Нет, Финн так и не узнал никогда, что с ним приключилось в эти несколько секунд.
Том догнал Пегги уже в конце тропинки.
— Пег, выслушай… — начал он.
— Нет!
Но они уже вступили в круг света от уличного фонаря, и это, должно быть, решило дело, потому что Пегги увидела лицо Тома и не выдержала. Она сама не помнит, как это случилось, знает только, что в следующий миг она уже рыдала у Тома на груди, а он утешал ее, бормоча что-то бессвязное. И лишь секундой спустя они, опомнившись, поняли, что открыли себя перед всем городом, открыли свою любовь, и Пегги бросилась бежать со всех ног и без оглядки бежала до самого дома. А Том еще долго стоял в оцепенении, не зная, как ему перекинуть мостик через новую пропасть, разверзшуюся между его совестью и его любовью.
В то время я еще не знал, из-за чего у Тома вышла ссора с Пегги, но, когда опять наступила суббота, мне стало ясно, что у него что-то есть на уме. Еще затемно он с ружьем ушел на Биллабонг и вернулся только к обеду, неся шесть штук зайцев и четыре здоровенные муррейские трески. Зайцев он тут же освежевал, а рыбу снес в «Саншайн» и продал за восемь шиллингов с половиной. Том удачней всего охотился тогда, когда обдумывал какой-нибудь сложный вопрос. Должно быть, сосредоточенность мысли обостряла его внимание.
Уже под вечер он вдруг спросил меня (тут я и заподозрил что-то неладное):
— Ты сегодня идешь на Данлэп-стрит?
— Нет, — сказал я. — У меня с Грейс свидание в кафе «Пентагон».
— Значит, идешь все-таки, — нетерпеливо сказал Том. — Так вот что: если увидишь Пегги, шепни ей, что я ее буду ждать сегодня в обычный час на обычном месте.
— Ладно, — согласился я, в то же время недоумевая, зачем понадобилось это специальное предупреждение.
Пегги я встретил сразу, как только вышел на Данлэп-стрит; она прогуливалась под руку со своей красавицей матерью.
— Здравствуй, Кит, — звонко сказала миссис Макгиббон, и я отдал должное ее такту.
Она как бы подчеркивала, что никакие ее счеты с моим отцом не могли иметь ко мне отношения; сомневаюсь, правда, сохранила ли бы она подобное беспристрастие, если бы проведала о романе своей дочки с нашим Томом.
Я понимал, что Грейс уже дожидается меня в кафе, но тем не менее изловчился, проходя, многозначительно подмигнуть Пегги левым глазом. Через минуту она нагнала меня, уже одна, и спросила вполголоса:
— Что случилось?
— Том будет в обычное время на обычном месте, — торопливо пробубнил я.
— Он разве не у Ганса Драйзера?
— Не знаю, — сказал я, хоть в глубине души не сомневался, что он именно там.
Пегги пошла в здание почты, очень скоро оттуда вышла и вернулась к ожидавшей ее матери, а я направился в кафе, к Грейс и мороженому с фруктами. Грейс встретила меня подозрительным взглядом.
— Ты что, заходил в пивную? — спросила она.
— В пивную?
— Да. Я видела, как ты прошел в ту сторону.
— Мне нужно было на почту, — соврал я, умолчав о встрече с Пегги.
Пегги была всего на два года моложе Грейс и вполне достойна моего внимания, поэтому я счел за благо вовсе не припутывать ее к разговору.
— А ты почему вообще не ходишь в пивные? — спросила Грейс.
Вопрос был с подковыркой, и я это знал.
— Не люблю свиного пойла, — ответил я.
Дело в том, что мы с Томом пользовались лестно-нелестной славой заядлых противников пивных. Австралийцам дружба не в дружбу, если не заливать ее пивом, а у нас к нему не было вкуса, и кое-кто даже считал из-за этого, что мы задаемся. И вот что забавно: дома у нас часто пили за ужином дешевое, но отличного качества австралийское вино — сам отец не считал за грех купить бутылку при случае, — а большинство австралийских пиволюбов вина не признает и даже находит его чрезмерно возбуждающим и дурным напитком.
Грейс просто поддразнивала меня: мы с ней постоянно держались полушутливого тона, чтобы ненароком не впасть в чересчур серьезный.
Поздно вечером, уже ложась спать, я спросил Тома, видел ли он Пегги.
— Нет, она не пришла, — коротко ответил он.
Не пришла она и в следующий, воскресный вечер, не пришла ни в понедельник, ни во вторник. Но в среду они опять встретились на тропинке, ведущей к реке, — достаточно было взглянуть на Тома, чтобы об этом догадаться. К тому времени я уже понял, что ссора произошла у них из-за старого Драйзера, и мне любопытно было, как и на чем они помирились.
Я теперь знаю от Пегги, что примирение им далось нелегко. Она ни за что не хотела уступить Тому, а Том ей просто не мог уступить, потому что для него речь шла тут о чем-то, что больше жизни. Ганс Драйзер распахнул перед ним окна и двери, за которыми расстилался удивительный, новый мир. А религия была злейшим врагом тех идей, что открывали в этот мир дорогу.
Пегги последнее время очень усердно занималась танцами. Дело в том, что у нее возник план сделаться учительницей танцев; тогда, казалось ей, отцу уже не придет в голову отправить ее в Каслмэнский монастырь для пострижения в монахини. Занималась Пегги страстно, с душой, а так как до конкурса осталось меньше недели, она каждый день репетировала с миссис Крэйг Кэмбл свое выступление. Когда она первый раз явилась на репетицию после ссоры с Томом, миссис Кэмбл сразу заметила, что с ее ученицей что-то неладно. Она знала по опыту: не только легкость в ногах, но и душевный покой нужен для того, чтобы с безукоризненной точностью выполнять все сложные фигуры шотландских народных танцев.
— Что с тобой сегодня? — спросила миссис Кэмбл. — Ты нездорова?
— Нет, — сказала Пегги.
— Может быть, у тебя неприятности? Или влюбилась? Я ведь вижу, что ты не в себе.
Пегги на все расспросы упорно мотала головой, но сама она понимала, что о победе на конкурсе нечего и думать, если она не решит, как ей примирить свою любовь к Тому с влиянием на него этого безбожника Ганса Драйзера.
Задача была нелегкая, но, надо сказать, женщины, особенно молодые, всегда показывали себя отличными стратегами во взаимоотношениях с небесным отцом, хотя тактические ошибки они допускают чаще мужчин. У них есть своя система заключения частных сделок с господом богом, никакой религией не предусмотренных; и молоденькие католички — особенные мастерицы по части всяких подходов и обходов в этих делах.
И вот Пегги заключила такую частную сделку, которая помогла ей выйти из положения. Она поклялась на своем молитвеннике, что сохранит невинность, не даст Тому даже дотронуться до ее золотистого тела там, где это запрещено правилами и приличиями, но за это бог должен разрешить ей встречаться с Томом, даже если он не откажется от знакомства со старым Гансом Драйзером. По рукам? По рукам. Что ж, мена справедливая: ее целомудрие за господню снисходительность. И, в конце концов, ведь не сам же Том — приспешник сатаны; он честный и добронравный юноша, так что, в сущности, она даже не нарушает первую заповедь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Том догнал Пегги уже в конце тропинки.
— Пег, выслушай… — начал он.
— Нет!
Но они уже вступили в круг света от уличного фонаря, и это, должно быть, решило дело, потому что Пегги увидела лицо Тома и не выдержала. Она сама не помнит, как это случилось, знает только, что в следующий миг она уже рыдала у Тома на груди, а он утешал ее, бормоча что-то бессвязное. И лишь секундой спустя они, опомнившись, поняли, что открыли себя перед всем городом, открыли свою любовь, и Пегги бросилась бежать со всех ног и без оглядки бежала до самого дома. А Том еще долго стоял в оцепенении, не зная, как ему перекинуть мостик через новую пропасть, разверзшуюся между его совестью и его любовью.
В то время я еще не знал, из-за чего у Тома вышла ссора с Пегги, но, когда опять наступила суббота, мне стало ясно, что у него что-то есть на уме. Еще затемно он с ружьем ушел на Биллабонг и вернулся только к обеду, неся шесть штук зайцев и четыре здоровенные муррейские трески. Зайцев он тут же освежевал, а рыбу снес в «Саншайн» и продал за восемь шиллингов с половиной. Том удачней всего охотился тогда, когда обдумывал какой-нибудь сложный вопрос. Должно быть, сосредоточенность мысли обостряла его внимание.
Уже под вечер он вдруг спросил меня (тут я и заподозрил что-то неладное):
— Ты сегодня идешь на Данлэп-стрит?
— Нет, — сказал я. — У меня с Грейс свидание в кафе «Пентагон».
— Значит, идешь все-таки, — нетерпеливо сказал Том. — Так вот что: если увидишь Пегги, шепни ей, что я ее буду ждать сегодня в обычный час на обычном месте.
— Ладно, — согласился я, в то же время недоумевая, зачем понадобилось это специальное предупреждение.
Пегги я встретил сразу, как только вышел на Данлэп-стрит; она прогуливалась под руку со своей красавицей матерью.
— Здравствуй, Кит, — звонко сказала миссис Макгиббон, и я отдал должное ее такту.
Она как бы подчеркивала, что никакие ее счеты с моим отцом не могли иметь ко мне отношения; сомневаюсь, правда, сохранила ли бы она подобное беспристрастие, если бы проведала о романе своей дочки с нашим Томом.
Я понимал, что Грейс уже дожидается меня в кафе, но тем не менее изловчился, проходя, многозначительно подмигнуть Пегги левым глазом. Через минуту она нагнала меня, уже одна, и спросила вполголоса:
— Что случилось?
— Том будет в обычное время на обычном месте, — торопливо пробубнил я.
— Он разве не у Ганса Драйзера?
— Не знаю, — сказал я, хоть в глубине души не сомневался, что он именно там.
Пегги пошла в здание почты, очень скоро оттуда вышла и вернулась к ожидавшей ее матери, а я направился в кафе, к Грейс и мороженому с фруктами. Грейс встретила меня подозрительным взглядом.
— Ты что, заходил в пивную? — спросила она.
— В пивную?
— Да. Я видела, как ты прошел в ту сторону.
— Мне нужно было на почту, — соврал я, умолчав о встрече с Пегги.
Пегги была всего на два года моложе Грейс и вполне достойна моего внимания, поэтому я счел за благо вовсе не припутывать ее к разговору.
— А ты почему вообще не ходишь в пивные? — спросила Грейс.
Вопрос был с подковыркой, и я это знал.
— Не люблю свиного пойла, — ответил я.
Дело в том, что мы с Томом пользовались лестно-нелестной славой заядлых противников пивных. Австралийцам дружба не в дружбу, если не заливать ее пивом, а у нас к нему не было вкуса, и кое-кто даже считал из-за этого, что мы задаемся. И вот что забавно: дома у нас часто пили за ужином дешевое, но отличного качества австралийское вино — сам отец не считал за грех купить бутылку при случае, — а большинство австралийских пиволюбов вина не признает и даже находит его чрезмерно возбуждающим и дурным напитком.
Грейс просто поддразнивала меня: мы с ней постоянно держались полушутливого тона, чтобы ненароком не впасть в чересчур серьезный.
Поздно вечером, уже ложась спать, я спросил Тома, видел ли он Пегги.
— Нет, она не пришла, — коротко ответил он.
Не пришла она и в следующий, воскресный вечер, не пришла ни в понедельник, ни во вторник. Но в среду они опять встретились на тропинке, ведущей к реке, — достаточно было взглянуть на Тома, чтобы об этом догадаться. К тому времени я уже понял, что ссора произошла у них из-за старого Драйзера, и мне любопытно было, как и на чем они помирились.
Я теперь знаю от Пегги, что примирение им далось нелегко. Она ни за что не хотела уступить Тому, а Том ей просто не мог уступить, потому что для него речь шла тут о чем-то, что больше жизни. Ганс Драйзер распахнул перед ним окна и двери, за которыми расстилался удивительный, новый мир. А религия была злейшим врагом тех идей, что открывали в этот мир дорогу.
Пегги последнее время очень усердно занималась танцами. Дело в том, что у нее возник план сделаться учительницей танцев; тогда, казалось ей, отцу уже не придет в голову отправить ее в Каслмэнский монастырь для пострижения в монахини. Занималась Пегги страстно, с душой, а так как до конкурса осталось меньше недели, она каждый день репетировала с миссис Крэйг Кэмбл свое выступление. Когда она первый раз явилась на репетицию после ссоры с Томом, миссис Кэмбл сразу заметила, что с ее ученицей что-то неладно. Она знала по опыту: не только легкость в ногах, но и душевный покой нужен для того, чтобы с безукоризненной точностью выполнять все сложные фигуры шотландских народных танцев.
— Что с тобой сегодня? — спросила миссис Кэмбл. — Ты нездорова?
— Нет, — сказала Пегги.
— Может быть, у тебя неприятности? Или влюбилась? Я ведь вижу, что ты не в себе.
Пегги на все расспросы упорно мотала головой, но сама она понимала, что о победе на конкурсе нечего и думать, если она не решит, как ей примирить свою любовь к Тому с влиянием на него этого безбожника Ганса Драйзера.
Задача была нелегкая, но, надо сказать, женщины, особенно молодые, всегда показывали себя отличными стратегами во взаимоотношениях с небесным отцом, хотя тактические ошибки они допускают чаще мужчин. У них есть своя система заключения частных сделок с господом богом, никакой религией не предусмотренных; и молоденькие католички — особенные мастерицы по части всяких подходов и обходов в этих делах.
И вот Пегги заключила такую частную сделку, которая помогла ей выйти из положения. Она поклялась на своем молитвеннике, что сохранит невинность, не даст Тому даже дотронуться до ее золотистого тела там, где это запрещено правилами и приличиями, но за это бог должен разрешить ей встречаться с Томом, даже если он не откажется от знакомства со старым Гансом Драйзером. По рукам? По рукам. Что ж, мена справедливая: ее целомудрие за господню снисходительность. И, в конце концов, ведь не сам же Том — приспешник сатаны; он честный и добронравный юноша, так что, в сущности, она даже не нарушает первую заповедь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46