Девушка слетела с его спины и с громким всплеском рухнула в реку. Коротышка зашелся в хохоте, указывая на нее пальцем:
- Ох, умора!.. Вся мокрая!.. - выдавил он сквозь смех.
Теперь уже пришел конец терпению Уилли. Как ребенка, отшлепанного за то, что он, утомившись, раскапризничался, ее переполняли одновременно гнев и слезы. Она была насквозь мокрая, грязная, голодная и доведенная до предела. И теперь ее прорвало:
- Мне прекрасно жилось в Шанхае! - визжала она, дав, наконец, волю своим чувствам. - У меня был свой домик с садом! Богатые друзья! Я ездила на приемы в роскошном лимузине! Я ненавижу все вокруг! Я певица, а не бродяга! Я могу потерять голос!..
- Она тронулась... - констатировал Коротышка, глядя на беснующуюся певицу расширенными глазами.
Индиана огляделся, прикинул скорость захода солнца, заметил сгущающиеся сумерки и подытожил:
- Пожалуй, здесь мы и остановимся на ночь.
Ибо похоже было, что все они немного устали. Солнце скрылось окончательно.
Три слона стояли посреди реки, погрузившись по грудь, а Инди и Саджну поливали усталых животных сверху. Коротышка играл со слоненком. Тот хватал его хоботом и забрасывал себе на спину, откуда парнишка нырял в воду, а когда выныривал - лопоухий приятель обдавал его водой. Затем все повторялось. Эти двое замечательно находили общий язык.
Метрах в тридцати выше по течению, в тенистой укромной заводи плескалась Уилли. Она ныряла, достигая прохладного дна, затем медленно всплывала, откидывала волосы с лица, ложилась на спину, удовлетворенно набирала полные легкие воздуха, разглядывала игру света и тени в кронах деревьев и что-то напевала. Этот отдых ей был необходим. За последние пару дней вся жизнь ее перевернулась вверх дном. Все было прекрасно - до того момента, как этот тип в тот вечер вошел в ночной клуб... В сущности, он был не так уж плох - для тех, в чьем вкусе такие мужчины, - но она была далека от того, чтобы причислять его даже к минутным увлечениям.
Ибо, с одной стороны, он был ученый, то есть каковы бы ни были его намерения и цели, - неудачник. С другой стороны, хотя он явно положил на нее глаз, Индиана ни разу не сказал ей комплимента, не затруднился хоть раз оказать ей какую-нибудь любезность или выразить свою симпатию. Словом, вел себя отнюдь не как джентльмен, а как себялюбивый, самонадеянный чурбан. “Есть ли у него хоть одна приятная черта?” - задумалась Уилли. Ну... он хорошо относится к этому мальчишке. Это бесспорно. Она сама, будучи ребенком, не знала столь хорошего к себе отношения, и радовалась теперь за маленького китайчонка. И тот, чуть живой мальчонка, оставшийся в деревне, - он тоже вызвал в душе Инди глубокий отклик. Она это заметила.
Итак, он хорошо обращается с детьми. Что еще? Ну, еще он спас ее дважды: в ночном клубе и затем в самолете, во время крушения. В то же время, не появись он, ничего такого вообще, вероятно, с нею не произошло бы. А может, и произошло... Именно это и называют кармой все эти индийцы и китайцы, которые несколько раз чуть не заговорили ее до смерти, разглагольствуя на эту тему на разных званых вечерах... Ах, эти вечера! “Где те, кому развеять скуку нечем, решают учинить нудистский вечер. В богемной мастерской. Как средство для борьбы с тоской...” Да! И, конечно, глаза: это главное достоинство его внешности. “Интересно, как они выглядят вблизи?” - подумалось ей.
Уилли снова нырнула, позволяя прохладной воде успокоить ее и снять остатки напряжения. Как бы то ни было, все обернется к лучшему. Она в этом твердо уверена. И все-таки с ума можно сойти: оказаться за тысячи километров от ближайшего званого вечера и приличной пары чулок!
Индиана вылез на берег и, не отжимая брюк, с которых сочилась вода, отправился вверх по течению - проверить, все ли в порядке с Уилли. Не то чтобы он всерьез опасался за нее. Он уже успел убедиться, что выносливости ей не занимать. Она успела, видимо, побывать в разных переделках. И хотя после очередных приключений вид у нее бывал не самый свежий, она неизменно оказывалась на коне. Просто здесь Уилли оказалась не в своей тарелке. Ее родной средой был город. Он не стал бы подвергать ее таким испытаниям, если бы не был уверен, что она их выдержит. С другой стороны, Инди чувствовал, что просто обязан преподать ей хороший урок: эта девушка порой умела быть изрядным бельмом на глазу. Конечно, нельзя винить человека в надоедливости, если ему действительно плохо, но она могла бы страдать как-нибудь потише. Должно быть, все из-за того, что она певица... Как бы то ни было, ясно, что в столь непривычной обстановке ей нужна забота. К тому же бедняжка, похоже, втрескалась в него по уши. Так что Инди счел уместным пойти и удостовериться, не унесли ли ее комары.
Первое, что ему повстречалось на пути, была одежда Уилли, развешанная для просушки на длинной, нависшей над водой ветке. В следующее мгновение его взору предстала и сама девушка. Совершенно неприкрытая, она плескалась сразу за этой импровизированной завесой. От этого зрелища во рту у Джонса слегка пересохло.
- Эй, Уилли! - позвал он. - Думаю, пора выходить.
Его внезапное появление застало ее врасплох. Однако самообладание быстро вернулось к Уилли. Такой поворот событий не был для нее новостью.
- Что, прямо вот так, голышом? - поинтересовалась она. - Вам бы, конечно, очень этого хотелось...
- Ну, хватит! Пора сохнуть...
- Вытираться, - поправила она. - А если вы, доктор Джонс, изволите сохнуть, то избранный вами способ соблазнения, осмелюсь заметить, слишком примитивен.
“Спокойно, только спокойно”, - урезонивал себя мысленно Индиана. Вслух же, пожав плечами с выражением полного отсутствия интереса, произнес:
- Это я соблазняю тебя? Ты же сама, детка, изволила раздеться. Я просто подошел напомнить, что в этой незнакомой реке могут обитать бог весть какие зверюшки.
Однако Уилли, несмотря на то, что они находились в неведомой глуши, все казалось очень знакомым. Поэтому она с улыбкой ответила:
- Мне в воде как-то спокойнее.
- Как знаешь... - он с безразличным видом развернулся и направился обратно, к месту стоянки, лишь чуточку раздраженный этим обменом любезностями.
Уилли же, вопреки всему своему городскому скептицизму, почему-то почувствовала себя уязвленной тем, что он не остался дольше.
На лес быстро опустилась ночь. Костер освещал их лагерь теплым оранжевым светом, однако за чертой этого дружелюбного света роились черные, бесформенные, враждебные тени.
Саджну кормил слонов. Двое других проводников тихо беседовали. Уилли, завернувшись в одеяло, сушила у костра одежду - однако в этих влажных джунглях та высыхать не спешила. Девушка поднялась и словно бы невзначай отжала воду на спину сидящего Индианы, после чего принялась развешивать одежду на ночь на нижней ветке ближайшего дерева, Индиана, игравший в карты с Коротышкой, искоса взглянул на нес, но не произнес ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
- Ох, умора!.. Вся мокрая!.. - выдавил он сквозь смех.
Теперь уже пришел конец терпению Уилли. Как ребенка, отшлепанного за то, что он, утомившись, раскапризничался, ее переполняли одновременно гнев и слезы. Она была насквозь мокрая, грязная, голодная и доведенная до предела. И теперь ее прорвало:
- Мне прекрасно жилось в Шанхае! - визжала она, дав, наконец, волю своим чувствам. - У меня был свой домик с садом! Богатые друзья! Я ездила на приемы в роскошном лимузине! Я ненавижу все вокруг! Я певица, а не бродяга! Я могу потерять голос!..
- Она тронулась... - констатировал Коротышка, глядя на беснующуюся певицу расширенными глазами.
Индиана огляделся, прикинул скорость захода солнца, заметил сгущающиеся сумерки и подытожил:
- Пожалуй, здесь мы и остановимся на ночь.
Ибо похоже было, что все они немного устали. Солнце скрылось окончательно.
Три слона стояли посреди реки, погрузившись по грудь, а Инди и Саджну поливали усталых животных сверху. Коротышка играл со слоненком. Тот хватал его хоботом и забрасывал себе на спину, откуда парнишка нырял в воду, а когда выныривал - лопоухий приятель обдавал его водой. Затем все повторялось. Эти двое замечательно находили общий язык.
Метрах в тридцати выше по течению, в тенистой укромной заводи плескалась Уилли. Она ныряла, достигая прохладного дна, затем медленно всплывала, откидывала волосы с лица, ложилась на спину, удовлетворенно набирала полные легкие воздуха, разглядывала игру света и тени в кронах деревьев и что-то напевала. Этот отдых ей был необходим. За последние пару дней вся жизнь ее перевернулась вверх дном. Все было прекрасно - до того момента, как этот тип в тот вечер вошел в ночной клуб... В сущности, он был не так уж плох - для тех, в чьем вкусе такие мужчины, - но она была далека от того, чтобы причислять его даже к минутным увлечениям.
Ибо, с одной стороны, он был ученый, то есть каковы бы ни были его намерения и цели, - неудачник. С другой стороны, хотя он явно положил на нее глаз, Индиана ни разу не сказал ей комплимента, не затруднился хоть раз оказать ей какую-нибудь любезность или выразить свою симпатию. Словом, вел себя отнюдь не как джентльмен, а как себялюбивый, самонадеянный чурбан. “Есть ли у него хоть одна приятная черта?” - задумалась Уилли. Ну... он хорошо относится к этому мальчишке. Это бесспорно. Она сама, будучи ребенком, не знала столь хорошего к себе отношения, и радовалась теперь за маленького китайчонка. И тот, чуть живой мальчонка, оставшийся в деревне, - он тоже вызвал в душе Инди глубокий отклик. Она это заметила.
Итак, он хорошо обращается с детьми. Что еще? Ну, еще он спас ее дважды: в ночном клубе и затем в самолете, во время крушения. В то же время, не появись он, ничего такого вообще, вероятно, с нею не произошло бы. А может, и произошло... Именно это и называют кармой все эти индийцы и китайцы, которые несколько раз чуть не заговорили ее до смерти, разглагольствуя на эту тему на разных званых вечерах... Ах, эти вечера! “Где те, кому развеять скуку нечем, решают учинить нудистский вечер. В богемной мастерской. Как средство для борьбы с тоской...” Да! И, конечно, глаза: это главное достоинство его внешности. “Интересно, как они выглядят вблизи?” - подумалось ей.
Уилли снова нырнула, позволяя прохладной воде успокоить ее и снять остатки напряжения. Как бы то ни было, все обернется к лучшему. Она в этом твердо уверена. И все-таки с ума можно сойти: оказаться за тысячи километров от ближайшего званого вечера и приличной пары чулок!
Индиана вылез на берег и, не отжимая брюк, с которых сочилась вода, отправился вверх по течению - проверить, все ли в порядке с Уилли. Не то чтобы он всерьез опасался за нее. Он уже успел убедиться, что выносливости ей не занимать. Она успела, видимо, побывать в разных переделках. И хотя после очередных приключений вид у нее бывал не самый свежий, она неизменно оказывалась на коне. Просто здесь Уилли оказалась не в своей тарелке. Ее родной средой был город. Он не стал бы подвергать ее таким испытаниям, если бы не был уверен, что она их выдержит. С другой стороны, Инди чувствовал, что просто обязан преподать ей хороший урок: эта девушка порой умела быть изрядным бельмом на глазу. Конечно, нельзя винить человека в надоедливости, если ему действительно плохо, но она могла бы страдать как-нибудь потише. Должно быть, все из-за того, что она певица... Как бы то ни было, ясно, что в столь непривычной обстановке ей нужна забота. К тому же бедняжка, похоже, втрескалась в него по уши. Так что Инди счел уместным пойти и удостовериться, не унесли ли ее комары.
Первое, что ему повстречалось на пути, была одежда Уилли, развешанная для просушки на длинной, нависшей над водой ветке. В следующее мгновение его взору предстала и сама девушка. Совершенно неприкрытая, она плескалась сразу за этой импровизированной завесой. От этого зрелища во рту у Джонса слегка пересохло.
- Эй, Уилли! - позвал он. - Думаю, пора выходить.
Его внезапное появление застало ее врасплох. Однако самообладание быстро вернулось к Уилли. Такой поворот событий не был для нее новостью.
- Что, прямо вот так, голышом? - поинтересовалась она. - Вам бы, конечно, очень этого хотелось...
- Ну, хватит! Пора сохнуть...
- Вытираться, - поправила она. - А если вы, доктор Джонс, изволите сохнуть, то избранный вами способ соблазнения, осмелюсь заметить, слишком примитивен.
“Спокойно, только спокойно”, - урезонивал себя мысленно Индиана. Вслух же, пожав плечами с выражением полного отсутствия интереса, произнес:
- Это я соблазняю тебя? Ты же сама, детка, изволила раздеться. Я просто подошел напомнить, что в этой незнакомой реке могут обитать бог весть какие зверюшки.
Однако Уилли, несмотря на то, что они находились в неведомой глуши, все казалось очень знакомым. Поэтому она с улыбкой ответила:
- Мне в воде как-то спокойнее.
- Как знаешь... - он с безразличным видом развернулся и направился обратно, к месту стоянки, лишь чуточку раздраженный этим обменом любезностями.
Уилли же, вопреки всему своему городскому скептицизму, почему-то почувствовала себя уязвленной тем, что он не остался дольше.
На лес быстро опустилась ночь. Костер освещал их лагерь теплым оранжевым светом, однако за чертой этого дружелюбного света роились черные, бесформенные, враждебные тени.
Саджну кормил слонов. Двое других проводников тихо беседовали. Уилли, завернувшись в одеяло, сушила у костра одежду - однако в этих влажных джунглях та высыхать не спешила. Девушка поднялась и словно бы невзначай отжала воду на спину сидящего Индианы, после чего принялась развешивать одежду на ночь на нижней ветке ближайшего дерева, Индиана, игравший в карты с Коротышкой, искоса взглянул на нес, но не произнес ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49