Я еще в наш прошлый заход в Таракус слышал в «Якоре и Кортике», что Тарган теперь дружит с самим Дурангой Тулом, ну, ты его знаешь — один из приближенных Красного Волка. Вот, значит, к чему я это все… Конечно, стоило мне все это немало — знаете, сколько жратвы и выпивки я ему выставил? Ну да ладно, этот мой одноглазый приятель стоил того. Он теперь, сами понимаете, кой-куда вхож и новости раньше других узнает. Но что утаишь от старины Блая? Не родился еще такой человек…
Прервавшись, Блай выразительно облизнул губы и уставился на стоящую за спиной Чарна Товиса большую бутыль с вином.
— Ну? Будешь ты говорить или нет? — раздраженно процедил Барим.
Блай преувеличенно громко прокашлялся.
— Это… извини, капитан… Холод такой на улице… Боюсь, как бы… Целый день ведь на ногах, под дождем… сапоги промокли… В общем… Ну, приятель, не плеснешь еще глоток-другой старине Блаю из той посудины, чо стоит за твоей спиной… Только в медицинских целях, разумеется, вы же понимаете… Вот и замечательно… Ну, если только самую малость еще — чтобы уж добить бутылку…
Делая вид, что не замечает сжавшихся в кулаки рук Барима и его сведенных гневной гримасой скул, Блай опрокинул бутыль себе в рот и осушил ее до дна.
— Вот, теперь полегче будет… Так значит, о чем это я… Ну да, конечно… Мой план сработал. А план был такой: напоить Одноглазого…
— Более идиотского плана нельзя и придумать. Ты сам, напившись, кому угодно все выболтаешь. Ладно, что у тебя еще?
— ничего особенного. Просто я узнал, что они замышляют.
Воцарилось молчание. Барим и Чарн Товис обменялись недоверчивыми взглядами.
— Ты..?
Блай икнул и заговорщицки хихикнул, подмигивая своим собеседникам.
— ну да, капитан. Все прошло, как по маслу. Старина Одноглазый, конечно, силен в питье, но даже он на спор может увлечься и пообещать, что выпьет половину винных запасов Таракуса, не выходя из-за стола. А я знай себе подзадориваю его, вспоминаю старые времена да намекаю на будущее… В общем, раскололся он, что твой орех. Ну он и нажрался. Схватило его здорово, прямо за столом наизнанку вывернуло, а он все требовал еще вина…
— Блай, а ты уверен, что твой Турган не прикидывался более пьяным, чем был на самом деле? Он не догадался, что ты вытягиваешь из него нужные сведения? — нетерпеливо спросил Чарн Товис.
Блай посмотрел на молодого офицера и уверенно покачал пальцами перед его лицом.
— Ну уж нет, приятель. Старина Блай уж как-нибудь проследил за этим… мы постепенно перешли от обсуждения идеи штурма Патанги к тому, как будет делиться добыча и какова будет доля каждой галеры… А потом я подвел его к тому, чтобы он предложил мне угадать, когда наш флот выходит в море… В общем, этот парень знал то, что нам нужно, и главное было — не мешать ему все рассказать.
— Ну так когда? Когда же пираты выступают?! — закричал Барим.
— Завтра, на рассвете, — последовал ответ.
— Завтра?! Но это невозможно!
— А вот так, очень даже возможно. Одноглазый даже объяснил, почему. Красный Волк боится, что Карм Карвус сумел выбраться из той пещеры. А значит, есть шанс, что он доберется живым до Патанги и предупредит Черного Ястреба об опасности. Вот почему Каштар решил отправиться в поход раньше времени, не дожидаться, пока в Таракусе соберутся все наши корабли. Сейчас для Красного Волка самое главное — скорость и неожиданность. Итак, завтра на рассвете мы выходим в море… Приказ будет передан всем капитанам сегодня в полночь посыльными Каштара.
вскочив на ноги, Барим выбежал из комнаты и помчался вверх по лестнице. Вскоре со второго этажа послышались команды, поднявшие с постелей уже уснувших членов экипажа.
— Дурган, Рогир — живее, живее! Эй, Зенд, Тангмар, ну-ка пошевеливайтесь! Дело жизни и смерти!
— Что за спешка, капитан? Тревога? — послышался заспанный голос Дургана.
— Тревога! Через полчаса мы снимаемся с якоря, понял ты, болван одноглазый? На рассвете флот Таракуса выходит в поход на Патангу. Мы должны предупредить Город Пламени. И да помогут нам в этом Горм и Шастадион! только бы успеть вовремя!
x x x
Чертыхаясь и проклиная всех богов на свете, матросы «Ятагана» выскакивали из постелей и, полуодетые, спотыкаясь, сбегали на первый этаж в столовую, Барим подгонял их. Не было времени будить хозяина трактира и расплачиваться с ним. Все, что сейчас требовал капитан от своих подчиненных — это, не задавая лишних вопросов, бежать со всех ног вниз по улице Ростовщиков к причалам.
позади осталась незапертая, хлопающая на ветру дверь «Черепа и Костей». под удивленным взглядом серебряного глаза луны матросы, спотыкаясь и поскальзываясь, неслись по мостовым улиц Таракуса.
первым, впереди всех, на пирс вбежал Барим Рыжая Борода; его тяжелые сапоги громко застучали по камням портового причала. Здесь чуть покачивался на волнах его пришвартованный «Ятаган»с уьранными веслами и свернутыми парусами. Положенные на стоянке в порту зеленые и красные огни горели на носу, корме и мачтах галеры.
— Эй, на борту! — раздался сильный, привыкший командовать голос Барима. — Живо на палубу, лентяи! Кидай сходни, снимайся с якоря!
Удивленный вахтенный матрос-зингабалец заспанными глазами уставился на причал.
— Это вы, капитан?
— Конечно, я, кому ж еще тут быть! Слушай, лентяй, живо опускай сходни и принимай на борт это песье племя! Мы отплываем в Патангу. пошевеливайся, если не хочешь отправиться рыбам на обед.
Перегнувшись через борт, вахтенный вытянул руку, показывая куда-то за спину капитана.
— Башни! Посмотрите на сигнальные огни маяков! Еще на закате Морские Ворота закрылись, капитан. Мы не сможем выйти из бухты.
Выругавшись, Барим обернулся и уставился, еззвучно шевеля губами, на далекие, с трудом различимые в темноте огромные башни маяков, возвышающиеся одна — на острие мыса, а другая — на самом конце рукотворного волнолома, закрывающих штормам вход в гавань Таракуса. Сомнений быть не могло. По два огня — синий и желтый — горели на обеих башнях. Синий и желтый. А это значило, что непреодолимые Морские Ворота закрыты на всю ночь, преграждая любому кораблю путь в бухту или из нее.
— Одиннадцать алых небосводов! — выдохнул капитан.
Чарн Товис, все еще не понимая, что произошло, спросил:
— Барим, что такое? Что обозначают эти огни? Почему мы не можем выйти в море?
Капитан тяжело вздохнул и чуть не простонал:
— Гавань Таракуса — почти замкнутый круг городской набережной, оптовых причалов и доков, скал, обрывающихся прямо в воду, и длинного волнореза. Остающийся для входа и выхода кораблей участок очень узок, и вот этот пес — Каштар построил между маяками Морские Ворота, вон там…
— Да что же это за Ворота? — нетерпеливо спросил Чарн Товис.
— Огромные цепи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Прервавшись, Блай выразительно облизнул губы и уставился на стоящую за спиной Чарна Товиса большую бутыль с вином.
— Ну? Будешь ты говорить или нет? — раздраженно процедил Барим.
Блай преувеличенно громко прокашлялся.
— Это… извини, капитан… Холод такой на улице… Боюсь, как бы… Целый день ведь на ногах, под дождем… сапоги промокли… В общем… Ну, приятель, не плеснешь еще глоток-другой старине Блаю из той посудины, чо стоит за твоей спиной… Только в медицинских целях, разумеется, вы же понимаете… Вот и замечательно… Ну, если только самую малость еще — чтобы уж добить бутылку…
Делая вид, что не замечает сжавшихся в кулаки рук Барима и его сведенных гневной гримасой скул, Блай опрокинул бутыль себе в рот и осушил ее до дна.
— Вот, теперь полегче будет… Так значит, о чем это я… Ну да, конечно… Мой план сработал. А план был такой: напоить Одноглазого…
— Более идиотского плана нельзя и придумать. Ты сам, напившись, кому угодно все выболтаешь. Ладно, что у тебя еще?
— ничего особенного. Просто я узнал, что они замышляют.
Воцарилось молчание. Барим и Чарн Товис обменялись недоверчивыми взглядами.
— Ты..?
Блай икнул и заговорщицки хихикнул, подмигивая своим собеседникам.
— ну да, капитан. Все прошло, как по маслу. Старина Одноглазый, конечно, силен в питье, но даже он на спор может увлечься и пообещать, что выпьет половину винных запасов Таракуса, не выходя из-за стола. А я знай себе подзадориваю его, вспоминаю старые времена да намекаю на будущее… В общем, раскололся он, что твой орех. Ну он и нажрался. Схватило его здорово, прямо за столом наизнанку вывернуло, а он все требовал еще вина…
— Блай, а ты уверен, что твой Турган не прикидывался более пьяным, чем был на самом деле? Он не догадался, что ты вытягиваешь из него нужные сведения? — нетерпеливо спросил Чарн Товис.
Блай посмотрел на молодого офицера и уверенно покачал пальцами перед его лицом.
— Ну уж нет, приятель. Старина Блай уж как-нибудь проследил за этим… мы постепенно перешли от обсуждения идеи штурма Патанги к тому, как будет делиться добыча и какова будет доля каждой галеры… А потом я подвел его к тому, чтобы он предложил мне угадать, когда наш флот выходит в море… В общем, этот парень знал то, что нам нужно, и главное было — не мешать ему все рассказать.
— Ну так когда? Когда же пираты выступают?! — закричал Барим.
— Завтра, на рассвете, — последовал ответ.
— Завтра?! Но это невозможно!
— А вот так, очень даже возможно. Одноглазый даже объяснил, почему. Красный Волк боится, что Карм Карвус сумел выбраться из той пещеры. А значит, есть шанс, что он доберется живым до Патанги и предупредит Черного Ястреба об опасности. Вот почему Каштар решил отправиться в поход раньше времени, не дожидаться, пока в Таракусе соберутся все наши корабли. Сейчас для Красного Волка самое главное — скорость и неожиданность. Итак, завтра на рассвете мы выходим в море… Приказ будет передан всем капитанам сегодня в полночь посыльными Каштара.
вскочив на ноги, Барим выбежал из комнаты и помчался вверх по лестнице. Вскоре со второго этажа послышались команды, поднявшие с постелей уже уснувших членов экипажа.
— Дурган, Рогир — живее, живее! Эй, Зенд, Тангмар, ну-ка пошевеливайтесь! Дело жизни и смерти!
— Что за спешка, капитан? Тревога? — послышался заспанный голос Дургана.
— Тревога! Через полчаса мы снимаемся с якоря, понял ты, болван одноглазый? На рассвете флот Таракуса выходит в поход на Патангу. Мы должны предупредить Город Пламени. И да помогут нам в этом Горм и Шастадион! только бы успеть вовремя!
x x x
Чертыхаясь и проклиная всех богов на свете, матросы «Ятагана» выскакивали из постелей и, полуодетые, спотыкаясь, сбегали на первый этаж в столовую, Барим подгонял их. Не было времени будить хозяина трактира и расплачиваться с ним. Все, что сейчас требовал капитан от своих подчиненных — это, не задавая лишних вопросов, бежать со всех ног вниз по улице Ростовщиков к причалам.
позади осталась незапертая, хлопающая на ветру дверь «Черепа и Костей». под удивленным взглядом серебряного глаза луны матросы, спотыкаясь и поскальзываясь, неслись по мостовым улиц Таракуса.
первым, впереди всех, на пирс вбежал Барим Рыжая Борода; его тяжелые сапоги громко застучали по камням портового причала. Здесь чуть покачивался на волнах его пришвартованный «Ятаган»с уьранными веслами и свернутыми парусами. Положенные на стоянке в порту зеленые и красные огни горели на носу, корме и мачтах галеры.
— Эй, на борту! — раздался сильный, привыкший командовать голос Барима. — Живо на палубу, лентяи! Кидай сходни, снимайся с якоря!
Удивленный вахтенный матрос-зингабалец заспанными глазами уставился на причал.
— Это вы, капитан?
— Конечно, я, кому ж еще тут быть! Слушай, лентяй, живо опускай сходни и принимай на борт это песье племя! Мы отплываем в Патангу. пошевеливайся, если не хочешь отправиться рыбам на обед.
Перегнувшись через борт, вахтенный вытянул руку, показывая куда-то за спину капитана.
— Башни! Посмотрите на сигнальные огни маяков! Еще на закате Морские Ворота закрылись, капитан. Мы не сможем выйти из бухты.
Выругавшись, Барим обернулся и уставился, еззвучно шевеля губами, на далекие, с трудом различимые в темноте огромные башни маяков, возвышающиеся одна — на острие мыса, а другая — на самом конце рукотворного волнолома, закрывающих штормам вход в гавань Таракуса. Сомнений быть не могло. По два огня — синий и желтый — горели на обеих башнях. Синий и желтый. А это значило, что непреодолимые Морские Ворота закрыты на всю ночь, преграждая любому кораблю путь в бухту или из нее.
— Одиннадцать алых небосводов! — выдохнул капитан.
Чарн Товис, все еще не понимая, что произошло, спросил:
— Барим, что такое? Что обозначают эти огни? Почему мы не можем выйти в море?
Капитан тяжело вздохнул и чуть не простонал:
— Гавань Таракуса — почти замкнутый круг городской набережной, оптовых причалов и доков, скал, обрывающихся прямо в воду, и длинного волнореза. Остающийся для входа и выхода кораблей участок очень узок, и вот этот пес — Каштар построил между маяками Морские Ворота, вон там…
— Да что же это за Ворота? — нетерпеливо спросил Чарн Товис.
— Огромные цепи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40