Эдди оставил в кассетнике пленку с какой-то ритмичной музыкой. Джой сбросила босоножки и начала танцевать на грубом, отвратительном ковре – Чарльз приобрел его в городе после заключения сделки, дабы убедить Нааса Клоппера в серьезности их намерений.
Подчиняясь ритму, Джой самозабвенно мотала головой, и ее распущенные волосы метались из стороны в сторону. Очки она бросила на излюбленное кресло Вуси. Ее маленькие груди, как и все тело, ходили ходуном. При этом она тихонько напевала.
Неожиданно в дверном проеме, в тусклом свете лампочки в 60 ватт, возникло сонное (что совсем не соответствовало его душевному состоянию) лицо Вуси. За его спиной обозначились Чарльз и Эдди.
Джой улыбнулась и, тяжело дыша, вымолвила, обращаясь к Эдди:
– Заходи.
Он стоял как вкопанный, но мало-помалу начал приходить в себя. Сначала в движение пришли губы, потом ноги, живот, ягодицы, локти, колени, голова – и все это устремилось к ней.
Эдди и Джой танцевали.
Чарльз танцевал только будучи под мухой – изображал неуклюжего медведя, или, если вам так больше нравится, плюшевого медвежонка. Сейчас он растянулся на диване и ободряюще улыбнулся. У него был довольный вид отца, на чью дочь – старую деву – наконец-то обратили внимание.
* * *
После того как беглый павиан, или кто там еще, неделю не давал о себе знать, жители фешенебельной окраины утратили к нему интерес. Недовольство и жалобы переместились из одного пригорода в другой, от богачей к скромным служащим. Как бы к нему ни относиться, зверь явно не отличался снобизмом и ни к кому не питал особого уважения. Оленья нога из дома полицейского, недоеденная собачья еда – все шло ему в пищу. Правда, он не выходил за пределы районов для белых: видимо, был умен и знал, где всегда можно рассчитывать на прокорм. Если не милосердие, так страх заставит этих людей поделиться излишками. Они же хотели только одного: чтобы его поймали и водворили в клетку – в зоопарке или цирке.
Правда, владелец крупного передвижного цирка сказал, что звери, привыкшие добывать пропитание во враждебном окружении, как правило, не поддаются дрессировке.
* * *
Однажды они ушли – и не вернулись.
Никто больше не ночевал в маленькой спальне и не читал про развитие горной промышленности Южной Африки при свете настольной лампы с изогнутой ножкой, водруженной на чемодан между матрасами.
Джой могла бы переселиться туда, но не воспользовалась такой возможностью. Теперь они с Чарльзом дорожили обществом друг друга. Лежа в темноте, они разговаривали об Эдди и Вуси, Чарльз сказал:
– Странное дело: эти двое стали нам ближе всех на свете. Думаю, что и в будущем никто не займет их места.
«Никто» включало любовников, прошлых и будущих. Жену, мужа, детей…
Пару раз перед рассветом Чарльз навещал Эдди и Вуси.
– Они велели мне больше не приходить. Это опасно: можно привести за собой «хвост». Наверное, мы их больше не увидим.
Теперь они занялись уборкой. Главное – нужно было избавиться от всего, по чему их могли бы опознать.
Он не позволил ей сложить в чемодан покрывало в ракушках.
– Ладно, оставлю его здесь.
– Тоже нельзя. У тебя есть платье из такой же материи. Тебя в нем видели.
Она вновь разожгла костер, на этот раз ближе к свинарнику, и вооружилась веткой в качестве кочерги, чтобы не дать ветру разбросать несгоревшие клочки материи. В дальний путь – по приказу тех же людей, которые направили их сюда, – нужно отправляться налегке. Особенно если не знаешь, что тебя ожидает.
Она спросила Чарльза:
– Но если тебе больше нельзя их навещать, что же они будут есть?
(А она-то, жадина, кормила их дешевой колбасой!) В это время Чарльз рвал корешки книг, особенно тех, где остались пометки, сделанные почерком Вуси. (Если бы раньше ему сказали, что он будет жечь книги, ни за что бы не поверил!) Он ответил с беспомощным видом, какой бывает у сильных мужчин, когда ситуация выходит из-под контроля.
– Эдди сказал – уж как-нибудь справятся…
– Да… Вуси – тот вообще не отвлекается от главного…
От тлеющих остатков покрывала шел едкий запах краски. («Этот краситель сделан из натуральной индигоноски», – заверили ее в магазине, в другой африканской стране, перед возвращением на родину с паспортом, выписанным на чужое имя).
Она спросила, скоро ли акция. Чарльз ответил: для этого нужно удачное стечение обстоятельств плюс высочайшая степень готовности.
Теперь, Джой с Чарльзом, по примеру других землевладельцев, нередко выходили на лужайку, подышать свежим воздухом. Они пили пиво и жадно всматривались в то единственное, что маячило на горизонте, – вышки электростанции.
Однажды прикатил чернокожий старик на велосипеде – посмотреть, как дела на кукурузной делянке. Чарльз и Джой как раз пили кофе с хлебом на кухне – было семь утра; даже Чарльз теперь не мог долго спать. В окно они видели, как он завел велосипед за сарай, а потом осторожно выглянул оттуда, вытянув шею, как петух перед боем.
– О Господи, – вздохнула Джой. Она спала в блузе, осталось надеть только юбку из индийского ситца. – Пойду спрошу, что ему нужно.
Она вышла во двор с надменным видом белой госпожи – не настолько надменным, чтобы стать противной себе самой, но достаточным для того, чтобы бывший слуга Клейнхена ничего не заподозрил.
– Вам что-нибудь нужно? – спросила она самым вежливым тоном, но у непрошеного гостя словно ноги приросли к земле. Он снял шляпу и пробормотал на африкаанс:
– Миссус… миссус…
Джой тоже перешла на африкаанс.
– Что вам нужно?
Он энергично мотнул головой: ничего. Он только хотел потолковать со слугой.
Она повела себя как все белые хозяйки в подобных случаях: сделала вид, будто не понимает, о ком речь.
– Каким слугой? Как его зовут?
Имени он не знает… те двое, что работают на ферме… можно их повидать? Они… – на старика снизошло озарение, – родственники его невестки.
Хозяйка сочувственно улыбнулась.
– Ах, эти! Они получили расчет и уехали. Муж нанял их, чтобы сделать ремонт в доме. Работа окончена, они нам больше не нужны.
– Уехали?
Старик понимал: куда они уехали – спрашивать бесполезно. Когда чернокожий получает расчет, хозяину нет дела до его планов. Мало ли где еще подвернется работа…
Тогда ему пришла в голову другая мысль, о чем Джой догадалась прежде, чем он открыл рот.
– Не нужен ли господам работник на ферме? Я много лет работал у мистера Клейнхена…
Джой сопроводила отказ улыбкой.
– Нет, спасибо. Муж уже договорился, в следующем месяце прибудет человек с фермы его брата.
Оба лгали, но лгали по всем правилам.
Она еще раз выразила сожаление. Это придало старику смелости.
– После смерти мистера Клейнхена я какое-то время работал здесь, на ферме. Это я посеял кукурузу. Тот парень… ваш слуга… сказал, что поговорит с хозяином – может, мне позволят собрать урожай?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Подчиняясь ритму, Джой самозабвенно мотала головой, и ее распущенные волосы метались из стороны в сторону. Очки она бросила на излюбленное кресло Вуси. Ее маленькие груди, как и все тело, ходили ходуном. При этом она тихонько напевала.
Неожиданно в дверном проеме, в тусклом свете лампочки в 60 ватт, возникло сонное (что совсем не соответствовало его душевному состоянию) лицо Вуси. За его спиной обозначились Чарльз и Эдди.
Джой улыбнулась и, тяжело дыша, вымолвила, обращаясь к Эдди:
– Заходи.
Он стоял как вкопанный, но мало-помалу начал приходить в себя. Сначала в движение пришли губы, потом ноги, живот, ягодицы, локти, колени, голова – и все это устремилось к ней.
Эдди и Джой танцевали.
Чарльз танцевал только будучи под мухой – изображал неуклюжего медведя, или, если вам так больше нравится, плюшевого медвежонка. Сейчас он растянулся на диване и ободряюще улыбнулся. У него был довольный вид отца, на чью дочь – старую деву – наконец-то обратили внимание.
* * *
После того как беглый павиан, или кто там еще, неделю не давал о себе знать, жители фешенебельной окраины утратили к нему интерес. Недовольство и жалобы переместились из одного пригорода в другой, от богачей к скромным служащим. Как бы к нему ни относиться, зверь явно не отличался снобизмом и ни к кому не питал особого уважения. Оленья нога из дома полицейского, недоеденная собачья еда – все шло ему в пищу. Правда, он не выходил за пределы районов для белых: видимо, был умен и знал, где всегда можно рассчитывать на прокорм. Если не милосердие, так страх заставит этих людей поделиться излишками. Они же хотели только одного: чтобы его поймали и водворили в клетку – в зоопарке или цирке.
Правда, владелец крупного передвижного цирка сказал, что звери, привыкшие добывать пропитание во враждебном окружении, как правило, не поддаются дрессировке.
* * *
Однажды они ушли – и не вернулись.
Никто больше не ночевал в маленькой спальне и не читал про развитие горной промышленности Южной Африки при свете настольной лампы с изогнутой ножкой, водруженной на чемодан между матрасами.
Джой могла бы переселиться туда, но не воспользовалась такой возможностью. Теперь они с Чарльзом дорожили обществом друг друга. Лежа в темноте, они разговаривали об Эдди и Вуси, Чарльз сказал:
– Странное дело: эти двое стали нам ближе всех на свете. Думаю, что и в будущем никто не займет их места.
«Никто» включало любовников, прошлых и будущих. Жену, мужа, детей…
Пару раз перед рассветом Чарльз навещал Эдди и Вуси.
– Они велели мне больше не приходить. Это опасно: можно привести за собой «хвост». Наверное, мы их больше не увидим.
Теперь они занялись уборкой. Главное – нужно было избавиться от всего, по чему их могли бы опознать.
Он не позволил ей сложить в чемодан покрывало в ракушках.
– Ладно, оставлю его здесь.
– Тоже нельзя. У тебя есть платье из такой же материи. Тебя в нем видели.
Она вновь разожгла костер, на этот раз ближе к свинарнику, и вооружилась веткой в качестве кочерги, чтобы не дать ветру разбросать несгоревшие клочки материи. В дальний путь – по приказу тех же людей, которые направили их сюда, – нужно отправляться налегке. Особенно если не знаешь, что тебя ожидает.
Она спросила Чарльза:
– Но если тебе больше нельзя их навещать, что же они будут есть?
(А она-то, жадина, кормила их дешевой колбасой!) В это время Чарльз рвал корешки книг, особенно тех, где остались пометки, сделанные почерком Вуси. (Если бы раньше ему сказали, что он будет жечь книги, ни за что бы не поверил!) Он ответил с беспомощным видом, какой бывает у сильных мужчин, когда ситуация выходит из-под контроля.
– Эдди сказал – уж как-нибудь справятся…
– Да… Вуси – тот вообще не отвлекается от главного…
От тлеющих остатков покрывала шел едкий запах краски. («Этот краситель сделан из натуральной индигоноски», – заверили ее в магазине, в другой африканской стране, перед возвращением на родину с паспортом, выписанным на чужое имя).
Она спросила, скоро ли акция. Чарльз ответил: для этого нужно удачное стечение обстоятельств плюс высочайшая степень готовности.
Теперь, Джой с Чарльзом, по примеру других землевладельцев, нередко выходили на лужайку, подышать свежим воздухом. Они пили пиво и жадно всматривались в то единственное, что маячило на горизонте, – вышки электростанции.
Однажды прикатил чернокожий старик на велосипеде – посмотреть, как дела на кукурузной делянке. Чарльз и Джой как раз пили кофе с хлебом на кухне – было семь утра; даже Чарльз теперь не мог долго спать. В окно они видели, как он завел велосипед за сарай, а потом осторожно выглянул оттуда, вытянув шею, как петух перед боем.
– О Господи, – вздохнула Джой. Она спала в блузе, осталось надеть только юбку из индийского ситца. – Пойду спрошу, что ему нужно.
Она вышла во двор с надменным видом белой госпожи – не настолько надменным, чтобы стать противной себе самой, но достаточным для того, чтобы бывший слуга Клейнхена ничего не заподозрил.
– Вам что-нибудь нужно? – спросила она самым вежливым тоном, но у непрошеного гостя словно ноги приросли к земле. Он снял шляпу и пробормотал на африкаанс:
– Миссус… миссус…
Джой тоже перешла на африкаанс.
– Что вам нужно?
Он энергично мотнул головой: ничего. Он только хотел потолковать со слугой.
Она повела себя как все белые хозяйки в подобных случаях: сделала вид, будто не понимает, о ком речь.
– Каким слугой? Как его зовут?
Имени он не знает… те двое, что работают на ферме… можно их повидать? Они… – на старика снизошло озарение, – родственники его невестки.
Хозяйка сочувственно улыбнулась.
– Ах, эти! Они получили расчет и уехали. Муж нанял их, чтобы сделать ремонт в доме. Работа окончена, они нам больше не нужны.
– Уехали?
Старик понимал: куда они уехали – спрашивать бесполезно. Когда чернокожий получает расчет, хозяину нет дела до его планов. Мало ли где еще подвернется работа…
Тогда ему пришла в голову другая мысль, о чем Джой догадалась прежде, чем он открыл рот.
– Не нужен ли господам работник на ферме? Я много лет работал у мистера Клейнхена…
Джой сопроводила отказ улыбкой.
– Нет, спасибо. Муж уже договорился, в следующем месяце прибудет человек с фермы его брата.
Оба лгали, но лгали по всем правилам.
Она еще раз выразила сожаление. Это придало старику смелости.
– После смерти мистера Клейнхена я какое-то время работал здесь, на ферме. Это я посеял кукурузу. Тот парень… ваш слуга… сказал, что поговорит с хозяином – может, мне позволят собрать урожай?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21