Я просто теряюсь. В одном журнале, который мог бы называться «44-й размер — ни шагу дальше!», я прочитала нечто ужасное о Клаудии Шиффер: она весит 56 кг! И это при том, что она на 12сантиметров выше меня!
Зато, надо надеяться, у нее плохой характер и безрадостная жизнь. Это жалкое существование на чемоданах! Сегодня Майами, завтра Париж, послезавтра Сидней. Нет уж, пусть сама живет.
Часто ли приходилось Клаудии ждать звонков? Можно ли вообще просто так взять и позвонить Клаудии?
Носилась ли она когда-нибудь с мыслями о членовредительстве после пребывания в безжалостно освещенной примерочной кабинке?
Случалось ли, чтобы во время примерки, натянув до половины платье мини без молнии, она застревала в нем и была вынуждена просить о помощи продавщицу?
Или чтобы когда-нибудь после секса по пути в туалет она повязывала на бедра покрывало?
Знает ли она, что значит провести целый вечер с втянутым животом? Как унизительно себя чувствуешь, когда, забывшись на момент, ласковая и голая, склоняешься над любимым, а маленькие груди при этом скорбно свисают вниз, будто пустые пакетики от соков Sunkist ?
56 кг! Я знаю точно, как бы я выглядела при 56 кг веса. Я принадлежу к тем женщинам, которые если уж начинают худеть, то в самых неподходящих местах. Грудь на нуле. Зад на нуле. Зато что ни ляжка — то целый Оливер Бирхофф, а икры такие мощные, что вполне могут прожить и без меня, каждая сама по себе.
Довольно об этом. Женственность требует силы духа!
Следовало бы с гордостью носить свою жировую ткань. Надо срочно направить свои мысли в позитивное русло. Думать о чем-то приятном, дающем надежду, что примирило б меня с моим телом.
Поразмыслить. Так-так… Вот оно! Тут мне приходит на ум что-то необычайное. Увы, это тоже связано с Сашей. Он сделал мне самый чудесный комплимент, который я когда-либо слышала.
Мы лежали изнуренные и полностью раздетые под его письменным столом. Он задумчиво глядел на меня. Я в отчаянии думала, чем бы прикрыться. Вдруг он сказал: «Если бы я был таким красивым, как ты, то онанировал бы весь день напролет».
После своего провального выступления на вручении кинопремий — которое ни мне, ни рабочему классу не принесло в конечном счете никакой славы — я несколько дней чувствовала себя совершенно несчастной.
Я потратила немало времени, чтобы разобраться в случившемся. Мне было стыдно не столько за само происшествие, сколько за свою беспомощность перед этой ужасной рыжей дрянью. Стать невольной причиной катаклизма — одно дело. Но быть униженной и наказанной какой-то безмозглой носительницей контактных линз — это уязвило меня очень глубоко. Слишком глубоко.
К тому же еще я узнала от Йо, что в сериале о врачах на RTL Кармен играет ученицу медицинского училища Мону, которая влюбляется в главного хирурга, сплошь заросшего волосами, и тот в результате бросает больницу, жену и двух прелестных детишек, чтобы начать с Моной новую жизнь в Андалусии.
После нескольких телефонных бесед с важными телевизионными людьми Йо кроме того выведала, что фамилия Кармен — Кошловски и настоящее имя — Ута. О ее интимной жизни Йо не сумела узнать ничего.
Ута Кошловски!
Я мечтала о мести.
Мне виделось вручение премий, во время которого Брюс Уиллис просит меня провести с ним ночь. «Уоu look so attractive. I want you. And I want you now», — шепчет он мне на ухо. Разумеется, достаточно громко, чтобы Кармен, которая только что клянчила у него автограф, могла это услышать. Целый час, перед тем как уснуть, я сочиняла причудливые сценарии мести. Все они кончались тем, что Кармен оставалась без мужчины, без работы, без волос. При этом, однако, я старалась не слишком отрываться от реальности.
На следующее утро дождь лил как из ведра, было необычно холодно для этого времени года, и ничто — клянусь, совершенно ничто — не указывало на то, что этот день должен стать судьбоносным.
Крадучись, как я это делаю каждое утро, неумытая и растрепанная, в купальном халате я выбралась на лестницу, чтобы забрать газету из почтового ящика. И, как всегда по утрам, надеялась, что никого не встречу.
К сожалению, я не принадлежу к тем женщинам, которые, даже только проснувшись, все равно привлекательны. Помимо прочего это связано с тем, что по вечерам мне обычно лень снимать макияж. Кроме того, ночью мои волосы, по-видимому, делают все что угодно, только не спят. Каждый раз я бываю поражена, когда утром гляжусь в зеркало. И поражена, в основном, неприятно. На голове громоздятся самые нелепые и дерзкие прически. Иногда я забавляюсь, глядя на это, и пробую определить, как при гадании по расплавленному свинцу, какое значение могли бы иметь эти образования из волос: «Непокорная прядь, которая выбивается из остальных плохо лежащих на затылке волос, позволяя сегодня заключить о необычном потенциале деятельной энергии. Локон, который так некрасиво вьется над серединой лба, — знак эротического излучения и огромной сексуальной притягательности».
Но нет. Этим утром мне было не до того. Я выглядела как веревочная щетка, которой удобно выметать углы.
У почтового ящика я повстречала — хуже день начаться не мог — фрау Цаппку с первого этажа, которая подрабатывает управдомом и сует свой нос во все, особенно в то, что ее никак не касается.
Два месяца назад у меня была короткая, но шумная интрижка с водителем, который каждый полдень привозит моей соседке обед. Как-то в субботу часов около четырех вечера я пыталась выудить мою почту из ящика. (Четыре года назад я потеряла, от него ключ. С тех пор пользуюсь столовой ложкой, обернутой скотчем клейкой стороной наружу.) Тут меня и застукала фрау Цаппка.
— Вчера вы, кажется, порядком припозднились, — раздался позади резкий голос, так меня напугавший, что многообещающего вида конверт, который я уже подняла на досягаемую высоту, сорвался, так сказать, с крючка и вновь исчез в недрах почтового ящика.
— Ну да, — тупо сказала я, — выходной ведь сегодня. Можно и выспаться.
— Все же вам стоит заказать новый ключ.
Я ничего не ответила. Многообещающий конверт появился снова. Его прислал мне газовый завод. Вот черт!
— В нашем доме отличная слышимость, — не унималась фрау Цаппка. Теперь в ее голосе звучала откровенная насмешка.
— Ну… да…
— У этого Зандера с третьего этажа опять разыгрался бронхит. Он так кашляет, что у меня в шкафу стекла звенят.
— Да уж… Просто ужасно…
— А эта пара гомиков там наверху… Я, конечно, не имею ничего против. Но по выходным они возвращаются домой не раньше четырех утра. И горланят на лестнице так, что даже мой муж просыпается, а уж у него-то сон здоровый. Вот оно как. Интересно, сколько они еще вместе продержатся. Ведь общеизвестно, что эти однополые отношения недолго длятся.
— А-а…
— А вы как, фрау Хюбш?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31