Надеяться на то, что меня не расколют, бесполезно. Ладно тверские – они, может, и удовлетворились бы сказочкой про Буниного холопа и не вспомнили о беглом душегубе. Но эти-то, столичные…
Я не боялся пыток – знал, что их не будет. Буня же говорил… Но зачем кнут, щипцы и дыба, если существуют научные разработки? Сунут под нос какую-нибудь вонючую тряпку – и сам все разболтаю, с превеликим удовольствием. Цивилизация, способная сварганить «лингвистический коктейль», неужели не додумается до банальной «сыворотки правды»?
И что потом? Недолгая и несчастливая жизнь во мраке крысиного поруба? Как-то раз мне довелось пообщаться с крысой… Я тогда в десятый класс переходил… А эта серая тварь на даче залезла в пустое мусорное ведро, здоровое такое, на двадцать литров. И вот беда – не смогла выбраться. Бегала, кидалась на стенки, старалась повалить – но без толку, ведро стояло в углу нашей летней кухоньки. Я, увидев эту картину, слегка прибалдел. Потом сообразил, что звать маму уж точно не стоит. Сам решу проблему. Взял в сарае заостренную палку – на острый конец надевалась обрезанная пластиковая бутылка, получался удобный девайс для сбора яблок. Снял бутылочную воронку, нацелился на омерзительную зверюгу – и та, кажется, поняла мои намерения. Метаться перестала, глянула своими черными бусинками… И… Мне живо представилось проткнутое тельце… кровь по стенкам ведра. Крыс, конечно, нужно изводить… Я осторожно опустил внутрь свою импровизированную пику. Тварь помедлила секунду – а потом молнией прыгнула на палку и, чуть не добежав до моей руки, шлепнулась на пол, шмыгнула в раскрытую дверь. Больше я ее не видел… и собратьев ее тоже. Обходили нашу дачу за километр.
…Утром по одному стали забирать – и больше я своих соседей не встречал. Последним взяли меня, долго водили какими-то узкими коридорами, потом втолкнули в большую, жарко натопленную горницу. Там сидел средних лет дядька в синем форменном кафтане, сбоку приютился писец, а в дверях скучал молодой стражник.
Допрос вышел быстрый и скучный. Я, стараясь как можно больше запинаться и употреблять слов-паразитов, изложил Бунину версию моего происхождения. Спросили меня о родном селе.
– Березовка! – безбоязненно соврал я. Уж в чем я был уверен – на Руси – вернее, в Великом княжестве словенском, – этих Березовок столько же, сколько и берез.
Больше я, к их огорчению, не знал. Ни близ какого города и в какой волости располагается эта Березовка, ни как звать тамошнего боярина.
– Ух, хмурый он, суровый! – лепил я.
Так ничего и не добившись, дознаватель махнул на меня рукой.
– Туп, как дуб, – сообщил он писцу. Тот согласно кивнул.
– Ну что, холоп Андрюшка, – объявил мне наконец дознаватель. – Служил ты лютому разбойнику, был его человеком, а стало быть, сам тоже разбойник. И поступить с тобой следует, как с разбойником. То есть – поучив плетьми, везти в Великую Степь. Там тебя в рабство продадут восточным варварам. По-людски не хочешь жить – будешь варварам служить, – со смехом продекламировал он уродский стишок. Может, даже и собственного сочинения. – Но поскольку ты глуп как дитя, то наказание твое смягчится.
Смягчение состояло в том, что избавили от плетей. Я даже подозревал, что никаких плетей и не полагалось – тут ведь политический курс на смягчение нравов, – но всякому начальничку приятно ощутить себя благодетелем. Пригрозить – и не исполнить.
Меня отвели уже в другую камеру, где собирали отправляемых в Степь. Малоприятное было общество, но до драк все же не доходило. Я ни с кем не вступал в разговоры, на вопросы отвечал междометиями. Пусть видят – туп, как дуб. Мало ли, вдруг тут подсадная утка имеется? Начнешь откровенничать, а она потом накрякает кому надо.
Два дня спустя нас повезли на юго-восток. Большой обоз, шесть саней, полсотни голов живого товара и десяток охранников. Тут уж никаких спецсредств не применялось, лошадей меняли на дорожных станциях. Очень мешали жить ножные кандалы. Вроде и не тяжелые, и кожу не натирают – а противно.
Скучнейшее наше путешествие заняло почти два месяца. К «Белому клыку» мы подъехали уже в начале марта. Календарная весна. Правда, снег об этом не знал – и не думал таять.
Во дворе сказали вылезать из саней. Кучепольские стражники куда-то делись. Обедать, наверное. Вместо них пришли здешние солдаты, построили нас в длинную шеренгу.
Откуда-то появился тощий и хмурый дядька в шубе мехом внутрь, в надвинутой до самых глаз шапке. У пояса болтался короткий прямой клинок… Мне почему-то вдруг вспомнились чертежные линейки, на которых мы, было дело, фехтовали на первом курсе. Дикость, не правда ли? Двадцать первый век, автоматизированные системы проектирования, «Автокады» там всякие, «Арчикады» – а нас заставляли чертить по старинке, как в каком-нибудь замшелом девятнадцатом…
Дядька не спеша прошелся вдоль шеренги, вглядываясь в лица. Потом заговорил:
– Ну, значит, так, орлы да соколы, воробьи да чижики, голуби да вороны… Поразбойничали вы, погнули линию народную, вот и пригнали вас сюда. Как снег сойдет, степняки за товаром приедут, а покуда здесь, в подвале посидите. Но кое у кого у вас есть выбор. Мне бойцов не хватает, в конце весны больших набегов ждем. Кто захочет, может в войско записаться. Прямо скажу – занятие наше опасное, не то что купцов на трактах потрошить да старух топорами пугать… Степняки – они дикие люди, про линию ничего не знают и знать не хотят, да и смерть в бою для них почетна. Поэтому кто согласится – знайте: из пятерых выживут едва ли трое. Рабу жить всяко спокойнее. Уж как-никак, а накормят, а стараться будешь – так и вкуса плети не отведаешь. Так что решайте, чижи-стрижи, сороки-вороны… Сейчас вас по очереди ко мне водить будут, а там уж и посмотрим, кто на что сгодится.
И любитель орнитологии не торопясь удалился в теплое помещение. Товарищи по несчастью зашептались. Понятное дело – шанс открывался удивительно вкусный. Надо обсосать плюсы и минусы.
Но обсосать не позволили. Коренастый стражник велел всем закрыть рты, если не хотим палок. Здесь, по его словам, нам не там, здесь порядки простые и строгие…
Потом нас по одному начали расковывать и отводить в крепость. Чувствовалось, как люди волнуются – кого раньше взяли, у того ведь больше шансов… Какой тут, интересно, конкурс на одно место?
Мне не повезло – оказался с самого края шеренги, и потому стражники повели меня на собеседование последним. Обидно… Хотя, если вероятность гибели – сорок процентов, может, и не так обидно? Впрочем, рабство у кочевников – это тебе не яблоньки поливать в усадьбе боярина Волкова. И, наверное, пострашнее даже, чем выносить отбросы у князя-боярина Лыбина. Тут, я понимал, обычные кочевники… такие же, как в нашем мире всякие татаро-монголы, печенеги и прочие половцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Я не боялся пыток – знал, что их не будет. Буня же говорил… Но зачем кнут, щипцы и дыба, если существуют научные разработки? Сунут под нос какую-нибудь вонючую тряпку – и сам все разболтаю, с превеликим удовольствием. Цивилизация, способная сварганить «лингвистический коктейль», неужели не додумается до банальной «сыворотки правды»?
И что потом? Недолгая и несчастливая жизнь во мраке крысиного поруба? Как-то раз мне довелось пообщаться с крысой… Я тогда в десятый класс переходил… А эта серая тварь на даче залезла в пустое мусорное ведро, здоровое такое, на двадцать литров. И вот беда – не смогла выбраться. Бегала, кидалась на стенки, старалась повалить – но без толку, ведро стояло в углу нашей летней кухоньки. Я, увидев эту картину, слегка прибалдел. Потом сообразил, что звать маму уж точно не стоит. Сам решу проблему. Взял в сарае заостренную палку – на острый конец надевалась обрезанная пластиковая бутылка, получался удобный девайс для сбора яблок. Снял бутылочную воронку, нацелился на омерзительную зверюгу – и та, кажется, поняла мои намерения. Метаться перестала, глянула своими черными бусинками… И… Мне живо представилось проткнутое тельце… кровь по стенкам ведра. Крыс, конечно, нужно изводить… Я осторожно опустил внутрь свою импровизированную пику. Тварь помедлила секунду – а потом молнией прыгнула на палку и, чуть не добежав до моей руки, шлепнулась на пол, шмыгнула в раскрытую дверь. Больше я ее не видел… и собратьев ее тоже. Обходили нашу дачу за километр.
…Утром по одному стали забирать – и больше я своих соседей не встречал. Последним взяли меня, долго водили какими-то узкими коридорами, потом втолкнули в большую, жарко натопленную горницу. Там сидел средних лет дядька в синем форменном кафтане, сбоку приютился писец, а в дверях скучал молодой стражник.
Допрос вышел быстрый и скучный. Я, стараясь как можно больше запинаться и употреблять слов-паразитов, изложил Бунину версию моего происхождения. Спросили меня о родном селе.
– Березовка! – безбоязненно соврал я. Уж в чем я был уверен – на Руси – вернее, в Великом княжестве словенском, – этих Березовок столько же, сколько и берез.
Больше я, к их огорчению, не знал. Ни близ какого города и в какой волости располагается эта Березовка, ни как звать тамошнего боярина.
– Ух, хмурый он, суровый! – лепил я.
Так ничего и не добившись, дознаватель махнул на меня рукой.
– Туп, как дуб, – сообщил он писцу. Тот согласно кивнул.
– Ну что, холоп Андрюшка, – объявил мне наконец дознаватель. – Служил ты лютому разбойнику, был его человеком, а стало быть, сам тоже разбойник. И поступить с тобой следует, как с разбойником. То есть – поучив плетьми, везти в Великую Степь. Там тебя в рабство продадут восточным варварам. По-людски не хочешь жить – будешь варварам служить, – со смехом продекламировал он уродский стишок. Может, даже и собственного сочинения. – Но поскольку ты глуп как дитя, то наказание твое смягчится.
Смягчение состояло в том, что избавили от плетей. Я даже подозревал, что никаких плетей и не полагалось – тут ведь политический курс на смягчение нравов, – но всякому начальничку приятно ощутить себя благодетелем. Пригрозить – и не исполнить.
Меня отвели уже в другую камеру, где собирали отправляемых в Степь. Малоприятное было общество, но до драк все же не доходило. Я ни с кем не вступал в разговоры, на вопросы отвечал междометиями. Пусть видят – туп, как дуб. Мало ли, вдруг тут подсадная утка имеется? Начнешь откровенничать, а она потом накрякает кому надо.
Два дня спустя нас повезли на юго-восток. Большой обоз, шесть саней, полсотни голов живого товара и десяток охранников. Тут уж никаких спецсредств не применялось, лошадей меняли на дорожных станциях. Очень мешали жить ножные кандалы. Вроде и не тяжелые, и кожу не натирают – а противно.
Скучнейшее наше путешествие заняло почти два месяца. К «Белому клыку» мы подъехали уже в начале марта. Календарная весна. Правда, снег об этом не знал – и не думал таять.
Во дворе сказали вылезать из саней. Кучепольские стражники куда-то делись. Обедать, наверное. Вместо них пришли здешние солдаты, построили нас в длинную шеренгу.
Откуда-то появился тощий и хмурый дядька в шубе мехом внутрь, в надвинутой до самых глаз шапке. У пояса болтался короткий прямой клинок… Мне почему-то вдруг вспомнились чертежные линейки, на которых мы, было дело, фехтовали на первом курсе. Дикость, не правда ли? Двадцать первый век, автоматизированные системы проектирования, «Автокады» там всякие, «Арчикады» – а нас заставляли чертить по старинке, как в каком-нибудь замшелом девятнадцатом…
Дядька не спеша прошелся вдоль шеренги, вглядываясь в лица. Потом заговорил:
– Ну, значит, так, орлы да соколы, воробьи да чижики, голуби да вороны… Поразбойничали вы, погнули линию народную, вот и пригнали вас сюда. Как снег сойдет, степняки за товаром приедут, а покуда здесь, в подвале посидите. Но кое у кого у вас есть выбор. Мне бойцов не хватает, в конце весны больших набегов ждем. Кто захочет, может в войско записаться. Прямо скажу – занятие наше опасное, не то что купцов на трактах потрошить да старух топорами пугать… Степняки – они дикие люди, про линию ничего не знают и знать не хотят, да и смерть в бою для них почетна. Поэтому кто согласится – знайте: из пятерых выживут едва ли трое. Рабу жить всяко спокойнее. Уж как-никак, а накормят, а стараться будешь – так и вкуса плети не отведаешь. Так что решайте, чижи-стрижи, сороки-вороны… Сейчас вас по очереди ко мне водить будут, а там уж и посмотрим, кто на что сгодится.
И любитель орнитологии не торопясь удалился в теплое помещение. Товарищи по несчастью зашептались. Понятное дело – шанс открывался удивительно вкусный. Надо обсосать плюсы и минусы.
Но обсосать не позволили. Коренастый стражник велел всем закрыть рты, если не хотим палок. Здесь, по его словам, нам не там, здесь порядки простые и строгие…
Потом нас по одному начали расковывать и отводить в крепость. Чувствовалось, как люди волнуются – кого раньше взяли, у того ведь больше шансов… Какой тут, интересно, конкурс на одно место?
Мне не повезло – оказался с самого края шеренги, и потому стражники повели меня на собеседование последним. Обидно… Хотя, если вероятность гибели – сорок процентов, может, и не так обидно? Впрочем, рабство у кочевников – это тебе не яблоньки поливать в усадьбе боярина Волкова. И, наверное, пострашнее даже, чем выносить отбросы у князя-боярина Лыбина. Тут, я понимал, обычные кочевники… такие же, как в нашем мире всякие татаро-монголы, печенеги и прочие половцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100