Рут смотрела на это круглое лицо и живот и представляла, что если посильнее надавить на голову, то Уолкер завертится и засвистит точно юла. Но в то же время она была очарована. Всякий раз, вручая ему пирог, Рут любовалась его причмокивающими губами и пальцами, в сладком предвкушении ласкающими хрустящую корочку. Сам он тут же начинал пританцовывать, словно только что получил сундук, доверху набитый драгоценностями. А уж как он любил поговорить о пирогах! Какая вчера была корочка! А какая сегодня вкусная начинка! Сердце Рут неизменно замирало в груди, когда этот круглый, вечно смеющийся человечек так и сыпал радостными и беззаботными комплиментами.
А пироги становились все лучше и лучше. Она отдавала себе в этом отчет, потому что со временем их стало попросту не хватать. Через три года после судьбоносной поездки в Лидс витрина лавочки была завалена пирогами, и Рут пришлось сбросить балласт, отказаться от требухи и бекона. Теперь каждый свободный дюйм пространства был заставлен подносами – они громоздились друг на друге по семь-восемь штук. Люди покупали пироги с пылу с жару; точное время выпекания было известно каждому, и окрестные мастерские даже устраивали обеденный перерыв так, чтобы рабочие успели пораньше встать в очередь. К закрытию магазина они сметали все подчистую. В семь-восемь часов вечера, когда фабрики прекращали работу, толпы голодных обрушивались на мясную лавку. Они толкались и вставали на цыпочки, чтобы посмотреть, сколько пирогов еще осталось. Кое-кто, завидев у прилавка знакомого, кричал, чтобы тот захватил пирог и ему. Некоторые владельцы фабрик регулярно делал и крупные заказы и посылали конюхов сразу за дюжиной, и хотя Рут отличалась благоразумием, все же она не отказывалась от заманчивых предложений и часто распродавала последние запасы на глазах у озверевших трудяг.
Вильям жил рядом с магазином и всегда заходил в спокойные часы. Благодаря должности инженера его рабочий график был относительно свободным. Говорят, для фабриканта нет большего счастья, чем инженер без дела: это значит, что все идет своим чередом и без заминок. На фабрике Хитона, куда устроился Вильям, занимались изготовлением шодди – дешевой ткани из переработанных лохмотьев и ветоши. Место, что и говорить, не престижное, поэтому ходили слухи, будто раньше Уолкер был гениальным изобретателем, а Хитон подобрал его, когда тот терпел нужду. На самом же деле все было куда прозаичнее. Вильям овдовел. Его жена умерла, родив мертвого младенца. Оставшись без семьи и получив рекомендательное письмо от прежнего хозяина, он покинул родные края в поисках новой жизни. Хитон с радостью принял талантливого инженера, на чем и закончились его скитания. В 1848-м, когда Вильям отведал первый пирог со свининой, он был одинок уже больше года.
К тому времени между мясником и его женой возникли серьезные противоречия. Сначала они вздорили из-за упомянутой колбасы: за годы совместной жизни им не удалось решить этот спорный вопрос, который неизменно приводил к размолвкам. Рут была не в силах помочь подруге. На ней по-прежнему держался весь магазин, где она поняла, что будущее – в пирогах со свининой. И пока ее товарка отстаивала право на колбасу, Рут делала свое дело. Через несколько лет в долине не осталось человека, который бы не признавал, что пироги миссис Кент – лучшие в округе, а корочка – вне всякого сравнения. Корочка эта жива в памяти тех, кто хотя бы однажды ее попробовал. Аппетитная, не слишком жирная; нежный хруст распадался на языке восхитительными хлопьями; мягкая и белая внутри, она пропитывалась мясным соком, а в этом уютном гнездышке покоился свиной фарш. Конечно, людям свойственно нахваливать пироги, которые пекут в их родной деревне, потому что хороший пирог запоминается на всю жизнь – такова его природа. Но выпечка Рут Кент – исключение. К тому же с годами она становилась лучше и лучше, все партии были удачны, и популярность лавки неумолимо росла. Обеим женщинам это приносило приличный доход, но жена мясника быстро старилась из-за вечных перепалок с супругом, пока оба не утомились настолько, что окончательно ушли от дел и провели остаток жизни в спорах о свинине. К тому времени Вильям Уолкер стал постоянным покупателем в мясной лавке, а Рут целыми днями пекла пироги и все реже думала о чем-то другом.
Однажды, сразу после обеда, когда рабочие обыкновенно возвращаются на фабрики, Вильям заглянул в «Полную чашу» пропустить кружечку пива. Он был у стойки один и все прокручивал в уме фразу, которую придумал еще утром, а к обеду довел до совершенства. Вильям так ее заучил, что, когда бармен предложил ему еще пива, он не раздумывая ответил:
– Может, ты не прочь прогуляться, скажем, в воскресенье…
Тут он осекся. Возникло неловкое молчание, и мужчины медленно подняли глаза друг на друга.
– Я хотел сказать… – начал Вильям, но он понятия не имел, что хотел сказать.
– Еще? – повторил бармен и, не дожидаясь ответа, стал наливать пиво в его кружку. Они пристально наблюдали, как тонкий слой пены поднимается над коричневым элем. Вильяму здорово повезло: его блестящее предложение так изумило бармена, что через минуту тот позабыл точную формулировку, и теперь оба лихорадочно рылись в памяти.
– Я об охоте, – наконец выдавил Уолкер.
– А, нуда, нуда, – затараторил бармен. – Конечно же, охота!
– У вас тут кролики водятся?
– О да! Как раз по воскресеньям их стреляем! – Бармен был страшно рад удачному выходу из положения и даже не подумал, что ружья у него нет вовсе, капканы последний раз он ставил в пятнадцать лет, да и вообще мало кто нынче ходит на охоту.
– Ну, – сказал Вильям, – тогда постреляем как-нибудь!
– Ага, постреляем.
– Твое здоровье!
– Твое здоровье!
И он быстренько скрылся в задней комнате.
Вильям поднес кружку к губам. Капля пота скатилась по его лысине, набрала скорость на побагровевшем лбу, свесилась с кончика носа и булькнула в пиво. Он оглядел бар, нимало не сомневаясь, что все посетители его услышали. Но в зале никого не было. Тогда Вильям стал пить.
После третьей пинты он направился в мясную лавку. Уолкер сунул незажженную сигару в зубы (он терпеть не мог табачного дыма, но сигара должна была произвести впечатление на Рут). Затем немного постоял у двери, разгладил пиджак, убедился, что подтяжки не перекрутились, и принялся старательно заправлять рубашку в брюки. Однако пиво лишило его точности движений, поэтому он ввалился в лавочку, все еще пряча хвост рубашки и неуклюже извиваясь.
– Господи! – воскликнула Рут, которая наблюдала за его забавными приготовлениями из окна. – Куда ты так вырядился?
– Если ты не прочь… то есть… если ты можешь… воскресенье… будет время в воскресенье… если погулять… ну, понимаешь… мы могли бы…
Так он мучился несколько минут, теряя мысль н начиная все заново.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
А пироги становились все лучше и лучше. Она отдавала себе в этом отчет, потому что со временем их стало попросту не хватать. Через три года после судьбоносной поездки в Лидс витрина лавочки была завалена пирогами, и Рут пришлось сбросить балласт, отказаться от требухи и бекона. Теперь каждый свободный дюйм пространства был заставлен подносами – они громоздились друг на друге по семь-восемь штук. Люди покупали пироги с пылу с жару; точное время выпекания было известно каждому, и окрестные мастерские даже устраивали обеденный перерыв так, чтобы рабочие успели пораньше встать в очередь. К закрытию магазина они сметали все подчистую. В семь-восемь часов вечера, когда фабрики прекращали работу, толпы голодных обрушивались на мясную лавку. Они толкались и вставали на цыпочки, чтобы посмотреть, сколько пирогов еще осталось. Кое-кто, завидев у прилавка знакомого, кричал, чтобы тот захватил пирог и ему. Некоторые владельцы фабрик регулярно делал и крупные заказы и посылали конюхов сразу за дюжиной, и хотя Рут отличалась благоразумием, все же она не отказывалась от заманчивых предложений и часто распродавала последние запасы на глазах у озверевших трудяг.
Вильям жил рядом с магазином и всегда заходил в спокойные часы. Благодаря должности инженера его рабочий график был относительно свободным. Говорят, для фабриканта нет большего счастья, чем инженер без дела: это значит, что все идет своим чередом и без заминок. На фабрике Хитона, куда устроился Вильям, занимались изготовлением шодди – дешевой ткани из переработанных лохмотьев и ветоши. Место, что и говорить, не престижное, поэтому ходили слухи, будто раньше Уолкер был гениальным изобретателем, а Хитон подобрал его, когда тот терпел нужду. На самом же деле все было куда прозаичнее. Вильям овдовел. Его жена умерла, родив мертвого младенца. Оставшись без семьи и получив рекомендательное письмо от прежнего хозяина, он покинул родные края в поисках новой жизни. Хитон с радостью принял талантливого инженера, на чем и закончились его скитания. В 1848-м, когда Вильям отведал первый пирог со свининой, он был одинок уже больше года.
К тому времени между мясником и его женой возникли серьезные противоречия. Сначала они вздорили из-за упомянутой колбасы: за годы совместной жизни им не удалось решить этот спорный вопрос, который неизменно приводил к размолвкам. Рут была не в силах помочь подруге. На ней по-прежнему держался весь магазин, где она поняла, что будущее – в пирогах со свининой. И пока ее товарка отстаивала право на колбасу, Рут делала свое дело. Через несколько лет в долине не осталось человека, который бы не признавал, что пироги миссис Кент – лучшие в округе, а корочка – вне всякого сравнения. Корочка эта жива в памяти тех, кто хотя бы однажды ее попробовал. Аппетитная, не слишком жирная; нежный хруст распадался на языке восхитительными хлопьями; мягкая и белая внутри, она пропитывалась мясным соком, а в этом уютном гнездышке покоился свиной фарш. Конечно, людям свойственно нахваливать пироги, которые пекут в их родной деревне, потому что хороший пирог запоминается на всю жизнь – такова его природа. Но выпечка Рут Кент – исключение. К тому же с годами она становилась лучше и лучше, все партии были удачны, и популярность лавки неумолимо росла. Обеим женщинам это приносило приличный доход, но жена мясника быстро старилась из-за вечных перепалок с супругом, пока оба не утомились настолько, что окончательно ушли от дел и провели остаток жизни в спорах о свинине. К тому времени Вильям Уолкер стал постоянным покупателем в мясной лавке, а Рут целыми днями пекла пироги и все реже думала о чем-то другом.
Однажды, сразу после обеда, когда рабочие обыкновенно возвращаются на фабрики, Вильям заглянул в «Полную чашу» пропустить кружечку пива. Он был у стойки один и все прокручивал в уме фразу, которую придумал еще утром, а к обеду довел до совершенства. Вильям так ее заучил, что, когда бармен предложил ему еще пива, он не раздумывая ответил:
– Может, ты не прочь прогуляться, скажем, в воскресенье…
Тут он осекся. Возникло неловкое молчание, и мужчины медленно подняли глаза друг на друга.
– Я хотел сказать… – начал Вильям, но он понятия не имел, что хотел сказать.
– Еще? – повторил бармен и, не дожидаясь ответа, стал наливать пиво в его кружку. Они пристально наблюдали, как тонкий слой пены поднимается над коричневым элем. Вильяму здорово повезло: его блестящее предложение так изумило бармена, что через минуту тот позабыл точную формулировку, и теперь оба лихорадочно рылись в памяти.
– Я об охоте, – наконец выдавил Уолкер.
– А, нуда, нуда, – затараторил бармен. – Конечно же, охота!
– У вас тут кролики водятся?
– О да! Как раз по воскресеньям их стреляем! – Бармен был страшно рад удачному выходу из положения и даже не подумал, что ружья у него нет вовсе, капканы последний раз он ставил в пятнадцать лет, да и вообще мало кто нынче ходит на охоту.
– Ну, – сказал Вильям, – тогда постреляем как-нибудь!
– Ага, постреляем.
– Твое здоровье!
– Твое здоровье!
И он быстренько скрылся в задней комнате.
Вильям поднес кружку к губам. Капля пота скатилась по его лысине, набрала скорость на побагровевшем лбу, свесилась с кончика носа и булькнула в пиво. Он оглядел бар, нимало не сомневаясь, что все посетители его услышали. Но в зале никого не было. Тогда Вильям стал пить.
После третьей пинты он направился в мясную лавку. Уолкер сунул незажженную сигару в зубы (он терпеть не мог табачного дыма, но сигара должна была произвести впечатление на Рут). Затем немного постоял у двери, разгладил пиджак, убедился, что подтяжки не перекрутились, и принялся старательно заправлять рубашку в брюки. Однако пиво лишило его точности движений, поэтому он ввалился в лавочку, все еще пряча хвост рубашки и неуклюже извиваясь.
– Господи! – воскликнула Рут, которая наблюдала за его забавными приготовлениями из окна. – Куда ты так вырядился?
– Если ты не прочь… то есть… если ты можешь… воскресенье… будет время в воскресенье… если погулять… ну, понимаешь… мы могли бы…
Так он мучился несколько минут, теряя мысль н начиная все заново.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50