающие то ли пулеметную стрельбу, то ли квохтанье потревоженной индюшки. — Через два дня ей исполнится тысяча лет. Она уже взрослая!
Артур страшно зол, но сделать он ничего не может. Барахлюш разглядывает посетителей, толпящихся у стойки бара. Неожиданно он замечает, что у одного из клевочуваков на поясе висит точно такой же ножик, какой пропал у него. Впрочем нет, почему такой же? Это же его собственный ножик!
— Вон он, мой ножик! — вскакивает со стула Барахлюш. — Сейчас пойду и скажу этому вору пару ласковых!
Решительным жестом отодвинув стул, Барахлюш делает шаг вперед, затем разворачивается, опустошает стакан сестры и излишне уверенной походкой направляется к барной стойке.
Подавленный и вконец расстроившийся Артур остается один. Внезапно ему в голову приходит неожиданное решение: он хватает свой стакан и залпом выпивает его. В кино именно так взрослые помогают себе забыться.
ГЛАВА 17
Макс пытается разговорить Селению, однако все его старания напрасны. Селения неотрывно смотрит на столик, где остались мальчики. Видя, как Артур злится, она испытывает истинное удовольствие. Что ж, таковы женщины — им так трудно угодить!
— Знаете, выбор мужа — задача чрезвычайно сложная, — рассуждает Макс, — особенно для принцессы. Никогда не знаешь, кого тебе представят. Вам наверняка потребуется помощь…
— И, похоже, именно вы хотите мне ее предложить. Это очень мило с вашей стороны, но мне помощь не нужна, — с улыбкой отвечает Селения. Ухаживания лохматого верзилы забавляют ее.
— Я люблю помогать ближним. Готовность помочь изначально присуща моей натуре. Тем более, что у меня большой опыт по этой части: я помогаю всем своим пяти женам.
— У вас целых пять жен? — изумляется Селения. — И когда же вы успеваете им всем помогать?
— А мне нравится работать! — пылко заявляет клевочувак. — Могу работать днем и ночью, могу семь дней в неделю. Я никогда не устаю!
Грустный Артур сидит за столом и смотрит, как принцесса кокетничает с диким туземцем.
— Ну и что! — заплетающимся языком бормочет он. — Девчонка как девчонка! И вообще, какая она девчонка, ей вот-вот стукнет тысяча! И зачем мне такая старуха?!
Напротив него, загородив собой танцующую пару, усаживается осмат-вербовщик.
— Отчего такой классный парень сидит с пустым стаканом? — обращается к нему осмат, улыбаясь, словно кот, приметивший выбежавшую из норки беспечную мышь.
— … А… ик… как… ик…, его наполнить, если… ик… он не будет пустым? — заикаясь, отвечает Артур.
Осмат улыбается. Похоже, этот тип от него не ускользнет.
— Ого, да тебе ума не занимать! — подобострастно произносит он. — Значит, мы с тобой договоримся.
И схватив клешней стакан Артура, он подзывает официанта:
— Эй, налей-ка нам по новой!
Тем временем Барахлюш подбегает к барной стойке и изо всех сил толкает похитителя ножика — в тот самый момент, когда тот сдувает огненную пену со своего стакана. Пена разлетается, и большая часть ее попадает похитителю на лицо.
— Эй, ты что, с ума сошел? — верещит клевочувак, словно сверчок, которому наступили на брюшко.
— Это мой ножик! Ты украл его у меня! — возмущенно кричит Барахлюш, разъяренный, словно питтбуль терьер. — Это мой ножик, слышишь, мой! Мне его на день рождения подарили!
Протянув руку, клевочувак хватает мальчика за талию, приподнимает его над полом и в недоумении смотрит, как тот яростно дрыгает ногами и молотит по воздуху руками.
— Ты что, спятил? Успокойся, блоха… У меня просто такой же ножик, какой был у тебя.
— Врешь, это мой, я в этом уверен! Я узнаю его даже среди тысячи ножиков! Верни мой ножик, слышишь, ты! — упорствует Барахлюш.
К спорщикам строевым шагом направляется осмат. Судя по выправке, это офицер.
— … В чем дело? Что случилось? — высокомерно спрашивает он; таким тоном обычно отдают распоряжения старшие сержанты.
— Ничего, ничего не случилось! — елейным голосом отвечает клевочувак.
— Нет, случилось! — упрямо возражает Барахлюш. — Этот чувак украл у меня ножик!
Похититель широко улыбается, давая понять осмату, что мальчик шутит.
— Под дурачка работаешь! — кричит Барахлюш. — Не выйдет! Послушайте, капитан, сейчас я вам все объясню.
Жестом фокусника клевочувак вытаскивает две толстенные сигары.
— Не хотите ли покурить, господин офицер? — предлагает он.
Осмат задумывается, но ненадолго. Он берет клешней протянутые ему сигары, одну кладет в карман, другую, приподняв забрало шлема, сует в клюв. Обычно осматы ходят с опущенным забралом, но чтобы покурить, забрало приходится поднимать. Тогда те, кто стоят рядом, могут увидеть лицо осмата. Впрочем, те, кому это удается, предпочитают его забыть. Голова у осматов совершенно круглая и гладкая, без волос и ушей. Вместо лица — плоский овал, напоминающий камень-галечник, источенный болезнями и изъеденный многими веками разрушительной эрозии. Там, где у людей нос, у осматов плоский клюв. Два маленьких красных глаза-точки смотрят без всякого выражения. Понятно, что такое лицо лучше не видеть вовсе.
Клевочувак услужливо подносит осмату спичку. Тот медленно затягивается, а затем усмехается гнусненькой ухмылкой, от которой кровь леденеет в жилах.
Клевочувак отпустил Барахлюша, но юный принц хочет довести дело до конца, иначе говоря, вернуть украденный у него нож. Хотя, разумеется, он не может не понимать, что обстоятельства складываются отнюдь не в его пользу.
* * *
Макс и Селения все еще топчутся посреди танцпола. Макс усердно развлекает принцессу разговором, точнее, наводит разговор на нужную ему тему.
— Неужели вы откажетесь от моей чистосердечной помощи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Макс возвращается к Селении, и, пытаясь изобразить джентльмена, вежливо предлагает:
— Не хотите ли потанцевать?
Селения улыбается, Артур же наоборот, хмурится.
— У нас впереди долгий путь, Селения! — порывисто произносит он. — Тебе надо отдохнуть!
К своему удивлению, Артур чувствует, что ревнует капризную принцессу к этому, невесть откуда взявшемуся, клевочуваку.
— Ничего страшного! — отвечает Селения, принимая приглашение чувака. Ей не столько хочется танцевать, сколько позлить Артура.
Стоит только Максу и Селении ступить на танцевальный пол, как бодрая музыка сменяется медленной.
— Бюш! Ну, сделай что-нибудь! — уговаривает Артур приятеля. — А вдруг он ее украдет?!
Вместо ответа Барахлюш с бульканьем опорожняет свой стакан с огненным напитком.
— А что я могу сделать? — разводит руками юный принц. — Перестрелять их всех? — предлагает он, вытянув вперед руки, словно в них вложен автомат, и издавая звуки, напоминающие то ли пулеметную стрельбу, то ли квохтанье потревоженной индюшки. — Через два дня ей исполнится тысяча лет. Она уже взрослая!
Артур страшно зол, но сделать он ничего не может. Барахлюш разглядывает посетителей, толпящихся у стойки бара. Неожиданно он замечает, что у одного из клевочуваков на поясе висит точно такой же ножик, какой пропал у него. Впрочем нет, почему такой же? Это же его собственный ножик!
— Вон он, мой ножик! — вскакивает со стула Барахлюш. — Сейчас пойду и скажу этому вору пару ласковых!
Решительным жестом отодвинув стул, Барахлюш делает шаг вперед, затем разворачивается, опустошает стакан сестры и излишне уверенной походкой направляется к барной стойке.
Подавленный и вконец расстроившийся Артур остается один. Внезапно ему в голову приходит неожиданное решение: он хватает свой стакан и залпом выпивает его. В кино именно так взрослые помогают себе забыться.
ГЛАВА 17
Макс пытается разговорить Селению, однако все его старания напрасны. Селения неотрывно смотрит на столик, где остались мальчики. Видя, как Артур злится, она испытывает истинное удовольствие. Что ж, таковы женщины — им так трудно угодить!
— Знаете, выбор мужа — задача чрезвычайно сложная, — рассуждает Макс, — особенно для принцессы. Никогда не знаешь, кого тебе представят. Вам наверняка потребуется помощь…
— И, похоже, именно вы хотите мне ее предложить. Это очень мило с вашей стороны, но мне помощь не нужна, — с улыбкой отвечает Селения. Ухаживания лохматого верзилы забавляют ее.
— Я люблю помогать ближним. Готовность помочь изначально присуща моей натуре. Тем более, что у меня большой опыт по этой части: я помогаю всем своим пяти женам.
— У вас целых пять жен? — изумляется Селения. — И когда же вы успеваете им всем помогать?
— А мне нравится работать! — пылко заявляет клевочувак. — Могу работать днем и ночью, могу семь дней в неделю. Я никогда не устаю!
Грустный Артур сидит за столом и смотрит, как принцесса кокетничает с диким туземцем.
— Ну и что! — заплетающимся языком бормочет он. — Девчонка как девчонка! И вообще, какая она девчонка, ей вот-вот стукнет тысяча! И зачем мне такая старуха?!
Напротив него, загородив собой танцующую пару, усаживается осмат-вербовщик.
— Отчего такой классный парень сидит с пустым стаканом? — обращается к нему осмат, улыбаясь, словно кот, приметивший выбежавшую из норки беспечную мышь.
— … А… ик… как… ик…, его наполнить, если… ик… он не будет пустым? — заикаясь, отвечает Артур.
Осмат улыбается. Похоже, этот тип от него не ускользнет.
— Ого, да тебе ума не занимать! — подобострастно произносит он. — Значит, мы с тобой договоримся.
И схватив клешней стакан Артура, он подзывает официанта:
— Эй, налей-ка нам по новой!
Тем временем Барахлюш подбегает к барной стойке и изо всех сил толкает похитителя ножика — в тот самый момент, когда тот сдувает огненную пену со своего стакана. Пена разлетается, и большая часть ее попадает похитителю на лицо.
— Эй, ты что, с ума сошел? — верещит клевочувак, словно сверчок, которому наступили на брюшко.
— Это мой ножик! Ты украл его у меня! — возмущенно кричит Барахлюш, разъяренный, словно питтбуль терьер. — Это мой ножик, слышишь, мой! Мне его на день рождения подарили!
Протянув руку, клевочувак хватает мальчика за талию, приподнимает его над полом и в недоумении смотрит, как тот яростно дрыгает ногами и молотит по воздуху руками.
— Ты что, спятил? Успокойся, блоха… У меня просто такой же ножик, какой был у тебя.
— Врешь, это мой, я в этом уверен! Я узнаю его даже среди тысячи ножиков! Верни мой ножик, слышишь, ты! — упорствует Барахлюш.
К спорщикам строевым шагом направляется осмат. Судя по выправке, это офицер.
— … В чем дело? Что случилось? — высокомерно спрашивает он; таким тоном обычно отдают распоряжения старшие сержанты.
— Ничего, ничего не случилось! — елейным голосом отвечает клевочувак.
— Нет, случилось! — упрямо возражает Барахлюш. — Этот чувак украл у меня ножик!
Похититель широко улыбается, давая понять осмату, что мальчик шутит.
— Под дурачка работаешь! — кричит Барахлюш. — Не выйдет! Послушайте, капитан, сейчас я вам все объясню.
Жестом фокусника клевочувак вытаскивает две толстенные сигары.
— Не хотите ли покурить, господин офицер? — предлагает он.
Осмат задумывается, но ненадолго. Он берет клешней протянутые ему сигары, одну кладет в карман, другую, приподняв забрало шлема, сует в клюв. Обычно осматы ходят с опущенным забралом, но чтобы покурить, забрало приходится поднимать. Тогда те, кто стоят рядом, могут увидеть лицо осмата. Впрочем, те, кому это удается, предпочитают его забыть. Голова у осматов совершенно круглая и гладкая, без волос и ушей. Вместо лица — плоский овал, напоминающий камень-галечник, источенный болезнями и изъеденный многими веками разрушительной эрозии. Там, где у людей нос, у осматов плоский клюв. Два маленьких красных глаза-точки смотрят без всякого выражения. Понятно, что такое лицо лучше не видеть вовсе.
Клевочувак услужливо подносит осмату спичку. Тот медленно затягивается, а затем усмехается гнусненькой ухмылкой, от которой кровь леденеет в жилах.
Клевочувак отпустил Барахлюша, но юный принц хочет довести дело до конца, иначе говоря, вернуть украденный у него нож. Хотя, разумеется, он не может не понимать, что обстоятельства складываются отнюдь не в его пользу.
* * *
Макс и Селения все еще топчутся посреди танцпола. Макс усердно развлекает принцессу разговором, точнее, наводит разговор на нужную ему тему.
— Неужели вы откажетесь от моей чистосердечной помощи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48