Анжела продолжала, теперь она говорила успокаивающе-ободрительно:
— И не беспокойся, дорогуша. Я одолжу тебе свою белую кружевную блузку, чтобы надеть с твоей юбкой. На танцы в шерстехранилище никто не надевает парадной одежды, а ты в ней будешь просто очаровательна. У нас примерно один размер, хотя я, конечно же, выше. ТЫ можешь одолжить и мою красную шелковую накидку — она дивно подойдет к алому гибискусу на твоей юбке, и мне ничуть не жаль дать ее тебе. Скажи ей, чтобы она не спорила, Стив, и оставила бы свою глупую гордость — и это из-за одежды-то!
Стивен Брайент поднялся из-за стола и небрежно скользнул взглядом по Лу.
— Насколько я помню, я уже один раз говорил вам, что мужчины не приглашают девушек танцевать только из-за того, что на них в данный момент надето, мисс Стейси. Если вы по-прежнему так думаете, то вам следует выправить ваше понимание ценностей жизни.
Следующие его слова были произнесены с полным равнодушием, и это не могло не причинить ей боли:
— Конечно же, Лу, отправляйтесь на танцы со своими юными друзьями. Не моя забота советовать вам, как проводить свободное время, но мне кажется, вам следует принять предложение мисс Пул с той же любезностью, с которой оно было сделано. С вашей стороны нехорошо отказываться из гордости, — и он еще раз смерил ее равнодушным, холодным взглядом, — тем более что вы, кажется, очень хотели бы поехать на вечеринку, если бы не отсутствие того, что вы считаете подходящим нарядом.
Он повернулся на каблуках и зашагал к двери.
Анжела тоже поспешила сбежать, пробормотав:
— Да, Стив, кстати… — И она поспешила за ним, как будто хотела поговорить с ним наедине о чем-то еще. Стивен Брайент пропустил ее перед собой, открыв дверь, и она проплыла мимо него, изящно покачивая бедрами. Потом он резко захлопнул дверь.
Лу осталась стоять за столом, поднявшись со своего места, борясь с накатывавшимися волнами то отчаяния, то возмущения.
О, Боже! Как она допустила, чтобы ее поставили в такое неловкое положение? Почему она позволяет этой наглой девице издеваться над собой так безжалостно?
Теперь если она не поедет, создастся впечатление, что дома ее удержала только ложная гордость. Ее мысли путались от огорчения, но все же она не смогла не заметить ноты удивленного презрения в голосе Стива, отчитавшего ее за не правильное представление об истинных ценностях.
О, как могла Анжела Пул быть такой подлой?!
Лу должна была признаться себе, что ее чрезвычайно волновало хорошее мнение Стивена Брайента о ней, и для того чтобы сохранить хотя бы какую-то долю его уважения, ей придется сегодня поехать.
Она торопливо закончила свои утренние дела и успела до ленча вымыть голову. Когда она расчесывала перед зеркалом свои белокурые волосы, ложившиеся блестящей безупречной волной, то ее похорошевшее отражение в зеркале придало ей моральные силы, необходимые для того, чтобы разобраться с этим мстительным созданием, которое не выходило из своей спальни с тех пор, как Стивен уехал из дома с Расти и Бантом после завтрака.
Лу решительно постучала в дверь и сразу же вошла; не успел еще смолкнуть ленивый голос, пригласивший ее заходить.
Анжела сидела на круглой табуреточке у туалетного столика из мореного дуба. Перед ней были выстроены целые ряды баночек и бутылочек. Какая-то белая косметическая маска целиком покрывала ее лицо, так что Анжела походила на гипсовую скульптуру. Ее руки, на которых утром был бледно-коралловый лак, теперь лежали на поверхности столика и на овальных заостренных ноготках высыхал серебряный лак.
Она небрежно помахала Лу, остановившейся у самой двери.
— Проходи, Луиза, — благодушно повторила она, указывая на плетеный стул с мягким сиденьем. — Пожалуйста, будь добра, сядь. У вентилятора чуть прохладнее.
Лу сразу же начала обвинять.
— Почему вы сказали то, что сказали утром — за завтраком? В этом не было и грамма правды, и вы это знали! Вы понимаете, в каком я предстала виде: мелочная, тщеславная, как будто для меня в жизни одежда — самое главное. Ведь это же совсем не так.
Изящно выгнутые брови Анжелы Пул приподнялись в наигранном удивлении при столь откровенной атаке, отчего по ее матово-белой маске пробежали тонкие трещинки.
Она мягко ответила:
— Но, милая моя девочка, я всего лишь хотела тебе помочь. Я говорила правду. Я готова одолжить тебе на сегодняшний вечер все, что тебе хочется. В конце концов, ведь очень важно, чтобы ты как можно лучше выглядела, раз ты собираешься ехать на танцы с этим милым Алланом Йетсом! Право же, Луиза, ты чересчур обидчива, а? Мне жаль, если мое предложение тебя оскорбило. Как сказал Стив, оно было сделано совершенно искренне, но вы, юные создания, иногда такие неловкие, когда вам хотят сделать одолжение, ты согласна?
Анжела подула на сохнущий лак и продолжила:
— Мне, право же, совершенно безразлично, поедешь ты сегодня или останешься — уж, пожалуйста, поверь мне. Мне жаль, что я сегодня утром вообще об этом заговорила, раз ты к этому так болезненно относишься. Я подумала, что тебе будет очень приятно выглядеть так же современно и нарядно, как и все эти привлекательные девушки — вот и все.
Решимость Лу была поколеблена. Было что-то настолько убедительное в ровно произнесенных словах, в тоне искреннего сожаления в голосе ее собеседницы, что Лу невольно почувствовала, что, возможно, поторопилась, была несправедлива и невежлива. Возможно, как и сказала Анжела, она слишком уж обидчива. Но только она знала абсолютно точно, что никогда — никогда не сможет надеть ни одну вещь, принадлежавшую Анжеле Пул. Ее хладнокровное предательство там, в конторе архитекторов, оставалось для Лу по-прежнему кошмарно реальным, как будто все произошло только вчера.
Могло ли быть так, что Анжела пыталась теперь загладить свою вину? Мог ли это быть запоздалый жест дружелюбия?
Почему-то Лу в это не верилось. Но она постаралась вернуть своему голосу приветливость и ответила:
— Я.., не хотела бы казаться неблагодарной. Мне просто не хотелось сегодня ехать. Только и всего.
Анжела хладнокровно пожала худенькими плечиками:
— Ну, похоже, что тебе придется — теперь… Ведь если ты откажешься, то покажешься упрямой и невежливой. Не так ли, милочка?
Поднявшись с табуретки и закупоривая многочисленные бутылочки, она предложила ей уйти.
Лу проглотила обиду и постаралась держаться как можно достойнее.
— Я пойду приготовлю какой-нибудь салат на ленч. Наверное, вы правы, глупо поднимать шум. Очень мило с вашей стороны предложить мне ваши вещи, но спасибо — я вполне обойдусь своими собственными, пусть я и не буду в них современной и нарядной.
Голос Луизы звучал непривычно едко. Горло у нее перехватило, но она не стала ничего говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46