.. лестница вниз, но я не могу уйти не простившись, из страха?.. нет, не хочу, чтоб было похоже на бегство, пусть будет нормальное прощание, зайти или постучаться? – постучусь, я не дома больше, отец не отвечает, зайду, он должен был услышать, если только не в саду.
Отворил дверь. Отец сидел на стуле с высокой спинкой и смотрел на него.
– Я пришел проститься.
– Уезжаешь?
– Да.
– Все вышло не так, как я себе представлял.
– Не так.
– Я хотел бы понять тебя.
Он не ответил.
– Я так обрадовался, когда ты написал, что едешь.
– Мне жаль, что все так кончилось.
– Действительно?
– Что ты имеешь в виду?
– Тебе действительно жаль?
– Я же сказал. Я не хотел сражаться с тобой, не хотел обвинять тебя. Но ответь мне честно: если б я был тебе не сыном, а просто знакомым и ты знал бы обо мне все, что тебе известно сейчас, ты хотел бы, чтобы я приехал и жил с тобой под одной крышей?
– Это было бы совсем другое дело.
– Верно. И я бы ни за что не приехал, не будь ты мне отцом. Но разве это не доказывает, что нас связывает исключительно заведенный порядок вещей? Мы отец и сын, поэтому мы обязаны любить друг дружку, а если нет, нас начинает мучить чувство вины. Но почему? Нет ведь никаких причин считать, что в основе любви лежит генетика? От нас ведь не ждут любви к соседям или коллегам? Не знаю, понял ли ты меня.
– Вот как ты смотришь на это. Заведенный порядок вещей. Да простит Господь твои слова, Габриель. В один прекрасный день ты увидишь, как ты заблуждался.
– Вечно ты с этой присказкой. Сколько себя помню, всегда ты предсказывал наступление того прекрасного дня... Все было бы иначе, если бы ты не верил в Бога.
– Или если бы ты верил в Него.
– Наверно. Но все есть, как есть, и мы обречены мучить друг друга.
– Не обременяй Господа ответственностью за это.
– Не Бога, но идею о существовании Бога, неистребимый миф о том, что есть некая сила, способная освятить своим именем поступки и воззрения, которые в будущем будут считаться бесчеловечными. Ты полагаешь, что Бог – это тот, в кого верят, но это не так, Бог – это сама вера и ничего кроме, поэтому Бог не вечен, он день за днем умирает.
– В тебе говорит дьявол.
– Отнюдь. Я человек будущего, которое откажется от такого наследства, не захочет горбиться под тяжестью вашего Бога.
– Иди с миром.
– Хорошо.
Он подошел к двери. Взялся за ручку. Потом оглянулся и в последний раз посмотрел на отца – тот неподвижно сидел на стуле с высокой спинкой, закрыв глаза и вцепившись в захватанные подлокотники.
1 2 3
Отворил дверь. Отец сидел на стуле с высокой спинкой и смотрел на него.
– Я пришел проститься.
– Уезжаешь?
– Да.
– Все вышло не так, как я себе представлял.
– Не так.
– Я хотел бы понять тебя.
Он не ответил.
– Я так обрадовался, когда ты написал, что едешь.
– Мне жаль, что все так кончилось.
– Действительно?
– Что ты имеешь в виду?
– Тебе действительно жаль?
– Я же сказал. Я не хотел сражаться с тобой, не хотел обвинять тебя. Но ответь мне честно: если б я был тебе не сыном, а просто знакомым и ты знал бы обо мне все, что тебе известно сейчас, ты хотел бы, чтобы я приехал и жил с тобой под одной крышей?
– Это было бы совсем другое дело.
– Верно. И я бы ни за что не приехал, не будь ты мне отцом. Но разве это не доказывает, что нас связывает исключительно заведенный порядок вещей? Мы отец и сын, поэтому мы обязаны любить друг дружку, а если нет, нас начинает мучить чувство вины. Но почему? Нет ведь никаких причин считать, что в основе любви лежит генетика? От нас ведь не ждут любви к соседям или коллегам? Не знаю, понял ли ты меня.
– Вот как ты смотришь на это. Заведенный порядок вещей. Да простит Господь твои слова, Габриель. В один прекрасный день ты увидишь, как ты заблуждался.
– Вечно ты с этой присказкой. Сколько себя помню, всегда ты предсказывал наступление того прекрасного дня... Все было бы иначе, если бы ты не верил в Бога.
– Или если бы ты верил в Него.
– Наверно. Но все есть, как есть, и мы обречены мучить друг друга.
– Не обременяй Господа ответственностью за это.
– Не Бога, но идею о существовании Бога, неистребимый миф о том, что есть некая сила, способная освятить своим именем поступки и воззрения, которые в будущем будут считаться бесчеловечными. Ты полагаешь, что Бог – это тот, в кого верят, но это не так, Бог – это сама вера и ничего кроме, поэтому Бог не вечен, он день за днем умирает.
– В тебе говорит дьявол.
– Отнюдь. Я человек будущего, которое откажется от такого наследства, не захочет горбиться под тяжестью вашего Бога.
– Иди с миром.
– Хорошо.
Он подошел к двери. Взялся за ручку. Потом оглянулся и в последний раз посмотрел на отца – тот неподвижно сидел на стуле с высокой спинкой, закрыв глаза и вцепившись в захватанные подлокотники.
1 2 3