— Ну же, успокойся. Мы давно не дети, не говори ерунду.
— Я могу одолжить тебе денег. Пала тебе поможет.
— Ты думаешь, я возьму деньги у твоего отца? Да я лучше умру с голоду.
Больше мне нечего было сказать. Все погибло. Я поплелась в угол и встала спиной к нему. «Ты должна говорить нормальным голосом, — думала я. — Или он решит, что ты просто истеричка.»
— Ты единственное, что у меня осталось, Бенни. Ты — все, во что я верю. Если ты уедешь, то я стану самым одиноким в мире человеком.
Он подошел ближе, обнял меня за плечи и повернул к себе. Я старалась не смотреть на него. Я стояла перед ним, как голая. Голая и беззащитная.
— Ну же, Хелен, — прошептал он. — Мы как-нибудь с этим справимся. И ты, и я. Думаешь, мне просто? Да?
— Возьми меня с собой, только возьми…
— Не могу, любимая. Просто не могу. Если бы ты знала, как мне этого хочется. Я ужасно, страшно люблю тебя.
— Ты сам говорил, что позаботишься обо мне и сделаешь меня счастливой. Ты обещал, что будешь целовать меня, заниматься со мной любовью и потом все сначала — целовать, любить. Ты же обещал, что мы будем жить так…
— Да, знаю. Но все изменилось. Ничто не длится вечно. Я ведь говорил и то, что, может, нас тут скоро не будет. Помнишь?
Он погладил меня по голове, и я решилась взглянуть ему в лицо.
— Ты жестокий и эгоистичный. Иначе ты бы поступил по-другому.
— Я должен, — возразил он. — Выбора нет. А теперь, ради бога, перестань, или я сойду с ума.
И он вернулся к сборам. Я сидела на кровати и наблюдала за ним. Очень скоро я заметила, что плачу. Слезы стекали по щекам и падали мне на руки. Я попыталась взять себя в РУКИ.
— Может, помочь? Подать что-нибудь?
— Нет, спасибо. Я, кажется, все сложил.
— А паспорт у тебя в порядке? Может, тебе придется подождать несколько дней?
— Нет, он действителен еще два года.
— Два года?
— Да, но я думаю, что к тому времени уже вернусь домой. Если, конечно, не буду играть так хорошо, что меня просто не отпустят. — Он подмигнул мне и снял со стены гитару.
— И ее берешь?
— Да, я играю на гитаре, трубе и ударнике.
— А когда отходит поезд?
— В девять с чем-то. Только прошу тебя — не приходи на станцию.
— Я сейчас уйду, не волнуйся. Все кончится.
Он встал и расправил уставшие плечи. Только тут я заметила, что ранка на лбу еще не зажила.
— Спеть тебе что-нибудь или сыграть? — спросил он. — Еще есть время.
— Да, сыграй, — ответила я. — Сыграешь, когда я буду уходить, а пока подойди ко мне.
Он подошел, встал передо мной на колени, как в тот первый вечер, когда мы были вместо.
— Будь молодцом, — сказал Бенни и поцеловал меня.
— Все теперь кончено. Я больше не буду плакать. Ты мне напишешь?
— Да, я напишу тебе массу писем. По письму в день. Там тепло, как здесь летом, растут пальмы и апельсиновые деревья…
Я поцеловала его и погладила по голове, и тут внутри меня прозвучал тихий звонок.
— Прощай, Бенни. Я ухожу.
— До свидания, Хелен. Может, ты еще будешь счастлива — по-настоящему счастлива.
— Буду. Ну, сыграй мне на прощанье. Он отошел в угол и заиграл. И это был последний раз, когда я его видела. Таким я и запомнила Бенни — с его трубой, прижатой к т губам. Я медленно спустилась по лестнице, слушая трубу. Музыка становилась тише и тише по мере того, как я подходила к калитке, но и на дороге она еще звучала… Потом все стихло.
— Что с тобой? — спросила Нелли, когда я вошла в дом. — Ты больна?
— Нет, со мной все в порядке.
— А я как раз подаю обед.
Я взбежала по лестнице, ополоснула лицо, припудрила нос и вслух велела себе успокоиться.
Мама и папа уже сидели по разным концам стола. Это был очень тихий ужин. Даже Джон почти ничего не говорил. Аппетита ни у кого не было, а когда Нелли убрала со стола, отец вдруг сказал:
— Хелен и Джон, я прошу вас пройти в гостиную. Мы с мамой хотим кое-что вам сказать.
Мама села на диван. Она не закурила, как делала обычно после еды, — наверное, она не хотела, чтобы кто-нибудь заметил, как у нее дрожат руки. Папа громко высморкался, несколько раз прошелся по комнате, а потом остановился. Джон удивленно переводил взгляд с одной на другого.
— Ну, Анна, — ты или я? — спросил папа.
— Лучше ты.
Папа выпрямился и начал:
— Мы с мамой решили развестись. Вы уже оба взрослые, и мы можем вам сказать все откровенно. Нервотрепка закончилась, так что наше решение принесет всем облегчение. Конечно, всегда грустно, когда двое людей понимают, что больше не могут жить вместе, но это не помешает нам встречаться и общаться. Мы с мамой всегда понимали друг друга, надеюсь, будем понимать и впредь.
Он замолчал, и мы все молчали, как игроки за карточным столом перед началом игры.
— Ну и что дальше? — спросил наконец Джон. Это прозвучало вполне по-взрослому, но сам он казался таким растерянным и маленьким в большом кресле, в котором сидел.
— Развод займет немало времени, — ответила мама, — даже когда обе стороны согласны — это длинный судебный процесс. Придется смириться с трудностями, которые нам предстоят.
— Думаю, вы должны были сказать нам раньше, — снова по-взрослому заметил Джон. — Может, мы с Хелен могли что-нибудь сделать.
— Теперь уже поздно, Джон, — ответил папа. — Но обещаю тебе, что особенных изменений ты не заметишь.
— А где буду я? — спросил Джон жалобно.
— Наверное, лучше всего, если Хелен останется с мамой, а ты, Джон, поедешь со мной.
— Куда?
— Пока не знаю, — ответил папа. — Но как и здесь, у тебя будет своя комната. Та же школа, те же друзья.
— И я смогу приходить к маме, когда мне захочется?
— Конечно, сможешь. Хотя мы не будем жить вместе, но будем часто видеться. Мы с мамой современные люди и понимаем, что разводясь, не обязательно выцарапывать друг другу глаза. Вот и сейчас мы нормально разговариваем, правда?
— Ты ничего не говоришь, Хелен, — сказала мама, посмотрев на меня. Я положила ногу на ногу.
— А что я могу сказать? Вы все решили, и нам с Джоном остается только принять ваш выбор.
— Нам вдвоем будет не так уж плохо, — сказала она. — Обещаю.
— Спасибо.
— Ты, Хелен, уже так выросла, — сказал папа, — что, кажется, тебе не нужен никто из родителей. У тебя своя жизнь.
Я почувствовала, как во мне растет злость.
— Ты что — хочешь сказать, что раз у меня своя жизнь, то вопрос о разводе и обсуждать не надо?
— Нет, — возразил папа. — Но мы с тобой недавно разговаривали, и я из этой беседы понял, что у нас мало общего. Да ты сама не раз говорила именно это.
Я сжала кулаки и встала.
— Да ты понимаешь, что говоришь? Ты понимаешь, что обвиняешь меня в развале дома?
— Но, Хелен…
— А вам не приходило в голову, что это и не походило на дом? Вы думали, что я была все эти годы слепой и глухой? Нет, это вы ничего не замечали. Наверное, я не подарок, но по-другому и быть не могло.
— Хелен, этот разговор уведет нас бог знает куда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24