Так что я говорю с вами абсолютно серьезно. Вы должны освободить ее. Из любви, из сострадания. У вас же доброе сердце, Данила.
— Доброе сердце?.. — Данила физически ощутил, как округлились его глаза. — О чем вы говорите, Марк?! Что я должен сделать?!
— Освободите ее, — повторил Марк, и впервые Данила услышал в его голосе вздрагивающие нотки отчаяния.
Марк просил Данилу. Просил! Но о чем?!
— Марк, я ничего не понимаю, — Данила растерянно смотрел на своего собеседника. — Что я должен сделать?! Как я могу ее освободить?! Что вы имеете в виду?..
— Ребенка, — тихо ответил Марк.
— Что — ребенка? — не понял Данила и от удивления выгнул шею.
— Она должна родить ребенка.
— Ребенка?..
— Девочку.
— Что?!! — крикнул Данила, но звук застрял у него горле, превратившись в болезненный сип.
— Тогда я смогу позволить ей умереть, — голос Марка дрогнул, глаза наполнились слезами. — Спасите ее. Вы предназначены…
— Стать отцом ее ребенка?! — Данила почувствовал, как у него подкосились ноги и закружилась голова…
— Кто-то должен нести этот крест…
Данила стоял на песчаном берегу. Прямо перед ним в окружении желтоватых гор и цветущей сочной зелени лежало огромное прозрачное, как капля росы, озеро. В нем отражалось высокое небо. Пели птицы. Где-то вдалеке журчала вода…
Ощущение безмятежного рая. Хотелось улыбаться, даже нет — больше! Хотелось кричать от счастья, бежать, заливаясь счастливым безудержным смехом! Так хорошо было душе, так радостно!
«Но почему озеро?.. — удивился Данила. — Откуда?» И тут же вспомнилась Мария, гуляющая по сумрачному саду камней и жалких деревьев. И в эту же секунду Данила понял, что, несмотря на всю свою радость, он не может улыбнуться. Стоит, радуется, но на его лице нет улыбки. Словно в свинцовой маске. И тоска, холодная-холодная тоска…
Как будто Данила весь леденеет снаружи. Покрывается инеем и мерзнет. И этот холод идет внутрь, все глубже и глубже, подбирается к самому сердцу…
— Какои жаркий день! Какой жаркий день! Это надо же! — причитал кто-то позади Данилы.
Обернувшись, Данила увидел целую группу людей, расположившихся в тени огромных валунов и ветвистых кипарисов.
— Да прекрати ты уже, Симон! — взмолился бородатый мужчина средних лет в пестрых одеждах. — Ни о чем другом подумать не хочешь?!
— Подумать?.. — неуверенно протянул Симон. — О чем, Иуда?!
— О том, как мы объясним людям, что их Царь не в ладах с рассудком! — прошипел тот и раздраженно покрутил руками вокруг своей головы.
— На все воля Господа, — сказал самый молодой из всей этой группы человек лет двадцати трех—двадцати пяти.
— Иоанн, — оборвал его еще один из сидевших здесь людей. — Господь ничего не делает, если Ему не помогают.
— Ты прав, брат, — ответил Иоанн. — Но что мы можем сделать с тем, что Иосия смеется?.. И ты же знаешь, я люблю его смех. Какая мне разница — Царь он или не Царь…
— А Пилата ты любишь?! Любишь?! — закричал Иуда, размахивая перед лицом сжатыми кулаками. — Любит он, видите ли! Хорошенькое дело! Рабом любишь быть, да?! Пилату ноги лизать, да?!
— Не передергивай, — попросил Иоанн. — Рабом я быть не хочу. — Иоанн отвернулся и тихо повторил, словно бы про себя: — На все воля Господа.
— Влюбленный дурак! — выругался Иуда, раздраженно плюнул, встал и пошел к воде.
Данила следил за этой беседой и никак не мог понять, что же здесь происходит. Неужели он снова в древней Иудее? Ему это снится? Опять?! Но все вокруг него было настолько реальным, настоящим, настолько живым…
— Римлянин? — спросил Иуда, поравнявшись с Данилой. — Шпион или перебежчик?
— Что? — не понял Данила.
— Говорю — шпион или перебежчик? — пренебрежительно ухмыльнулся Иуда.
— Перебежчик? — переспросил Данила. — У вас что здесь — война?..
— Ты с неба упал, что ли? — высокомерно расхохотался Иуда. — «Война» — тоже спрашивает! Нет, мир! Второй год уже! М-и-и-и-и-р…
По тону Иуды можно было заключить, что мира на земле обетованной нет. В Иудеи война. Ровно эти два года. Но что случилось два года назад?
— Вот как помазали Иосию на царство в водах Иордана, так и м-и-и-и-и-р… — продолжал Иуда, разговаривая уже сам с собой.
Целый ворох мыслей вихрем пронесся в голове Данилы. «Воды Иордана» — крещение? Это было не крещение, а помазание на царство?! Христа помазали на царство, быть Царем Иудейским, как и рассказывал Даниле Марк! Иосия возглавляет освободительную войну иудеев против римских захватчиков?! Марк был прав?!
«Римлянин — шпион или перебежчик?», «Война — тоже спрашивает!», «М-и-и-и-р!», «Пилата любишь?!», «Рабом любишь быть, да?!» — обрывки подслушанного разговора нервным гвалтом звучали в голове Данилы.
— Иуда Кариот! — раздалось откуда-то справа.
— Да, Петр! — отозвался тот. — Наконец-то!
— Иди сюда! — поманил его рукой Петр.
— Надо пошептаться…
Данила в ужасе смотрел на удаляющуюся спину Иуды, который шел «шептаться» с Петром. Через минуту они двое скрылись за деревьями. Но о чем они могут шептаться — Петр и Иудой — с глазу на глаз?! Обсуждать планы боевых действий?! Или, может быть, о том, как уговорить Иосию не смеяться, потому что смеющихся царей не бывает… И за смеющимся главнокомандующим никто в бой не пойдет… Так?!
— Вы вообще понимаете, что он Бог? — сказал вдруг Данила, глядя в сторону сидящих в тени апостолов. — Понимаете?..
Эти слова сами сорвались у него с языка. Данила и не думал произносить их, но сказал. И его взгляд тут же встретился с глазами Иоанна — любимого ученика Иосии.
— Кто — Бог? — удивленно спросил тот. И Данилу поразило то недоумение, которое читалось в глазах Иоанна.
— Эй! — послышался голос Петра. Сидевшие в тени кипарисов апостолы встрепенулись. — Пойдемте! Пойдемте! Скорее!!!
Смеющийся человек поднимался по склону, приветствуя собравшихся взглядом и прикосновением. На склоне разместилось несколько сотен человек, быть может тысяча или даже больше того.
— Чему он радуется? — недовольно шептали люди. — В Иерусалиме сидит прокуратор, льются реки крови избранного народа — чему он радуется?!
— Может, он и вправду одержим, как говорят? — спрашивали другие и недоуменно пожимали плечами. — Где же это видано, чтобы царь в изгнании, чей народ страдает от захватчиков, радовался и смеялся?
— Проклят народ иудейский! Проклят! — восклицали третьи. — Когда это было, чтобы смеялись цари и пророки — Авраам и Моисей, Саул и Самуил, Илия и Давид?! Горе нам, горе! Смутные времена! Бог потешается над избранным племенем, посылая ему такого царя! Горе, горе!
Тем временем мужчина поднялся на вершину склона и большими лучащимися глазами смотрел на собравшихся. Рядом с ним были его ученики. Данила узнал Иуду, Симона, Петра и Иоанна, чьи имена он слышал на берегу.
— О чем ты будешь говорить с нами, царь Иосия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Доброе сердце?.. — Данила физически ощутил, как округлились его глаза. — О чем вы говорите, Марк?! Что я должен сделать?!
— Освободите ее, — повторил Марк, и впервые Данила услышал в его голосе вздрагивающие нотки отчаяния.
Марк просил Данилу. Просил! Но о чем?!
— Марк, я ничего не понимаю, — Данила растерянно смотрел на своего собеседника. — Что я должен сделать?! Как я могу ее освободить?! Что вы имеете в виду?..
— Ребенка, — тихо ответил Марк.
— Что — ребенка? — не понял Данила и от удивления выгнул шею.
— Она должна родить ребенка.
— Ребенка?..
— Девочку.
— Что?!! — крикнул Данила, но звук застрял у него горле, превратившись в болезненный сип.
— Тогда я смогу позволить ей умереть, — голос Марка дрогнул, глаза наполнились слезами. — Спасите ее. Вы предназначены…
— Стать отцом ее ребенка?! — Данила почувствовал, как у него подкосились ноги и закружилась голова…
— Кто-то должен нести этот крест…
Данила стоял на песчаном берегу. Прямо перед ним в окружении желтоватых гор и цветущей сочной зелени лежало огромное прозрачное, как капля росы, озеро. В нем отражалось высокое небо. Пели птицы. Где-то вдалеке журчала вода…
Ощущение безмятежного рая. Хотелось улыбаться, даже нет — больше! Хотелось кричать от счастья, бежать, заливаясь счастливым безудержным смехом! Так хорошо было душе, так радостно!
«Но почему озеро?.. — удивился Данила. — Откуда?» И тут же вспомнилась Мария, гуляющая по сумрачному саду камней и жалких деревьев. И в эту же секунду Данила понял, что, несмотря на всю свою радость, он не может улыбнуться. Стоит, радуется, но на его лице нет улыбки. Словно в свинцовой маске. И тоска, холодная-холодная тоска…
Как будто Данила весь леденеет снаружи. Покрывается инеем и мерзнет. И этот холод идет внутрь, все глубже и глубже, подбирается к самому сердцу…
— Какои жаркий день! Какой жаркий день! Это надо же! — причитал кто-то позади Данилы.
Обернувшись, Данила увидел целую группу людей, расположившихся в тени огромных валунов и ветвистых кипарисов.
— Да прекрати ты уже, Симон! — взмолился бородатый мужчина средних лет в пестрых одеждах. — Ни о чем другом подумать не хочешь?!
— Подумать?.. — неуверенно протянул Симон. — О чем, Иуда?!
— О том, как мы объясним людям, что их Царь не в ладах с рассудком! — прошипел тот и раздраженно покрутил руками вокруг своей головы.
— На все воля Господа, — сказал самый молодой из всей этой группы человек лет двадцати трех—двадцати пяти.
— Иоанн, — оборвал его еще один из сидевших здесь людей. — Господь ничего не делает, если Ему не помогают.
— Ты прав, брат, — ответил Иоанн. — Но что мы можем сделать с тем, что Иосия смеется?.. И ты же знаешь, я люблю его смех. Какая мне разница — Царь он или не Царь…
— А Пилата ты любишь?! Любишь?! — закричал Иуда, размахивая перед лицом сжатыми кулаками. — Любит он, видите ли! Хорошенькое дело! Рабом любишь быть, да?! Пилату ноги лизать, да?!
— Не передергивай, — попросил Иоанн. — Рабом я быть не хочу. — Иоанн отвернулся и тихо повторил, словно бы про себя: — На все воля Господа.
— Влюбленный дурак! — выругался Иуда, раздраженно плюнул, встал и пошел к воде.
Данила следил за этой беседой и никак не мог понять, что же здесь происходит. Неужели он снова в древней Иудее? Ему это снится? Опять?! Но все вокруг него было настолько реальным, настоящим, настолько живым…
— Римлянин? — спросил Иуда, поравнявшись с Данилой. — Шпион или перебежчик?
— Что? — не понял Данила.
— Говорю — шпион или перебежчик? — пренебрежительно ухмыльнулся Иуда.
— Перебежчик? — переспросил Данила. — У вас что здесь — война?..
— Ты с неба упал, что ли? — высокомерно расхохотался Иуда. — «Война» — тоже спрашивает! Нет, мир! Второй год уже! М-и-и-и-и-р…
По тону Иуды можно было заключить, что мира на земле обетованной нет. В Иудеи война. Ровно эти два года. Но что случилось два года назад?
— Вот как помазали Иосию на царство в водах Иордана, так и м-и-и-и-и-р… — продолжал Иуда, разговаривая уже сам с собой.
Целый ворох мыслей вихрем пронесся в голове Данилы. «Воды Иордана» — крещение? Это было не крещение, а помазание на царство?! Христа помазали на царство, быть Царем Иудейским, как и рассказывал Даниле Марк! Иосия возглавляет освободительную войну иудеев против римских захватчиков?! Марк был прав?!
«Римлянин — шпион или перебежчик?», «Война — тоже спрашивает!», «М-и-и-и-р!», «Пилата любишь?!», «Рабом любишь быть, да?!» — обрывки подслушанного разговора нервным гвалтом звучали в голове Данилы.
— Иуда Кариот! — раздалось откуда-то справа.
— Да, Петр! — отозвался тот. — Наконец-то!
— Иди сюда! — поманил его рукой Петр.
— Надо пошептаться…
Данила в ужасе смотрел на удаляющуюся спину Иуды, который шел «шептаться» с Петром. Через минуту они двое скрылись за деревьями. Но о чем они могут шептаться — Петр и Иудой — с глазу на глаз?! Обсуждать планы боевых действий?! Или, может быть, о том, как уговорить Иосию не смеяться, потому что смеющихся царей не бывает… И за смеющимся главнокомандующим никто в бой не пойдет… Так?!
— Вы вообще понимаете, что он Бог? — сказал вдруг Данила, глядя в сторону сидящих в тени апостолов. — Понимаете?..
Эти слова сами сорвались у него с языка. Данила и не думал произносить их, но сказал. И его взгляд тут же встретился с глазами Иоанна — любимого ученика Иосии.
— Кто — Бог? — удивленно спросил тот. И Данилу поразило то недоумение, которое читалось в глазах Иоанна.
— Эй! — послышался голос Петра. Сидевшие в тени кипарисов апостолы встрепенулись. — Пойдемте! Пойдемте! Скорее!!!
Смеющийся человек поднимался по склону, приветствуя собравшихся взглядом и прикосновением. На склоне разместилось несколько сотен человек, быть может тысяча или даже больше того.
— Чему он радуется? — недовольно шептали люди. — В Иерусалиме сидит прокуратор, льются реки крови избранного народа — чему он радуется?!
— Может, он и вправду одержим, как говорят? — спрашивали другие и недоуменно пожимали плечами. — Где же это видано, чтобы царь в изгнании, чей народ страдает от захватчиков, радовался и смеялся?
— Проклят народ иудейский! Проклят! — восклицали третьи. — Когда это было, чтобы смеялись цари и пророки — Авраам и Моисей, Саул и Самуил, Илия и Давид?! Горе нам, горе! Смутные времена! Бог потешается над избранным племенем, посылая ему такого царя! Горе, горе!
Тем временем мужчина поднялся на вершину склона и большими лучащимися глазами смотрел на собравшихся. Рядом с ним были его ученики. Данила узнал Иуду, Симона, Петра и Иоанна, чьи имена он слышал на берегу.
— О чем ты будешь говорить с нами, царь Иосия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29