Сложив тряпку, она бросила ее в грязное. — От бабушки такого не дождешься, верно, Альберт?
Альберт едва заметно кивнул.
— Боюсь, я кое-что напутал, — признался Пол. — Столько всего, Ричард, крестовые походы…
Свет в комнате померк. Эллен уже вышла из библиотеки, прикинул он. Дошла до гостиницы, не застала его там. Неужели они оба все еще в том же городе? Разве он не уехал далеко-далеко?
— Теперь отдыхай, — сказала старуха внуку. — Может, мистер Льюис зайдет завтра. Ты не против? — Склонившись над мальчиком, она дотронулась губами до его щеки.
Внизу, в коридоре, миссис Маклагган провожала Пола к двери и вдруг остановилась.
— Прошу прощения, — сказала она. — Нужно было предупредить насчет запаха. Не хотела вас пугать.
— Ничего.
— Понимаете, мистер Льюис… мой внук умирает. Думаете, я жестока к нему, надо было положить мальчика в больницу? Вы правы, конечно. Но он уже был там, понимаете, полтора года пролежал. Я и раньше слыхала, что такое псориаз, от беспокойства, огорчения и такого прочего становится хуже. Не знала только, что дело может зайти так далеко.
Она резко хватает гостя за руку.
— Мистер Льюис, он сам хотел вернуться домой. Он знал, к чему это приведет, но он хотел вернуться.
На улице почти стемнело. За окнами вспыхнул свет, лотки мелких торговцев исчезли с площади. Пол медленно пробирается сквозь сгущающиеся сумерки. На углу каждой улицы открывается вид на небо и море, на слои туч, громоздящиеся на горизонте.
Эллен ждет его в номере в отеле. Она плакала, это видно, но уже перестала. На ее лице незаметно тревоги, как было накануне. Она вытащила чемоданы, начала складывать одежду.
Несколько минут они молчали.
— Я узнала расписание, — сказала она наконец. — Поедем утренним поездом.
— А как же твои письма?
Она подняла глаза. Никогда прежде она не выглядела такой усталой.
— Просмотрела, — сказала она. Уселась на край кровати, сложила руки на коленях. Ее жесты — когда-то он был влюблен в них, в движения ее рук, открытые ладони, широко раздвинутые пальцы, легкие дуги и круги, неисчерпаемую энергию, казавшуюся ему чудесным даром.
— Прости, — вот и все, что он сумел выдавить из себя.
Опустившись на колени, она продолжала паковать вещи. Слезы вновь заструились по ее лицу.
Посреди ночи он проснулся и сел у окна. В гостинице было тихо, машины не проезжали под окнами. Только настойчивый плеск моря. Он словно видел, как ночная тьма сливается с северными водами там, вдалеке.
Когда— то, ребенком, родители взяли его с собой в круиз. Однажды вечером, после ужина, они с отцом вышли на палубу, и Полу представилось, как было бы, если б он упал, растворился в безбрежной, безымянной темноте. Он и посейчас помнил, как тяжко забилось сердце, как он вцепился в перила, отгораживавшие от гибели.
Кто мог бы предсказать все, что случилось с ним с той поры, объяснить, отчего так вышло?
Он вырос и столько раз уже воображал свой последний час, что эта мысль сделалась для него старым другом, приносила утешение.
Час или дольше он сидел, прислушиваясь к шуму волн. Потом спокойно подошел к столу, спокойно написал прощальную записку:
«Я давно уже обременяю тебя. Надеюсь, потом ты будешь вспоминать наши лучшие времена. Прости меня».
После завтрака они садятся в такси и едут на станцию. Садятся в первый вагон, складывают веши на багажную полку у двери, находят отдельное купе.
Динамик над головой извещает, что стоянка продлится десять минут, в точности по расписанию (Пол сверялся).
Эллен роется в сумочке. Пол нащупывает в кармане заготовленный конверт.
Эллен наклоняется, пряди волос, разделенные пробором, высвобождаются из-за ушей, падают вперед. Он мыл эти бархатные черные волосы через несколько дней после свадьбы. Они лежали в ванне, в квартире Эллен, он намыливал ей голову, покоившуюся на его груди. У них будет трое детей, мечтала она вслух. Кладовые, набитые детскими игрушками и зимней одеждой, летние каникулы, дом, куда они будут возвращаться из отпуска.
Довольно, приказывает он себе и прекращает вспоминать. В приемной доктора Горм-ли останется вешалка для пальто. Бежевый кулер. Зачитанные журналы. Неясный гул. Воздух без запахов. Он видит Эллен, она одна, идет мимо полок супермаркета, останавливается, снимает с полки консервы. Как он устал…
В окно Пол наблюдает, как последние пассажиры садятся в поезд на дальнем конце перрона. Рокот электровоза становится громче. Пол поднимается и, наклонившись, целует жену в щеку.
— Схожу в туалет, — предупреждает он и, не удержавшись, добавляет: — У тебя все будет хорошо.
— Конечно, — рассеянно отвечает она, вертя в руках билет.
Он быстро прошел по коридору. В конце вагона снял с полки свой чемодан и вышел. На платформе стоял проводник.
— В купе номер двенадцать едет дама, — сказал ему Пол. — Можете передать ей?
Кондуктор взял у него из рук конверт, не проявляя особого интереса.
— Передам, — пообещал он и поднес к губам свисток.
Миссис Маклагган как раз возвращалась из магазина, когда Пол свернул на ее улицу.
Она заметила его, лишь когда Пол подошел вплотную к дому,
— Мистер Льюис! — воскликнула она, покосившись на чемодан. — Решили погостить у нас? Как приятно! Альберт будет рад.
Все тот же пронзительный запах гниения ударил им в ноздри, когда открылась дверь. Терьер бежал по пятам. В кухне Пол дождался, пока миссис Маклагган разберет сумку с консервами и овощами.
— Похолодало нынче утром, — сказала она. — Скоро все покроет иней. Пару дней тут собственного носа не разглядишь за туманом и снегом.
Разложив по местам покупки, она наполнила чайник водой из-под крана.
— Вы уж угодили вчера Альберту, еще как угодили!
— Как вы справляетесь с этим? — спросил Пол. — Знать, что он скоро умрет…
Хозяйка поставила на поднос сахарницу и молочник.
— Вам это покажется странным, но мне это дело знакомо. Понимаете, я служила нянечкой в госпитале, во время войны. Вас, дорогой, тогда и на свете не было. Людей не хватало отчаянно. Во всех магазинах поразвешали объявления, приглашали молодых женщин работать на юге. Я так далеко не бывала. Меня послали в госпиталь под Саутгемптоном. К нам направляли тех, кто уже не годился в строй. По большей части они были в полном порядке, только руки или ноги не хватало… Но были и другие, обреченные. Им мы ничем помочь не могли, старались только устроить поудобнее. Некоторые нянечки — совсем молоденькие, понимаете, да мы все были молоды — говорили умирающим, будто все обойдется. Но у меня, мистер Льюис, у меня не получалось сказать им такое. Это же вранье. Она заварила чай.
— Кровати были с колесиками. После обхода врачей я перевозила самых тяжелых поближе друг к другу, чтобы они могли поговорить. Им важно было, что кто-то еще знает, так я это понимаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Альберт едва заметно кивнул.
— Боюсь, я кое-что напутал, — признался Пол. — Столько всего, Ричард, крестовые походы…
Свет в комнате померк. Эллен уже вышла из библиотеки, прикинул он. Дошла до гостиницы, не застала его там. Неужели они оба все еще в том же городе? Разве он не уехал далеко-далеко?
— Теперь отдыхай, — сказала старуха внуку. — Может, мистер Льюис зайдет завтра. Ты не против? — Склонившись над мальчиком, она дотронулась губами до его щеки.
Внизу, в коридоре, миссис Маклагган провожала Пола к двери и вдруг остановилась.
— Прошу прощения, — сказала она. — Нужно было предупредить насчет запаха. Не хотела вас пугать.
— Ничего.
— Понимаете, мистер Льюис… мой внук умирает. Думаете, я жестока к нему, надо было положить мальчика в больницу? Вы правы, конечно. Но он уже был там, понимаете, полтора года пролежал. Я и раньше слыхала, что такое псориаз, от беспокойства, огорчения и такого прочего становится хуже. Не знала только, что дело может зайти так далеко.
Она резко хватает гостя за руку.
— Мистер Льюис, он сам хотел вернуться домой. Он знал, к чему это приведет, но он хотел вернуться.
На улице почти стемнело. За окнами вспыхнул свет, лотки мелких торговцев исчезли с площади. Пол медленно пробирается сквозь сгущающиеся сумерки. На углу каждой улицы открывается вид на небо и море, на слои туч, громоздящиеся на горизонте.
Эллен ждет его в номере в отеле. Она плакала, это видно, но уже перестала. На ее лице незаметно тревоги, как было накануне. Она вытащила чемоданы, начала складывать одежду.
Несколько минут они молчали.
— Я узнала расписание, — сказала она наконец. — Поедем утренним поездом.
— А как же твои письма?
Она подняла глаза. Никогда прежде она не выглядела такой усталой.
— Просмотрела, — сказала она. Уселась на край кровати, сложила руки на коленях. Ее жесты — когда-то он был влюблен в них, в движения ее рук, открытые ладони, широко раздвинутые пальцы, легкие дуги и круги, неисчерпаемую энергию, казавшуюся ему чудесным даром.
— Прости, — вот и все, что он сумел выдавить из себя.
Опустившись на колени, она продолжала паковать вещи. Слезы вновь заструились по ее лицу.
Посреди ночи он проснулся и сел у окна. В гостинице было тихо, машины не проезжали под окнами. Только настойчивый плеск моря. Он словно видел, как ночная тьма сливается с северными водами там, вдалеке.
Когда— то, ребенком, родители взяли его с собой в круиз. Однажды вечером, после ужина, они с отцом вышли на палубу, и Полу представилось, как было бы, если б он упал, растворился в безбрежной, безымянной темноте. Он и посейчас помнил, как тяжко забилось сердце, как он вцепился в перила, отгораживавшие от гибели.
Кто мог бы предсказать все, что случилось с ним с той поры, объяснить, отчего так вышло?
Он вырос и столько раз уже воображал свой последний час, что эта мысль сделалась для него старым другом, приносила утешение.
Час или дольше он сидел, прислушиваясь к шуму волн. Потом спокойно подошел к столу, спокойно написал прощальную записку:
«Я давно уже обременяю тебя. Надеюсь, потом ты будешь вспоминать наши лучшие времена. Прости меня».
После завтрака они садятся в такси и едут на станцию. Садятся в первый вагон, складывают веши на багажную полку у двери, находят отдельное купе.
Динамик над головой извещает, что стоянка продлится десять минут, в точности по расписанию (Пол сверялся).
Эллен роется в сумочке. Пол нащупывает в кармане заготовленный конверт.
Эллен наклоняется, пряди волос, разделенные пробором, высвобождаются из-за ушей, падают вперед. Он мыл эти бархатные черные волосы через несколько дней после свадьбы. Они лежали в ванне, в квартире Эллен, он намыливал ей голову, покоившуюся на его груди. У них будет трое детей, мечтала она вслух. Кладовые, набитые детскими игрушками и зимней одеждой, летние каникулы, дом, куда они будут возвращаться из отпуска.
Довольно, приказывает он себе и прекращает вспоминать. В приемной доктора Горм-ли останется вешалка для пальто. Бежевый кулер. Зачитанные журналы. Неясный гул. Воздух без запахов. Он видит Эллен, она одна, идет мимо полок супермаркета, останавливается, снимает с полки консервы. Как он устал…
В окно Пол наблюдает, как последние пассажиры садятся в поезд на дальнем конце перрона. Рокот электровоза становится громче. Пол поднимается и, наклонившись, целует жену в щеку.
— Схожу в туалет, — предупреждает он и, не удержавшись, добавляет: — У тебя все будет хорошо.
— Конечно, — рассеянно отвечает она, вертя в руках билет.
Он быстро прошел по коридору. В конце вагона снял с полки свой чемодан и вышел. На платформе стоял проводник.
— В купе номер двенадцать едет дама, — сказал ему Пол. — Можете передать ей?
Кондуктор взял у него из рук конверт, не проявляя особого интереса.
— Передам, — пообещал он и поднес к губам свисток.
Миссис Маклагган как раз возвращалась из магазина, когда Пол свернул на ее улицу.
Она заметила его, лишь когда Пол подошел вплотную к дому,
— Мистер Льюис! — воскликнула она, покосившись на чемодан. — Решили погостить у нас? Как приятно! Альберт будет рад.
Все тот же пронзительный запах гниения ударил им в ноздри, когда открылась дверь. Терьер бежал по пятам. В кухне Пол дождался, пока миссис Маклагган разберет сумку с консервами и овощами.
— Похолодало нынче утром, — сказала она. — Скоро все покроет иней. Пару дней тут собственного носа не разглядишь за туманом и снегом.
Разложив по местам покупки, она наполнила чайник водой из-под крана.
— Вы уж угодили вчера Альберту, еще как угодили!
— Как вы справляетесь с этим? — спросил Пол. — Знать, что он скоро умрет…
Хозяйка поставила на поднос сахарницу и молочник.
— Вам это покажется странным, но мне это дело знакомо. Понимаете, я служила нянечкой в госпитале, во время войны. Вас, дорогой, тогда и на свете не было. Людей не хватало отчаянно. Во всех магазинах поразвешали объявления, приглашали молодых женщин работать на юге. Я так далеко не бывала. Меня послали в госпиталь под Саутгемптоном. К нам направляли тех, кто уже не годился в строй. По большей части они были в полном порядке, только руки или ноги не хватало… Но были и другие, обреченные. Им мы ничем помочь не могли, старались только устроить поудобнее. Некоторые нянечки — совсем молоденькие, понимаете, да мы все были молоды — говорили умирающим, будто все обойдется. Но у меня, мистер Льюис, у меня не получалось сказать им такое. Это же вранье. Она заварила чай.
— Кровати были с колесиками. После обхода врачей я перевозила самых тяжелых поближе друг к другу, чтобы они могли поговорить. Им важно было, что кто-то еще знает, так я это понимаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49