Она имела сына-школьника и совсем не говорила по-английски. Последнее обстоятельство более всего беспокоило Ричарда Уайта. Особенно он недоумевал оттого, что покойная бабушка Людмилы когда-то преподавала английский в университете. Характер Людмилы был непонятен из ее писем и мне: очень часто человек полностью раскрывается в письмах, и через них легко представить его индивидуальность, а иногда, как в случае с Людмилой, все скрыто туманом неизвестности. С одной стороны, Людмила имела интеллигентных родителей, писала без грамматических ошибок и часто делала в своих письмах экскурсы в русскую историю и литературу, правда, особенно не углубляясь, возможно, списывая общеизвестные пассажи о великих русских поэтах и царях из школьных учебников сына. С другой стороны, она не имела никакого образования, кроме школы, несмотря на бабушку-преподавателя не знала даже элементарной английской грамматики, суждения ее часто были резки и категоричны, как у человека с узким кругозором.
Американские мужчины любят повышать образовательный уровень своих русских подруг, спонсируя их изучение английского языка: я думаю, многие русские женщины, даже и не вышедшие замуж в Америку, заговорили по-английски благодаря своим заокеанским друзьям. Ричард Уайт не был исключением, он тоже прислал Людмиле Моевой деньги на изучение английского языка, я помню, были сложности с их пересылкой, Людмиле пришлось ехать в другой город, потому что в ее городе не было офиса Вестерн Юнион.
Характер Ричарда Уайта не был ни покладистым, ни легким. В свои пятьдесят лет, пройдя Вьетнам, уцелев в боях с врагом, но потеряв здоровье из-за летящих с неба на своих же солдат капель токсичного химиката Оранж, разбрызгиваемого с самолетов по указанию правительства, устав бороться с чиновниками, не желающими признавать вину этого самого правительства перед ним и ему подобными, усвоив с некоторых пор саркастический и даже несколько циничный взгляд на мир, Ричард Уайт, хоть и не смотрел более на жизнь через розовые очки, однако, не сдавался ни в борьбе с бюрократами, ни в надежде построить личное счастье. Ричард Уайт не надеялся иметь в браке своих собственных детей, но его интересовали увлечения сына Людмилы Моевой. Ричарда радовало то, что ребенок интересуется автомобилями, в своих письмах Ричард вынашивал планы обучить мальчика всему, что он умеет сам и, в конечном счете, передать ему свой бизнес. Ричард был практичным человеком и, несмотря на свой довольно скромный бюджет, отстраивал дом для будущей семьи, постоянно ремонтировал то крышу, то водопровод, делал хозяйственные пристройки. В своих письмах Ричард Уайт и Людмила Моева постоянно обсуждали перспективы их будущей жизни, занятие, которое сможет найти для себя в Америке Людмила, школу, в которой будет учиться ее сын.
Первый серьезный конфликт между ними возник, когда Ричард Уайт вдруг написал Людмиле, что не сможет приехать к ней летом, как обещал, а приедет только через полгода, зимою, потому что слишком много денег ушло на ремонт крыши. Мне было неловко переводить ответное письмо Людмилы. Оно напомнило мне сцену, разыгравшуюся однажды на моих глазах на набережной южного города, когда прогуливающаяся там, накрашенная до неприличия украинская красавица вся в разноцветных клипсах и бусах, услышав за спиной в свой адрес чей-то, невольно вырвавшийся возглас «Господи!», неожиданно развернулась, подбоченилась и, безошибочно вычислив произнесшую неосторожные слова женщину, воскликнула: «А что ж господи? Что ж господи? Что же, я хуже тебя?», и, преследуя жертву, еще долго срамила ее на весь пляж.
Письмо Людмилы Моевой было наполнено истеричными упреками типа «обещал жениться и бросил», Людмила уличала Ричарда Уайта во лжи и лицемерии и просила не трудиться и больше ей не писать.
На недоуменные вопросы Ричарда я отвечала, что, возможно, Людмиле очень трудно живется, возможно, она с чрезмерным нетерпением ждала его приезда, поэтому не выдержала и сорвалась. На вопрос, что я думаю о характере Людмилы, я сказала, что, на мой взгляд, русские женщины типа Людмилы способны на полярные, как очень хорошие, так и очень плохие поступки.
А потом разразился августовский кризис 1998 года, и вскоре пришло еще одно письмо Ричарду Уайту от Людмилы Моевой, письмо с просьбой о помощи. В этом письме уже не было ни упреков, ни экскурсов в русскую историю и литературу, Людмила писала, что ее киоск закрылся, что она без работы, что ее город мертв, жизнь в нем остановилась, что впереди зима, а у ее сына нет ни сапог, ни теплой куртки. В письмо был вложен листок с обведенным следом ноги мальчика, который я отсканировала и послала Ричарду.
Ричард Уайт не был ангелом. Когда я выставила ему счет за перевод письма Людмилы, он едко отметил, что понимает необходимость благотворительности, но не понимает, почему он должен платить еще и за письмо с просьбой о ней. И, сконфузившись, я отменила счет, сказав, что пусть это письмо будет моим вкладом в дело помощи Людмиле.
Вскоре две посылки с любовно выбранными Ричардом Уайтом вещами уже летели в Россию, письмо Людмилы с описанием ужасов послекризисной жизни русской провинции было послано Ричардом его американским друзьям, а от них — в разного рода электронные листы; на базе этого письма вскоре организовалась добровольная благотворительная организация «Помоги России!», были собраны десятки адресов и по ним также пошли посылки с теплыми вещами, мылом, спичками и солью.
Мне казалось, что мыло, спички и соль были скорее трогательным, чем актуальном даром: времена гражданской войны в России все-таки прошли. И все же мысли о собирающих посылки американцах грели мне сердце, я воображала, как, оторвавшись от личных дел и бизнеса, они ездят по своим шоппинг-молз, покупают вещи и думают о России.
Что касается Ричарда и Людмилы, они продолжали переписываться, но романтическая сторона их переписки отступила на задний план. Они теперь больше обсуждали посланные Ричардом вещи и дела общества «Помоги России!», хотя Ричард по-прежнему собирался приехать и по-прежнему задавал Людмиле вопросы о том, как она видит себя в Америке. Но что-то неуловимо изменилось в письмах Людмилы: после своего странного, истеричного послания она будто отметала всякую возможность будущего счастья. В каждом письме она будто смаковала описания нищеты и убожества жизни в своем городе, на вопросы Ричарда отвечала уклончиво, за посылки его не то что не поблагодарила, а скорее упрекнула, что из-за неверно указанной им их стоимости с нее потребовали на почте дополнительную плату. От ее писем веяло странным равнодушием, происхождения которого не понимали ни я, ни Ричард.
Но вскоре все разъяснилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Американские мужчины любят повышать образовательный уровень своих русских подруг, спонсируя их изучение английского языка: я думаю, многие русские женщины, даже и не вышедшие замуж в Америку, заговорили по-английски благодаря своим заокеанским друзьям. Ричард Уайт не был исключением, он тоже прислал Людмиле Моевой деньги на изучение английского языка, я помню, были сложности с их пересылкой, Людмиле пришлось ехать в другой город, потому что в ее городе не было офиса Вестерн Юнион.
Характер Ричарда Уайта не был ни покладистым, ни легким. В свои пятьдесят лет, пройдя Вьетнам, уцелев в боях с врагом, но потеряв здоровье из-за летящих с неба на своих же солдат капель токсичного химиката Оранж, разбрызгиваемого с самолетов по указанию правительства, устав бороться с чиновниками, не желающими признавать вину этого самого правительства перед ним и ему подобными, усвоив с некоторых пор саркастический и даже несколько циничный взгляд на мир, Ричард Уайт, хоть и не смотрел более на жизнь через розовые очки, однако, не сдавался ни в борьбе с бюрократами, ни в надежде построить личное счастье. Ричард Уайт не надеялся иметь в браке своих собственных детей, но его интересовали увлечения сына Людмилы Моевой. Ричарда радовало то, что ребенок интересуется автомобилями, в своих письмах Ричард вынашивал планы обучить мальчика всему, что он умеет сам и, в конечном счете, передать ему свой бизнес. Ричард был практичным человеком и, несмотря на свой довольно скромный бюджет, отстраивал дом для будущей семьи, постоянно ремонтировал то крышу, то водопровод, делал хозяйственные пристройки. В своих письмах Ричард Уайт и Людмила Моева постоянно обсуждали перспективы их будущей жизни, занятие, которое сможет найти для себя в Америке Людмила, школу, в которой будет учиться ее сын.
Первый серьезный конфликт между ними возник, когда Ричард Уайт вдруг написал Людмиле, что не сможет приехать к ней летом, как обещал, а приедет только через полгода, зимою, потому что слишком много денег ушло на ремонт крыши. Мне было неловко переводить ответное письмо Людмилы. Оно напомнило мне сцену, разыгравшуюся однажды на моих глазах на набережной южного города, когда прогуливающаяся там, накрашенная до неприличия украинская красавица вся в разноцветных клипсах и бусах, услышав за спиной в свой адрес чей-то, невольно вырвавшийся возглас «Господи!», неожиданно развернулась, подбоченилась и, безошибочно вычислив произнесшую неосторожные слова женщину, воскликнула: «А что ж господи? Что ж господи? Что же, я хуже тебя?», и, преследуя жертву, еще долго срамила ее на весь пляж.
Письмо Людмилы Моевой было наполнено истеричными упреками типа «обещал жениться и бросил», Людмила уличала Ричарда Уайта во лжи и лицемерии и просила не трудиться и больше ей не писать.
На недоуменные вопросы Ричарда я отвечала, что, возможно, Людмиле очень трудно живется, возможно, она с чрезмерным нетерпением ждала его приезда, поэтому не выдержала и сорвалась. На вопрос, что я думаю о характере Людмилы, я сказала, что, на мой взгляд, русские женщины типа Людмилы способны на полярные, как очень хорошие, так и очень плохие поступки.
А потом разразился августовский кризис 1998 года, и вскоре пришло еще одно письмо Ричарду Уайту от Людмилы Моевой, письмо с просьбой о помощи. В этом письме уже не было ни упреков, ни экскурсов в русскую историю и литературу, Людмила писала, что ее киоск закрылся, что она без работы, что ее город мертв, жизнь в нем остановилась, что впереди зима, а у ее сына нет ни сапог, ни теплой куртки. В письмо был вложен листок с обведенным следом ноги мальчика, который я отсканировала и послала Ричарду.
Ричард Уайт не был ангелом. Когда я выставила ему счет за перевод письма Людмилы, он едко отметил, что понимает необходимость благотворительности, но не понимает, почему он должен платить еще и за письмо с просьбой о ней. И, сконфузившись, я отменила счет, сказав, что пусть это письмо будет моим вкладом в дело помощи Людмиле.
Вскоре две посылки с любовно выбранными Ричардом Уайтом вещами уже летели в Россию, письмо Людмилы с описанием ужасов послекризисной жизни русской провинции было послано Ричардом его американским друзьям, а от них — в разного рода электронные листы; на базе этого письма вскоре организовалась добровольная благотворительная организация «Помоги России!», были собраны десятки адресов и по ним также пошли посылки с теплыми вещами, мылом, спичками и солью.
Мне казалось, что мыло, спички и соль были скорее трогательным, чем актуальном даром: времена гражданской войны в России все-таки прошли. И все же мысли о собирающих посылки американцах грели мне сердце, я воображала, как, оторвавшись от личных дел и бизнеса, они ездят по своим шоппинг-молз, покупают вещи и думают о России.
Что касается Ричарда и Людмилы, они продолжали переписываться, но романтическая сторона их переписки отступила на задний план. Они теперь больше обсуждали посланные Ричардом вещи и дела общества «Помоги России!», хотя Ричард по-прежнему собирался приехать и по-прежнему задавал Людмиле вопросы о том, как она видит себя в Америке. Но что-то неуловимо изменилось в письмах Людмилы: после своего странного, истеричного послания она будто отметала всякую возможность будущего счастья. В каждом письме она будто смаковала описания нищеты и убожества жизни в своем городе, на вопросы Ричарда отвечала уклончиво, за посылки его не то что не поблагодарила, а скорее упрекнула, что из-за неверно указанной им их стоимости с нее потребовали на почте дополнительную плату. От ее писем веяло странным равнодушием, происхождения которого не понимали ни я, ни Ричард.
Но вскоре все разъяснилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48