Абсолютно безразличные к моему состоянию дети заявлялись бы ко мне, чтобы вытянуть с полсотни на погремушки внукам, и от разочарования этой унылой жизнью мне бы неминуемо пришел безвременный конец, и сослуживцы, неохотно вытрясая из кошельков кто трешку, кто рубль, скинулись бы мне на памятник.
И, засунув в копилку все собранное ими, я обнаруживаю, что она, наконец, полна, да и откладывать в нее больше не на что, и я решаю, что теперь я вполне смогу начать новую жизнь. Я всю ночь мечтаю о том, какой она будет, а на утро иду в магазин, покупаю новую копилку, ставлю ее рядом с первой и откладываю туда для начала себе на пеленки, коляску и кроватку.
1977
Вернисаж
Корвецкая еще издали заприметила нас, крепко взяла под руку бородатого брюнета и пошла на сближение.
- Ах, здравствуй! - мило улыбнулась она, протянув мне обе руки в побрякивающих браслетах. Мы слегка коснулись друг друга щеками, и я почувствовала, как мой неуловимый аромат "Коти" потонул в мощном запахе ее "Красного мака".
- Ну, как твои впечатления? - спросила Корвецкая, отступая на шаг и проводя рукой по переливам розово-зеленого синтетического платья.
- Конечно, красочно, - рассматривая платье, помедлив, сказала я. - Но, знаешь ли, избыточность утомляет глаз, нет изящества, благородства и строгих линий.
И, обмахиваясь каталогом, я расстегнула свой классический английский костюм.
- Но ведь цветовая насыщенность и призвана передать суть предмета! встрял брюнет, при слове "суть" энергично складывая толстые пальцы щепоткой и сверкая огромной мельхиоровой печаткой.
- Дешевые приемы! - отрезала я, похлопав мужа по сухощавой руке, украшенной лишь тонким обручальным кольцом. - Избыточность не должна выходить из рамок!
- Конечно, некоторые так думают, - поджала губы Корвецкая, обернувшись к брюнету и демонстрируя сложное, залитое лаком воронье гнездо на голове. Но нам кажется, в том и состоит новаторство, чтобы нарушать общепринятые каноны! - и она, обнаруживая длинный разрез, победительно выставила вперед ногу в черных ажурных колготках.
- А я считаю... - задумчиво произнесла я, лукаво опуская веки, покрытые французскими тенями и теребя синими, в тон векам, перчатками иссиня черную тяжелую цепь. - Я считаю, что прежде чем нарушать каноны, надо их хотя бы понимать!
Корвецкая вздрогнула и убрала ногу. - Ты полагаешь? - вызывающе спросила она, и я пошла в наступление.
- Во-первых, нет единства образа, - сказала я, взглянув на хозяйственную торбу Корвецкой. Та кинула злобный взгляд на мою элегантную сумку-конверт и покраснела.
- Во-вторых, совершенно не учтены пропорции, - я выразительно посмотрела на затянутую талию собеседницы, и она поежилась. - И, наконец, отчеканила я, - напрочь отсутствует какое-нибудь чувство времени, меры и места, нет своего стиля, а уж в деталях, - и я скосила взгляд на множество деревянных и пластмассовых браслетов, - сплошная эклектика, безвкусица и разлад.
Высказав все это, я приятно улыбнулась, снова склонилась к пылающей щеке Корвецкой и повела мужа к следующей картине.
1977
Разные люди
Она любит изучать игру линий Боттичелли, любоваться склоненной в тихой скорби главой святого Себастьяна, читать тонкие, ироничные, с неуловимой улыбкой между строк французские рассказы.
Он терпеть не может тишины, весело ему, когда на стройке бухает баба копра, весело гаркнуть, перекрывая рев грузовиков так, чтобы тетки в соседнем доме позажимали ребятишкам уши. Хорошо прийти домой и, прикончив кастрюлю щей, улечься на диван с журналом "Крокодил" и хохотать так, чтоб трещали пружины.
Ее тошнит от запаха щей, она любит хрустальную музыку Моцарта, любит, когда прозрачная балерина мягко зависает в вальсе Шопена.
Ему все это даром не надо. То ли дело, когда центрфорвард так и прет в ворота, а трибуны разваливаются от грохота! Здорово реветь громче всех: "Шайбу, шайбу!"
Она любит тепло, нежный аромат маслянистых духов, ласковое южное море, ночное сидение в шезлонге с пушистым пледом на тонких плечах.
Для него хуже жары разве только духи. Пропади он пропадом этот затхлый юг, в подметки он не годится бодрящему свежему ветерку и байдарке на порогах; да и разве охладишься в той теплой луже так, как под хорошим проливным дождем?
Он любит силу, удаль, размах, она - изящество, хрупкость, утонченность. И, посмотрев на его крепкий до тупости затылок, она часто недоумевает: "И о чем я только думала?" И тогда в ней копится глухое раздражение.
Но когда в первый час назревшей, наконец, ссоры, потрясая хрупкими кулачками, она начинает кричать: "С палаткой в отпуск? Что я - совсем обалдела?", когда яростно выплескивая всю свою неудовлетворенность, она топает изящной ногой, носится по квартире и с возгласом: "Нетонкий, неумный козел!" бросается в него графином, в ней такая мощь, такой напор, что в эти минуты она одна воплощает для него все, что он любит - бухающую бабу копра, и несущегося в ворота нападающего, и шквальный ураган, и изумленно увертываясь и восхищенно загораживаясь локтями, он любит еще и ее.
Но когда проходят три часа, а она ничуть не устала, а оглушительно взывает: "Господи, зачем я шла за него замуж?" в его привыкших к реву грузовиков ушах появляется медный звон, в глазах мутится, мощное тело оползает на ковер, мускулистые руки бессильно повисают. И приходит ее черед восхищаться им, потому что в линиях этой распростертой на ковре фигуры - и прихотливая грация исколотого Себастьяна, и слезы моцартовского "мизерере", и утонченность, и слабость, и изящество, и все, что любит она.
И, придя в себя, он с восторгом шепчет: "Ну, даешь!" и согласен ехать хоть на юг, хоть куда угодно. И она тоже долго помнит экспрессию этого смиренно поникшего тела, и прощает ему и щи, и "Крокодил".
И родственники, знакомые и дальше продолжают удивляться:
"И как это уживаются такие разные люди - он и она?"
1978
Точное время
Жена велит ему ровно в десять выключить на плите вымя и идет в магазин. Он смотрит на часы - на ходиках половина, на будильнике - двадцать три. Он пожимает плечами, размышляя, как по таким часам можно вывести понятие "ровно", и возмущается, что в век точного космического счета в доме такие варварские часы. Он вспоминает, что где-то видел описание действительно точных электронных часов, и идет за шкаф, где высокой пирамидой сложены книги. Он тянет за похожий корешок, но груда разваливается, а зажатый в руке корешок оказывается самоучителем игры на гитаре.
Он огорченно смотрит на клубящийся под развалинами золотой туман и думает, что и электронные часы все-таки уходят на десятую секунды в неделю. Он считает, что нужно что-то еще лучшее, и идет узнать точное время по телефону. Но телефон молчит, разбитый упавшей энциклопедией, и он решает, что настоящего точного времени не узнаешь и по телефону, потому что неизвестно, когда случится ровно десять - в начале или в конце сказанной металлическим голосом фразы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
И, засунув в копилку все собранное ими, я обнаруживаю, что она, наконец, полна, да и откладывать в нее больше не на что, и я решаю, что теперь я вполне смогу начать новую жизнь. Я всю ночь мечтаю о том, какой она будет, а на утро иду в магазин, покупаю новую копилку, ставлю ее рядом с первой и откладываю туда для начала себе на пеленки, коляску и кроватку.
1977
Вернисаж
Корвецкая еще издали заприметила нас, крепко взяла под руку бородатого брюнета и пошла на сближение.
- Ах, здравствуй! - мило улыбнулась она, протянув мне обе руки в побрякивающих браслетах. Мы слегка коснулись друг друга щеками, и я почувствовала, как мой неуловимый аромат "Коти" потонул в мощном запахе ее "Красного мака".
- Ну, как твои впечатления? - спросила Корвецкая, отступая на шаг и проводя рукой по переливам розово-зеленого синтетического платья.
- Конечно, красочно, - рассматривая платье, помедлив, сказала я. - Но, знаешь ли, избыточность утомляет глаз, нет изящества, благородства и строгих линий.
И, обмахиваясь каталогом, я расстегнула свой классический английский костюм.
- Но ведь цветовая насыщенность и призвана передать суть предмета! встрял брюнет, при слове "суть" энергично складывая толстые пальцы щепоткой и сверкая огромной мельхиоровой печаткой.
- Дешевые приемы! - отрезала я, похлопав мужа по сухощавой руке, украшенной лишь тонким обручальным кольцом. - Избыточность не должна выходить из рамок!
- Конечно, некоторые так думают, - поджала губы Корвецкая, обернувшись к брюнету и демонстрируя сложное, залитое лаком воронье гнездо на голове. Но нам кажется, в том и состоит новаторство, чтобы нарушать общепринятые каноны! - и она, обнаруживая длинный разрез, победительно выставила вперед ногу в черных ажурных колготках.
- А я считаю... - задумчиво произнесла я, лукаво опуская веки, покрытые французскими тенями и теребя синими, в тон векам, перчатками иссиня черную тяжелую цепь. - Я считаю, что прежде чем нарушать каноны, надо их хотя бы понимать!
Корвецкая вздрогнула и убрала ногу. - Ты полагаешь? - вызывающе спросила она, и я пошла в наступление.
- Во-первых, нет единства образа, - сказала я, взглянув на хозяйственную торбу Корвецкой. Та кинула злобный взгляд на мою элегантную сумку-конверт и покраснела.
- Во-вторых, совершенно не учтены пропорции, - я выразительно посмотрела на затянутую талию собеседницы, и она поежилась. - И, наконец, отчеканила я, - напрочь отсутствует какое-нибудь чувство времени, меры и места, нет своего стиля, а уж в деталях, - и я скосила взгляд на множество деревянных и пластмассовых браслетов, - сплошная эклектика, безвкусица и разлад.
Высказав все это, я приятно улыбнулась, снова склонилась к пылающей щеке Корвецкой и повела мужа к следующей картине.
1977
Разные люди
Она любит изучать игру линий Боттичелли, любоваться склоненной в тихой скорби главой святого Себастьяна, читать тонкие, ироничные, с неуловимой улыбкой между строк французские рассказы.
Он терпеть не может тишины, весело ему, когда на стройке бухает баба копра, весело гаркнуть, перекрывая рев грузовиков так, чтобы тетки в соседнем доме позажимали ребятишкам уши. Хорошо прийти домой и, прикончив кастрюлю щей, улечься на диван с журналом "Крокодил" и хохотать так, чтоб трещали пружины.
Ее тошнит от запаха щей, она любит хрустальную музыку Моцарта, любит, когда прозрачная балерина мягко зависает в вальсе Шопена.
Ему все это даром не надо. То ли дело, когда центрфорвард так и прет в ворота, а трибуны разваливаются от грохота! Здорово реветь громче всех: "Шайбу, шайбу!"
Она любит тепло, нежный аромат маслянистых духов, ласковое южное море, ночное сидение в шезлонге с пушистым пледом на тонких плечах.
Для него хуже жары разве только духи. Пропади он пропадом этот затхлый юг, в подметки он не годится бодрящему свежему ветерку и байдарке на порогах; да и разве охладишься в той теплой луже так, как под хорошим проливным дождем?
Он любит силу, удаль, размах, она - изящество, хрупкость, утонченность. И, посмотрев на его крепкий до тупости затылок, она часто недоумевает: "И о чем я только думала?" И тогда в ней копится глухое раздражение.
Но когда в первый час назревшей, наконец, ссоры, потрясая хрупкими кулачками, она начинает кричать: "С палаткой в отпуск? Что я - совсем обалдела?", когда яростно выплескивая всю свою неудовлетворенность, она топает изящной ногой, носится по квартире и с возгласом: "Нетонкий, неумный козел!" бросается в него графином, в ней такая мощь, такой напор, что в эти минуты она одна воплощает для него все, что он любит - бухающую бабу копра, и несущегося в ворота нападающего, и шквальный ураган, и изумленно увертываясь и восхищенно загораживаясь локтями, он любит еще и ее.
Но когда проходят три часа, а она ничуть не устала, а оглушительно взывает: "Господи, зачем я шла за него замуж?" в его привыкших к реву грузовиков ушах появляется медный звон, в глазах мутится, мощное тело оползает на ковер, мускулистые руки бессильно повисают. И приходит ее черед восхищаться им, потому что в линиях этой распростертой на ковре фигуры - и прихотливая грация исколотого Себастьяна, и слезы моцартовского "мизерере", и утонченность, и слабость, и изящество, и все, что любит она.
И, придя в себя, он с восторгом шепчет: "Ну, даешь!" и согласен ехать хоть на юг, хоть куда угодно. И она тоже долго помнит экспрессию этого смиренно поникшего тела, и прощает ему и щи, и "Крокодил".
И родственники, знакомые и дальше продолжают удивляться:
"И как это уживаются такие разные люди - он и она?"
1978
Точное время
Жена велит ему ровно в десять выключить на плите вымя и идет в магазин. Он смотрит на часы - на ходиках половина, на будильнике - двадцать три. Он пожимает плечами, размышляя, как по таким часам можно вывести понятие "ровно", и возмущается, что в век точного космического счета в доме такие варварские часы. Он вспоминает, что где-то видел описание действительно точных электронных часов, и идет за шкаф, где высокой пирамидой сложены книги. Он тянет за похожий корешок, но груда разваливается, а зажатый в руке корешок оказывается самоучителем игры на гитаре.
Он огорченно смотрит на клубящийся под развалинами золотой туман и думает, что и электронные часы все-таки уходят на десятую секунды в неделю. Он считает, что нужно что-то еще лучшее, и идет узнать точное время по телефону. Но телефон молчит, разбитый упавшей энциклопедией, и он решает, что настоящего точного времени не узнаешь и по телефону, потому что неизвестно, когда случится ровно десять - в начале или в конце сказанной металлическим голосом фразы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30