Пока Я Сидел В Тюрьме, Моего Брата Убили, А Мать Сбежала, Когда Я Был Крошкой. В Тюрьме Я Начал Проповедовать И Проповедую Людям, Когда Только Могу, Свидетельствуя Эсхатологическую Любовь. Я Заполнял Бумаги На Работу, Но Работу Мне Никто Не Дает, Потому Что Я Сидел В Тюрьме, И Все Это Очень Уныло, Пепси-Кола. Мне Нужны Ваши Пожертвования, Чтобы Купить Еды. Патентная Заявка Подана И Спасет Нас От Зла». – Это правда, – сказал Карл, – такой мердической внутренней правдой, что сияет вопреки всему – объективным коррелятом того, что случилось на самом деле еще там, дома.
– Ну вот посмотрите, как вы нарисовали вот тут эти «м» и «и», – сказал Эдвард. – Кончики заострены, а не скруглены. Это указывает на агрессивность и энергию. А тот факт, что они также заострены, а не скруглены еще и внизу, указывает на природу саркастичную, упрямую и раздражительную. Понимаете, о чем я?
– Как скажете, – сказал Карл.
– Ваши заглавные очень малы, – сказал Эдвард, – что указывает на смирение.
– Моей маме бы понравилось, – сказал Карл, – если б она знала.
– С другой стороны, преувеличенный размер петелек в «у» и «д» проявляет склонность к преувеличениям и эгоизм.
– С этим у меня всегда были проблемы, – ответил Карл.
– Как ваше полное имя? – спросил Эдвард, опираясь на здание. Они стояли на Четырнадцатой улице, около Бродвея.
– Карл Мария фон Вебер, – сказал Карл.
– Вы наркоман?
– Эдвард, – сказал Карл. – А вы и впрямь живчик.
– Вы мусульманин?
Карл провел пятерней по длинным волосам.
– Вы читали «Тайну бытия» Габриэля Марселя? Мне очень понравилась. Отличная книжка, мне показалось.
– Да нет, ладно вам, Карл, отвечайте на вопрос, – настаивал Эдвард. – Между расами должна быть открытость и честность. Мусульманин?
– Я думаю, компромисса можно достичь, и правительство в данный момент делает все, что в его силах, – сказал Карл. – Я думаю, по всем аспектам вопроса можно что-то сказать. Тут не самое удачное место для попрошаек, вам это известно? Мне за все утро дали всего два подношения.
– Людям нравятся люди опрятные, – сказал Эдвард. – А вы смотритесь как-то убого, если простите мне такое выражение.
– Вы в самом деле считаете, что слишком длинные? – спросил Карл, снова ощупывая волосы.
– А вы как считаете, у меня хорошенький оттенок? – спросил Эдвард. – Вы завидуете?
– Нет, – ответил Карл, – не завидую.
– Вот видите? Преувеличения и эгоизм. А я что говорю?
– Вы какой-то скучный, Эдвард. Сказать по правде. Эдвард на миг задумался.
Затем сказал:
– Но я белый.
– Предпочтительный цвет, – сказал Карл. – Но я устал разговаривать о цвете. Давайте поговорим о ценностях или еще о чем-нибудь.
– Карл, я дурак, – неожиданно сказал Эдвард.
– Да, – подтвердил Карл.
– Но я – белый дурак, – сказал Эдвард. – Вот это во мне и славно.
– Вы и сами ничего, Эдвард, – сказал Карл. – Это правда. Славно выглядите. Внешний вид добрый.
– О черт, – уныло вымолвил Эдвард. – У вас хорошо язык подвешен, – сказал он. – Я это заметил.
– А причина в том, – сказал Карл, – что я читаю. Вы читали «Каннибала» Джона Хоукса? Просто дьявольская книга.
– Постригитесь, Карл, – сказал Эдвард. – Купите новый костюм. Может, какой-нибудь из новых итальянских, с узкими пиджаками. Быстро пойдете в гору, если приложите к этому силы.
– Почему вы так беспокоитесь, Эдвард? Почему мое положение вас так расстраивает? Почему бы вам не отойти от меня и не поговорить с кем-нибудь другим?
– Вы меня тревожите, – признался Эдвард. – Я все пытаюсь проникнуть в вашу внутреннюю реальность, разузнать, что она такое. Любопытно, не так ли?
– Еще Джон Хоукс написал «Жучиную ножку» и пару других книжек, чьих названий я сейчас припомнить не в состоянии, – сказал Карл. – Мне кажется, он один из лучших американских писателей молодого поколения.
– Карл, – сказал Эдвард, – какова же ваша внутренняя реальность? Выкладывайте, малыш.
– Она – моя, – спокойно ответил Карл. И посмотрел на свои ботинки, напоминавшие пару крупных дохлых буроватых птиц.
– Вы уверены, что не крали те полтора доллара, упомянутые на вашем плакате?
– Эдвард, я же сказал вам, что не крал этот доллар с половиной. – Карл, обвешанный плакатами, потопал ногами. – Какая же холодина на этой Четырнадцатой улице.
– Это все ваше воображение, Карл, – сказал Эдвард. – На этой улице ничуть не холоднее, чем на Пятой или на Лексе. Ваше ощущение того, что здесь холоднее, вероятно, проистекает из вашего маргинального статуса лица, в нашем обществе презираемого.
– Вероятно, – сказал Карл. На его лице появилось выражение. – Знаете, я ходил к правительству и просил дать мне работу в Оркестре морской пехоты, а мне отказали?
– Хорошо дуете, чувак? Где ваша дудка?
– Меня и на сборе хлопка не захотели, – сказал Карл. – Что вы об этом думаете?
– Эта ваша эсхатологическая любовь, – сказал Эдвард, – что это за любовь такая?
– Это поздняя любовь, – ответил Карл. – Я ее так называю, что бы там ни говорили. Любовь по другую сторону Иордана. Понятие соотносится с набором условий, которые… Это как бы такая история, которую мы, черные, себе рассказываем, чтобы стать счастливыми.
– Ох-хо-хо, – сказал Эдвард. – Невежество и тьма.
– Эдвард, – сказал Карл, – я вам не нравлюсь.
– А вот и нравитесь, Карл, – сказал Эдвард. – Где вы главным образом крадете себе книги?
– Главным образом – в аптеках, – ответил Карл. – Они мне подходят, поскольку длинные и узкие по большей части, а продавцы склонны держаться поближе к рецептурным прилавкам в глубине аптек, в то время как книги обычно размещаются в таких маленьких вращающихся стойках у самых дверей. Обычно довольно легко сунуть парочку в карман пальто, если вы носите пальто.
– Но…
– Да, – сказал Карл. – Я знаю, о чем вы думаете. Если я краду книги, то краду и что-нибудь еще. Вместе с тем кража книги метафизически отличается от кражи, скажем, денег. Вийону было что хорошего сказать на эту тему, я полагаю.
– Это в «Если б я был королем»?
– Кроме того, – добавил Карл, – неужели вы никогда ничего не крали? В какой-то момент своей жизни?
– Моя жизнь, – сказал Эдвард. – Зачем вы мне о ней напоминаете?
– Эдвард, вы не удовлетворены собственной жизнью! Я думал, у белых жизнь всегда славная! – удивленно вымолвил Карл. – Мне нравится это слово – «славная». Я от него так счастлив.
– Послушайте, Карл, – сказал Эдвард. – Почему бы вам просто не сосредоточиться на улучшении собственного почерка?
– Моего характера, вы имеете в виду?
– Нет, – сказал Эдвард. – Не хлопочите об улучшении характера. Займитесь только почерком. Делайте заглавные покрупнее. Петельки в «у» и «д» поменьше. Следите за пробелами между словами, чтобы не проявлять дезориентацию. И не упускайте из виду поля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Ну вот посмотрите, как вы нарисовали вот тут эти «м» и «и», – сказал Эдвард. – Кончики заострены, а не скруглены. Это указывает на агрессивность и энергию. А тот факт, что они также заострены, а не скруглены еще и внизу, указывает на природу саркастичную, упрямую и раздражительную. Понимаете, о чем я?
– Как скажете, – сказал Карл.
– Ваши заглавные очень малы, – сказал Эдвард, – что указывает на смирение.
– Моей маме бы понравилось, – сказал Карл, – если б она знала.
– С другой стороны, преувеличенный размер петелек в «у» и «д» проявляет склонность к преувеличениям и эгоизм.
– С этим у меня всегда были проблемы, – ответил Карл.
– Как ваше полное имя? – спросил Эдвард, опираясь на здание. Они стояли на Четырнадцатой улице, около Бродвея.
– Карл Мария фон Вебер, – сказал Карл.
– Вы наркоман?
– Эдвард, – сказал Карл. – А вы и впрямь живчик.
– Вы мусульманин?
Карл провел пятерней по длинным волосам.
– Вы читали «Тайну бытия» Габриэля Марселя? Мне очень понравилась. Отличная книжка, мне показалось.
– Да нет, ладно вам, Карл, отвечайте на вопрос, – настаивал Эдвард. – Между расами должна быть открытость и честность. Мусульманин?
– Я думаю, компромисса можно достичь, и правительство в данный момент делает все, что в его силах, – сказал Карл. – Я думаю, по всем аспектам вопроса можно что-то сказать. Тут не самое удачное место для попрошаек, вам это известно? Мне за все утро дали всего два подношения.
– Людям нравятся люди опрятные, – сказал Эдвард. – А вы смотритесь как-то убого, если простите мне такое выражение.
– Вы в самом деле считаете, что слишком длинные? – спросил Карл, снова ощупывая волосы.
– А вы как считаете, у меня хорошенький оттенок? – спросил Эдвард. – Вы завидуете?
– Нет, – ответил Карл, – не завидую.
– Вот видите? Преувеличения и эгоизм. А я что говорю?
– Вы какой-то скучный, Эдвард. Сказать по правде. Эдвард на миг задумался.
Затем сказал:
– Но я белый.
– Предпочтительный цвет, – сказал Карл. – Но я устал разговаривать о цвете. Давайте поговорим о ценностях или еще о чем-нибудь.
– Карл, я дурак, – неожиданно сказал Эдвард.
– Да, – подтвердил Карл.
– Но я – белый дурак, – сказал Эдвард. – Вот это во мне и славно.
– Вы и сами ничего, Эдвард, – сказал Карл. – Это правда. Славно выглядите. Внешний вид добрый.
– О черт, – уныло вымолвил Эдвард. – У вас хорошо язык подвешен, – сказал он. – Я это заметил.
– А причина в том, – сказал Карл, – что я читаю. Вы читали «Каннибала» Джона Хоукса? Просто дьявольская книга.
– Постригитесь, Карл, – сказал Эдвард. – Купите новый костюм. Может, какой-нибудь из новых итальянских, с узкими пиджаками. Быстро пойдете в гору, если приложите к этому силы.
– Почему вы так беспокоитесь, Эдвард? Почему мое положение вас так расстраивает? Почему бы вам не отойти от меня и не поговорить с кем-нибудь другим?
– Вы меня тревожите, – признался Эдвард. – Я все пытаюсь проникнуть в вашу внутреннюю реальность, разузнать, что она такое. Любопытно, не так ли?
– Еще Джон Хоукс написал «Жучиную ножку» и пару других книжек, чьих названий я сейчас припомнить не в состоянии, – сказал Карл. – Мне кажется, он один из лучших американских писателей молодого поколения.
– Карл, – сказал Эдвард, – какова же ваша внутренняя реальность? Выкладывайте, малыш.
– Она – моя, – спокойно ответил Карл. И посмотрел на свои ботинки, напоминавшие пару крупных дохлых буроватых птиц.
– Вы уверены, что не крали те полтора доллара, упомянутые на вашем плакате?
– Эдвард, я же сказал вам, что не крал этот доллар с половиной. – Карл, обвешанный плакатами, потопал ногами. – Какая же холодина на этой Четырнадцатой улице.
– Это все ваше воображение, Карл, – сказал Эдвард. – На этой улице ничуть не холоднее, чем на Пятой или на Лексе. Ваше ощущение того, что здесь холоднее, вероятно, проистекает из вашего маргинального статуса лица, в нашем обществе презираемого.
– Вероятно, – сказал Карл. На его лице появилось выражение. – Знаете, я ходил к правительству и просил дать мне работу в Оркестре морской пехоты, а мне отказали?
– Хорошо дуете, чувак? Где ваша дудка?
– Меня и на сборе хлопка не захотели, – сказал Карл. – Что вы об этом думаете?
– Эта ваша эсхатологическая любовь, – сказал Эдвард, – что это за любовь такая?
– Это поздняя любовь, – ответил Карл. – Я ее так называю, что бы там ни говорили. Любовь по другую сторону Иордана. Понятие соотносится с набором условий, которые… Это как бы такая история, которую мы, черные, себе рассказываем, чтобы стать счастливыми.
– Ох-хо-хо, – сказал Эдвард. – Невежество и тьма.
– Эдвард, – сказал Карл, – я вам не нравлюсь.
– А вот и нравитесь, Карл, – сказал Эдвард. – Где вы главным образом крадете себе книги?
– Главным образом – в аптеках, – ответил Карл. – Они мне подходят, поскольку длинные и узкие по большей части, а продавцы склонны держаться поближе к рецептурным прилавкам в глубине аптек, в то время как книги обычно размещаются в таких маленьких вращающихся стойках у самых дверей. Обычно довольно легко сунуть парочку в карман пальто, если вы носите пальто.
– Но…
– Да, – сказал Карл. – Я знаю, о чем вы думаете. Если я краду книги, то краду и что-нибудь еще. Вместе с тем кража книги метафизически отличается от кражи, скажем, денег. Вийону было что хорошего сказать на эту тему, я полагаю.
– Это в «Если б я был королем»?
– Кроме того, – добавил Карл, – неужели вы никогда ничего не крали? В какой-то момент своей жизни?
– Моя жизнь, – сказал Эдвард. – Зачем вы мне о ней напоминаете?
– Эдвард, вы не удовлетворены собственной жизнью! Я думал, у белых жизнь всегда славная! – удивленно вымолвил Карл. – Мне нравится это слово – «славная». Я от него так счастлив.
– Послушайте, Карл, – сказал Эдвард. – Почему бы вам просто не сосредоточиться на улучшении собственного почерка?
– Моего характера, вы имеете в виду?
– Нет, – сказал Эдвард. – Не хлопочите об улучшении характера. Займитесь только почерком. Делайте заглавные покрупнее. Петельки в «у» и «д» поменьше. Следите за пробелами между словами, чтобы не проявлять дезориентацию. И не упускайте из виду поля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37