— Никто не захватил жидкость для мытья посуды? — позвала Лиз.
— Нет, — крикнул Майк. — На трубе у двери кусок мыла.
— Хочешь сказать, что я только что ела из тарелок, вымытых этим мылом? — ужаснулась Фрэнки. — Отвратительно! Так можно подцепить какую-нибудь мерзость. Заразу или что похуже. В этой дыре веками не убирали!
— Я тоже давно не мылся, — бодро сообщил Джефф.
— Ты нарочно так говоришь, чтобы меня стошнило, — разозлилась Фрэнки.
— К тому же, — добавил Майк, — даже если здесь и есть микробы, зараза к заразе не пристает. — Фрэнки швырнула в него пустой коробкой от рахат-лукума, и та неровной спиралью завертелась в воздухе, рассеивая вокруг тонкие облачка белой пудры.
— Если уж Фрэнки так взъелась, может, выключим эту штуковину? — предложил Джефф, кивнув на горелку. — По-моему, горелки похожи на космические корабли из низкобюджетных фантастических фильмов. Нужно только перевернуть ее вверх дном, покрасить серебряной краской — и межгалактический звездолет готов.
Алекс убавила огонь, и вскоре жесткое голубое пламя задрожало и погасло. Вошла Лиз с чистой сковородой, и Майк, почувствовав в неподвижном воздухе Ямы запах несгоревшего газа, вспомнил, как однажды вытащил газовую горелку на лужайку на заднем дворе, чтобы поменять баллон. В старом баллоне еще оставался газ, и из клапана вытекла тонкая холодная струйка жидкости, растворяясь в воздухе. Травинки под тающим газом сразу же затлели. Майк мысленно улыбнулся: это было — дай бог памяти — лет десять назад. Может, и раньше.
— Вот бы сейчас подушку, — вздохнул Джефф.
* * *
Помню, я сидела на кровати в кабинете Мартина, стену заливало летнее солнце, вдали тихо играла старая песня золотых семидесятых. Нас было восемь; Вернон протирал листья одного из многочисленных растений, симметрично расставленных по комнате; Джефф изучал надпись на обложке одного из альбомов Мартина; сам Мартин с бокалом красного вина в руке улыбался и говорил о конце семестра.
— Меня просто немного... уязвляет, что в школе думают, будто я заинтересуюсь подобным делом. И директор такого же мнения. Заметили, как он старается не напрягаться сверх программы?
— Ему, как и всем, не терпится домой, — пробормотал Стив.
— Но наш уважаемый замдиректора — вот это исключение.
— Лоу — осел, — бросил Вернон поверх цветка. — Кажется, кто-то однажды почти сказал ему об этом.
— Лоу — не просто осел, а напыщенный осел, который заражает напыщенностью любого в пределах досягаемости, — поправил Мартин. — Думаю, пора заставить старину Лоу хоть раз посмеяться.
— Лоу не понимает даже грубого юмора, — заметила Лиза.
— Может, да, а может, и нет. Но, как не устает повторять наш директор, немудрено проиграть, если даже не пытаться выиграть.
— Золотые слова, — благоговейно пробормотал Вернон. — Можно мне еще вина? Спасибо.
— Это вино, — Мартин поднял бокал, — из Венгрии. И пусть оно не такое изысканное, как те напитки, к которым мы привыкли — не смейся, Стив, — одно нельзя отрицать: оно очень дешевое, и у меня его много.
— Откуда ты его взял? — поинтересовалась Лиза.
— Так-так, правила тебе известны.
— Ладно. Но очень дешевое — это за сколько?
Вернон прекратил терзать цветок и выпрямился.
— Вероятно, бесплатно. Главное — знать, где искать.
— Гиббон на территории, — сообщил Джефф. — У тупого ублюдка весьма злобный вид.
— До сих пор дуется из-за машины, — предположила Лиза.
— Гиббон, — тихо сказал Мартин. — Вот еще один, кому не мешало бы слегка повеселеть.
* * *
Без суеты обычных дел, заполняющих день, привычный каркас нашей жизни стал расползаться; в Яме прошедшие часы, утро и вечер, паузы в разговорах превратились в текучую субстанцию, меняющую форму и смысл вместе с обитателями. Майк осознал, что наблюдает за остальными гораздо внимательнее, чем раньше. В то первое утро он притих больше обычного; он и не подозревал, что узнает так много нового о людях, с которыми в школе сталкивался каждый день. Он научился различать их дыхание, запомнил, как они сидят — Алекс скромно, скрестив ноги; Фрэнки чаще всего сворачивалась калачиком на боку; Лиз молчала и время от времени пролистывала маленький блокнот.
Кое-что его раздражало, а другое — неожиданно радовало и трогало. Краем глаза он все время видел дверь высоко в стене, над головой Алекс. Еще три дня — и они выйдут из Ямы.
— Мне кажется, — рассуждала Фрэнки, — что неважно, врешь ты нарочно или по ошибке. Результат в обоих случаях одинаков.
Алекс нахмурилась.
— Вовсе нет. Ведь если я соврала, значит, сознательно поступила плохо. Если же просто ошиблась, никто не виноват.
— Я понял, в чем разница, — обрадовался Джефф. — Если соврешь кому-то и потом человек об этом узнает, ты в дерьме. Но если ты просто ошибся, он не обидится.
— Нет, обидится, — возразила Фрэнки.
Джефф задумался.
— Пожалуй, — согласился он. — Наверное, может и обидеться.
— А как же ложь во спасение? — вмешался Майк.
Алекс сдвинула на кончик носа маленькие очки в металлической оправе.
— Не знаю, — она пожала плечами.
— Это то же самое, — решила Фрэнки. — Какая разница, сознательно ты врешь или нет: главное, что ты говоришь неправду.
Лиз оторвалась от блокнота.
— Разница есть, — тихо сказала она.
— Я один раз соврал, — начал было Джефф.
Но Алекс его прервала.
— Погоди, Джефф, дай послушать, что скажет Лиз.
— Я говорю, что разница есть, — немного удивленно повторила Лиз.
— И в чем же?
— В том, какое действие твои слова оказывают на тебя самого. Думаю, Фрэнки права: врешь ты нарочно или по ошибке, смысл сказанного не меняется. И Алекс тоже права: ведь если мы врем сознательно, этот выбор влияет на нашу личность.
И снова Майк понял, что многого не знал о своих друзьях.
— Не-а, — отмахнулся Джефф. — На меня ничто не повлияет.
— Может, ты просто не замечаешь, — улыбнулась Лиз.
— Только не надо задирать нос.
— Вот все и уладилось, — вмешался Майк. — Споры улажены, конфликты исчерпаны, представлены обе точки зрения.
На лице Лиз промелькнула легкая досада, и он немедленно пожалел о своем несерьезном тоне.
— Гадкая тянучка с розовым вкусом, — объявила Фрэнки, вынимая коробочку с рахат-лукумом. — Кто-нибудь хочет? Ладно, сама съем.
— Я один раз соврал, — опять начал Джефф. — Но мне за это ничего не было. Досталось мне за то, что я сказал неправду, которую на самом деле не говорил.
— Нам обязательно выслушивать эту историю, ребята? — скривилась Фрэнки. — Черт, ладно. Валяй, Джефф.
— Я сказал учительнице, что соврал ей и не разливал чернила. Мне было всего восемь лет.
Майк задумался.
— Погоди, это и была та ложь, за которую тебе ничего не было?
— Именно. Понимаешь, я вовсе не врал насчет чернил. Их действительно разлил кто-то другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32